Комиссией ЦИК оркестру Большого театра было предложено подготовить музыкальное сопровождение фильма. Музыка к фильму была скомпонована из увертюры Литольфа «Робеспьер», увертюры Бетховена «Эгмонт» и симфонической фантазии Чайковского «Франческа да Римини» [6].
Эйзенштейн так волновался, что не мог находиться во время демонстрации фильма в партере. О 24 декабря он рассказывал:
«Взбираясь все выше от партера в бельэтаж, с яруса на ярус, по мере того как возрастает волнение, жадно и встревоженно ловлю отдельные взрывы аплодисментов. Пока внезапно, как картечь, не взрывается зрительный зал в целом — раз (это пошел кадр с алым флагом), два — это по штабу генералов грохнули орудия «Потемкина» в ответ на расстрел Одессы.
Продолжаю блуждать по пустынным концентрическим коридорам.
Никого.
Даже вахтеры все забрались внутрь. Зрелище необычайное, впервые за всю историю в Большом театре — кино!
Сейчас будет третья картечь. «Потемкин» пройдет через адмиральскую эскадру, «победно рея знаменем свободы».
…Успех фильма при его демонстрации в Большом театре был полным, но кто знал, что таким же триумфальным будет шествие «Броненосца «Потемкин»» по экранам нашей страны и всего мира.
Буржуазная цензура встретила фильм в штыки. Прокат его был немедленно запрещен. В Германии вопрос о демонстрации картины два раза переносился в парламент. Военное министерство категорически запретило всем военнослужащим посещение кинотеатров, в которых демонстрировался советский фильм о мятежном броненосце.
Впервые в истории кинофильм возбудил такие бурные политические страсти. В течение нескольких месяцев шла борьба, и, наконец, во избежание общественного скандала правительство было вынуждено разрешить демонстрацию фильма, но выпустило его на экраны с крупными купюрами. И тем не менее после появления «Броненосца «Потемкин»» на экранах Германии фильм настолько испугал германские власти, что был предан суду, с заседателями, экспертами и прокурором.
Из речи прокурора:
— Коммунисты хотят выучить своих людей военной тактике, дать наставления, как держаться в будущем бою. Это — задача настоящей картины. Хотя в ней трактуется историческое событие, но ее тенденция заключается в том, чтобы показать военным, как нужно восставать против государственной власти и брать власть в свои руки.
В Америке фильм пыталась обезвредить цензура, но и в изрезанном виде он действовал на умы и сердца. Американская киноакадемия признала «Броненосец «Потемкин»» лучшим зарубежным фильмом 1926 года.
Даже реакционная английская «Дейли геральд» писала: «Потрясающая постановка! Наибольшее впечатление картина производит своим трагическим реализмом».
В большинстве стран Европы публичный показ картины был запрещен, но тем не менее слава «Броненосца «Потемкин»» росла, как лавина в горах.
«Броненосец «Потемкин»» стал первым советским фильмом, заявившим миру о рождении кинематографии нового мира. Совершенная новизна художественной стилистики этой ленты, активное отрицание (буквально перечеркивание) всех многочисленных штампов западного буржуазного кино, могучая всепобеждающая простота и ясность замысла, вдохновенное воплощение этого замысла сделали фильм «Броненосец «Потемкин»» явлением мирового кино. Буржуазным ученым-скептикам, сомневающимся в жизнеспособности социалистического строя, на всех перекрестках Европы кричавших о бесплодности социалистической культуры, пришлось согласиться с тем, что в Советском Союзе, самом молодом государстве мира, могут делать картины высшего класса. С момента выхода «Броненосца «Потемкин»» СССР стал признанной кинодержавой. Этот факт многого стоил в то трудное время напряженной борьбы за признание наших суверенных прав во всех областях политической, экономической, культурной жизни. Нас радовало то, что повсюду в мире стали говорить: «СССР — это и большое кино!»
В январе 1926 года состоялась премьера фильма в кинотеатре «Художественный». Эйзенштейновцы позаботились о достойной подаче фильма. Фасад кинотеатра был превращен в модель броненосца. Перед началом сеанса на «броненосце» появлялся горнист, играющий сигнал восстания. Театр внутри был украшен морскими флагами, якорями и спасательными кругами. В центре фойе установили модель броненосца «Потемкин». Весь служебный персонал — администраторы, билетеры, контролеры, оркестранты, киномеханики, буфетчики были одеты в матросскую форму и матросские фуражки с надписью: «Князь Потемкин Таврический». Все помещения были переименованы на корабельный лад, что зафиксировано соответствующими надписями: зрительный зал — «ют», фойе — «кают-компания».
Успех у фильма был огромный, повседневный. В прессе отзывы носили только восторженный характер. «Известия» писали: «О «Броненосце «Потемкин»» надо не говорить, а кричать». Ну, конечно, крик весьма затруднительно воспринимать, поэтому приведу лишь спокойное, деловое высказывание «Правды», напечатанное в один из первых дней демонстрации фильма: «Зрителю трудно расчленить свое впечатление: что волнует его больше — сами факты, которые показаны в картине, или их кинематографическое оформление. Здесь все находится в таком равновесии, в такой слитности и спаянности, что отделить одно от другого невозможно… В «Броненосце» все сделано с большим умением, вкусом и настоящим темпераментом».
Выход на экраны «Броненосца «Потемкин»» и его невиданный успех надолго приковали к себе внимание печати. Журналисты, специалисты кино в газетных и журнальных статьях стремились вывести формулу успеха. И явился на свет термин «социальный заказ». Выражая самое существо дела, термин таил в себе и нежелательную возможность спекуляций на актуальной теме, злободневном сюжете. «Киногазета» писала в те дни: «…Эйзенштейн своей лентой выполнил социальный заказ, но не потому, что он работал по заданию ЦИК. Социальный заказ не получают ни в кабинете директора фабрики, ни в государственной комиссии. Эйзенштейн получил социальный заказ у пролетарской революции, в которой вырос как художник… Мы думаем, что, если следующая картина Эйзенштейна будет заказана не ЦИК и не по сценарию на тему о революции, Эйзенштейн все равно выполнит социальный заказ пролетариата».
Все, что мы снимали, делали в кино под руководством Эйзенштейна, отвечало требованию времени. Все это было и заказной работой. Это нас дисциплинировало, воспитывало в нас неукротимую деловитость и высокую мобилизационную готовность.
Наступил 1926 год. «Броненосец «Потемкин»», набирая скорость, выходил на мировой простор. А наша творческая группа тем временем получила новый социальный заказ.
К концу 1925 года в основном было завершено восстановление разрушенного народного хозяйства. Но страна оставалась отсталой, аграрной. В СССР только пятая часть населения проживала в городах, остальные четыре пятых — в деревне. Сельское хозяйство представляло собой океан мелких крестьянских хозяйств. Промышленность давала лишь треть всей продукции народного хозяйства. Машины и оборудование на большинстве фабрик и заводов устарели и износились. Для того чтобы построить социалистическое общество, нужно было, как учил В. И. Ленин, осуществить индустриализацию страны, провести коллективизацию сельского хозяйства и на этой основе вытеснить из экономики капиталистические элементы. Нужно было осуществить и культурную революцию. Это были сложные и трудные задачи.
Очередной социальный заказ от имени ЦК партии дал нам К. И. Шутко.
Мы, если можно так выразиться, дружили домами. Шутко частенько заглядывал в комнату-библиотеку Эйзенштейна на Чистых прудах, а мы бывали у него в одноэтажном особнячке на Страстном бульваре и на даче. Шутко нас образовывал, подковывал идейно. Кирилл Иванович, большевик-подпольщик, прекрасно образованный, как магнит, тянул нас к себе.
Он обладал фундаментальными познаниями в области философии, истории, свободно говорил на европейских языках. И даже Эйзенштейн признавал его превосходство. Они говорили на равных. «Производственный метод» Эйзенштейна под благотворным воздействием Шутко, который постоянно подвергал все эйзенштейновские новации строгому и объективному марксистскому анализу, уже во время работы над «Броненосцем «Потемкин»» претерпел существенные изменения.
Так вот однажды Шутко пригласил нас в ЦК и сказал:
— Поскольку вы делаете картины на важные, социально активные темы, мы предлагаем вам наиважнейшую сегодня тему — коллективизацию сельского хозяйства.
Кирилл Иванович, желая поощрить нас, сказал, что на просмотре фильма «Броненосец «Потемкин»» был генеральный секретарь ЦК партии И. В. Сталин и дал фильму положительную оценку. «Мы надеемся, что вы справитесь и с этой трудной задачей», — закончил разговор Шутко. Смысл предстоящей нам работы заключался в том, чтобы показать крестьянству его будущее, показать, как выгодно отличается новое от старого.
