Я — Спок (СИ) - Нимой Леонард

Его мать, наконец, сдалась, застенчиво мне улыбнулась и сказала: «Не могли бы вы дать автограф для моего мужа, Майка? Он ваш большой поклонник».

Я взял бумагу и ручку, которую она протянула, вывел свое имя (раздумывая, не следовало ли мне подписаться «Спок» вместо этого) и подмигнул мальчику, который все еще озадаченно хмурился.

Когда лифт остановился на моем этаже, я вышел. И, когда дверь закрывалась, я услышал, как мать сказала: «Это Леонард Нимой!».

Я был приятно удивлен и, в то же время, захвачен врасплох. Я честно предполагал, что она скажет: «Это мистер Спок!»

И сейчас у меня с этим не было бы никаких проблем. На самом деле, я почти хотел, чтобы она и вправду назвала меня Споком — так, возможно, мальчику было бы легче.

А если бы, после того, как мать обозначила меня как Леонарда Нимоя, мальчик спросил бы меня:

— Вы — Спок?

Я бы радостно ответил:

— Да.

Многое прошло со мной — и со Споком — со времени публикации «Я — не Спок» в 1975 году, и в этом еще одна причина, по которой мне бы хотелось поделиться с вами этой книгой. Оглядываясь на последние тридцать лет, я невероятно благодарен за свою причастность к вулканцу. Благодаря ему у меня появился ряд чудесных возможностей. И мне хотелось бы думать — как его вулканская логика произвела на меня смягчающий эффект, так и моя эмоциональная человеческая индивидуальность хоть немного да повлияла на него. Я знаю, что мы оба сильно возмужали и сделались мудрее за эти три десятка лет.

И, если бы я мог переписать цитату из «Я — не Спок», начинающую эту главу, я бы сказал ему:

ГЛАВА ВТОРАЯ

Зарождение и вынашивание

Почти тридцать лет назад группа посетителей появилась на съемочной площадке «Звездного пути», пока мы снимали сериал. Это было в порядке вещей, то, к чему мы, актеры, давно привыкли. Но в тот день случилось кое-что необычное. Одна из гостей, молодая женщина с мечтательными глазами, подошла ко мне во время перерыва в съемке, представилась, а потом изложила информацию, которая застала меня совершенно врасплох:

— Я представляю группу людей из Нью-Мексико, находящихся в контакте с инопланетным разумом, — сказала она мне очень серьезно. — Вы, возможно, не знаете о важности работы, которую вы делаете. Вы были избраны — в метафизическом смысле — чтобы быть пристанищем инопланетной сущности по имени Спок.

Я не помню точно, что ответил, но я был поражен силой ее веры. И когда, скрыв свой скептицизм, я вежливо спросил, почему эти инопланетяне так озабочены актерской карьерой одного конкретного землянина, она начала объяснять, что «целью» Спока было подготовить человечество к настоящему контакту с инопланетной жизнью, создав ей положительную репутацию. В конце концов, большая часть научной фантастики в то время изображала пришельцев в дурном свете, как стереотипных пучеглазых монстров, стремящихся захватить Землю.

Звучит фантастически, правда? Возможно, с моей стороны неблагоразумно это признавать. Просто представьте себе заголовки в таблоидах:

Я поблагодарил ее и вернулся к работе. Спок вообще как магнитом притягивал такие вещи: я получал огромное число писем такого рода в 60-х. Это была эпоха, когда люди экспериментировали с наркотиками, расширяющими сознание, и исследовали вопросы мистики и метафизики. Книги вроде «Колесниц богов» Эриха фон Дэникена, предполагавшие, что Землю посещали инопланетяне, были популярны. По большей части воспоминание о встрече с этой юной леди вызывает у меня изумленную улыбку. Но иногда я думаю — а что, все может быть…

Ну, ладно, может, на самом деле я и не верю, что был избран пришельцами, чтобы стать их послом-землянином в Голливуде. Но правда заключается в том, что, в отличие от Спока, я неисправимый романтик. У меня огромная слабость к ностальгии, иронии и истории, и я не могу удержаться от веры, что судьба все-таки приложила ко всему этому руку. Вспоминая свои первые дни в Голливуде, когда я едва мог наскрести шесть баксов в неделю, чтоб заплатить за комнату, и зарабатывал четырнадцать баксов в неделю, разнося мороженое и разливая газировку — я испытываю чувство глубокого изумления и радости по поводу подаренных мне жизнью возможностей. И многие из них появились, потому что я связался с одним вулканцем…

Так что, если мы примем идею рока, судьбы, фатума — что мне была «предназначена» роль Спока — как же мое прошлое «подготовило» меня, чтоб стать подходящим каналом, кораблем для этого пришельца, этого чужака, который не чувствует себя дома ни в своем родном мире, ни на Земле?

Когда было посажено зерно, из которого вырос Спок?

Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно вернуться больше, чем на 50 лет назад, в кинотеатр «Боудин» в иноземной общине, в сердце Бостона под названием Вест-Энд. Как и многие другие восьмилетние дети, росшие во второй половине 1930-х, одним субботним днем я пошел с братом в кино и хорошенько уселся в прохладной темноте, чтобы смотреть на индиговый потолок, на котором мерцали маленькие белые огоньки, похожие на звезды. Обычно мы отправлялись на субботний сеанс в час дня и приходили на двадцать минут раньше, чтобы быть первыми и занять самые лучшие места. 28 центов открывали вам доступ к программе из двух полнометражных фильмов, мультфильму, короткометражной комедии и новостям.

_{^{Подающий надежды актер в возрасте 2,5 лет}}

Я не помню, что еще показывали в тот день, но главным представлением, конечно, был «Горбун из Нотр-Дама», с Маурин О'Хара в роли цыганки Эсмеральды и Чарльзом Лэнгтоном в роли главного героя, Квазимодо.

Лицо и тело бедного Квазимодо были причудливо изуродованы. Насмешка природы, он вел одинокую, тихую жизнь в башнях собора Нотр-Дам; огромные колокола, его единственные друзья, сделали его совершенно глухим. Он был так уродлив, что, когда начался фильм, я едва мог на него взглянуть — один глаз Квазимодо был гораздо ниже другого, огромный горб на спине постоянно клонил его к земле. Я хотел отвести взгляд — и не мог, ведь по ходу действия я увидел, что под его «особенной» внешностью скрывается сердце, тоскующее по любви и понимаю.