Дина Сдобберг
Трудное счастье короля Артанаэша Первого
Глава 1
В столицу четвертого королевства пришла зима. Горожане и не припоминали уже, когда в последний раз были такие лютые морозы, что даже стены домов покрывались искрящимся инеем, а окна, затянутые морозными рисунками и подсвеченные изнутри пламенем очагов, таинственно и заманчиво мерцали.
Редкие прохожие старались побыстрее решить свои дела и укрыться в благословенном тепле родного дома или приветливо ожидающих гостей корчмах и трактирах.
Пряное, горячее вино и сбитни расходились бочками. И отлично подогревали разговоры. О тяжелых морозах, о ценах на рынке, о подорожавших дровах, о последнем указе регента, запретившем драть цены безгранично. Что, конечно же, разозлило торговцев, но открыто перечить регенту четвертого королевства не осмелился никто.
Даже лорды лишь скалили зубы в след Артану Гаэр-ашу в бессильной ярости и злобе. Пока бессильной.
Знать королевства можно было понять. У них был наследник! Правильно понимающий свой долг перед семьей, родом и страной наследник. Именно в таком порядке.
Да, он был очень молод, но разве бы лорды не оказали бы ему помощь и поддержку, не направили бы, не подсказали бы? Конечно, они стали бы надежной опорой нового короля. В конце концов, советником при короле мог стать и лорд Дастел, глава рода, к которому относился молодой наследник.
К чему этот регент? Если уж Норт Дастел не готов к правлению, то эту функцию мог взять на себя и совет лордов, глав высоких родов. Временно конечно, только временно. Однако престол занял регент. Артан Гаэр-аш, темный лорд и глава Некроса.
Предложение о создании совета лордов, как вспомогательном органе при короле, он выслушал с насмешливым молчанием, только демонстративно приподнял бровь.
Нет, лорд Артан никоим образом не подходил на главную роль. Ему припомнили все. Каждый пьяный загул в трактире, что случались в далекой юности, причем, в компании тех же лордов, что сейчас так рьяно осуждали за это регента. Каждую любовницу, что ныне покойный король в срочном порядке отправлял замуж, порой прямо из постели племянника.
О любовницах Гаэр-аша вспоминали и сами его любовницы, только уже с целью напомнить о себе и тех чувствах, «что не могли так просто исчезнуть за прошедшие годы».
Все это обсуждалось на разные лады, где во все услышанье, где заговорщицким шепотом. Справедливости ради, стоит отметить, что слышались в этом гуле и редкие голоса, что уверенно говорили, что Гаэр-аш, это не мальчик на побегушках и не марионетка, которую смогут дергать за веревочки лорды.
Маг и воин, один из сильнейших, Темный! Уж он-то точно не позволит устроить в королевстве разброд и шатание, и что более надежных рук, чтобы передать им власть и представить сложно.
Особенно отчаянные вдруг вспоминали, что на этот самый трон у лорда Гаэр-аша, прав столько же, сколько и у Норта Дастела, а то и побольше будет. Но эти голоса тонули в общем шуме недовольных, старательно подогреваемых теми самыми лордами.
Сам же Артан Гаэр-аш, в очередной раз, почувствовавший, что начинает задыхаться в королевском дворце, перенесся на улицы города. В последнее время у него появилась эта привычка. Привычно затянутый в строгий черный китель, без каких-либо опознавательных знаков, наглухо застегнутый на все пуговицы, с идеально выдержанной осанкой, лорд Артан, словно не чувствовал мороза.
Идя вперед без всякой цели, он едва ли замечал улицы, дома, трактиры, мимо которых проходил. К чему? Он в любой момент мог шагнуть в синее пламя и оказаться в королевском кабинете, или в кабинете ректора Некроса, обязанности которого он с себя так и не сложил.
Тяжелый плащ был небрежно накинут, и распахнут. Ветер и быстрый шаг лорда заставляли его трепыхаться то ли черным парусом, то ли куском тьмы, стелющейся за своим господином.
С наступлением темноты на улицах зажигались фонари. Магическое пламя билось в закаленных чашах, превращая сыплющиеся с неба снежинки в редкие самоцветы. Но бесцельно идущий в никуда мужчина, не замечал ни холода, ни красоты зимней ночи.
Холод, что поселился в его сердце, был куда сильнее того, что царил вокруг. А глаза удивительно глубокого синего цвета, так сильно похожего на редкий королевский сапфир, потухли. Ни одна искра упрямого пламени не вспыхивала в этом взгляде.
Да, он понимал, что его темное наследие, его темный источник отреагировали на проснувшуюся кровь кошки Хаоса, и что постоянно попадающая в беду вместе с компанией, за которой он обязался присматривать адептка, волей неволей привлекла его внимание. Да и как не обратить, если он был вынужден принимать в расчет и эту вроде тихую, нежелающую быть на виду девочку.
Он мог с ходу привести еще сотню разумных доводов, в пользу того, что это только страсть, желание получить запретное, что не дается в руки просто так... Но боль в груди от этого меньше не становилась. Все так же жгли простые, написанные уверенной рукой. «Я выбираю Норта»! Как приговор, как лезвие гильотины, несущейся к подставленной шее.
Артан остановился на мгновение, словно переживая приступ острой боли, прикрыл глаза.
– Ну и? Помогает? – раздался голос друга и союзника, магистра смерти, наследника хаоса и директора Школы Смерти Эллохара. – В городе скоро уже разговоры пойдут новом призраке, «черном прохожем с мертвым светом в глазах, и лютом холоде, что воцаряется, предвещая появление черного вестника»!
– Сам придумал или пересказываешь? – спросил Артан, без всякого выражения в голосе.
Он не мог игнорировать Эллохара, но и то, что его уединение нарушено его тоже не радовало.
– Конечно сам, как и всегда. Я вообще исключительно сам все делаю. Особенно, когда у тех, кто должен делать, просыпается сердце! – невесело усмехнулся магистр. – Пойдем-ка, в одно удивительное место. Серьезный разговор есть.
Рев пламени заглушил все звуки вокруг, вольно танцующие языки огня стеной загородили двух мужчин, уходящих сквозь пространство. Когда пламя опало, Артан с удивлением обнаружил себя в небольшом кабинете, где на столе стоял пузатый чайничек и на блюде лежали бутерброды с щедро порезанным мясом и домашним сыром.
– Это, с недавних пор, мое любимое место, этот кабинет постоянно ждет меня – Эллохар скинул плащ и удобно расположился у стола.
Оглянувшись по сторонам, словно опасался, что его поймают на чем-то запрещенном, кто б еще осмелился что-либо запретить магистру Эллохару, он прямо из пространства достал три бутылки залитые синим сургучом.
– Идеально! – заключил Эллохар, оглядев полученный стол. – Присаживайся, что ты, как адепт-прогульщик на зачете.
– А в Школе Смерти такие есть? – впервые за вечер улыбнулся Артан.
– Ну, что ты? У меня все дети очень ответственные и исключительно с серьезным отношением к учебному процессу! И уж точно не сдают зачеты, проклиная своего директора! Точнее проклинают, наверное, но не буквально. – Улыбнулся каким-то своим мыслям или воспоминаниям Эллохар.
– Я уже стал настолько жалко выглядеть, что даже директор Школы Смерти решил устроить мне сеанс задушевных бесед с попойкой? – с невеселой усмешкой спросил Артан.
– Какая попойка? Ради попойки я бы пригласил тебя в один замечательный кабачок в Хаосе. – Сделал удивленное лицо Эллохар. – И я пригласил тебя в свое, заметь, любимое место, чтобы поделиться своими воспоминаниями.
– Своими? – с недоверием уточнил Артан, усаживаясь за стол и принимая деревянную кружку, больше бы подошедшую под гномье пиво или гоблинскую брагу.
– Своими. И одними из самых лучших! – и взгляд у магистра Смерти стал такой, что было ясно, любой усомнившийся в ценности этих воспоминаний, будет готов просить политического убежища в бездне, лишь бы не попасться магистру на глаза. – Видишь ли, у Темных лордов всегда есть одно уязвимое место. Они наделены силой, властью, состоянием. Лорды привыкли получать все лучшее сразу, без проволочек. Где уговорами, где давлением, даже шантажом, легко создавая условия, когда у лучшего не останется иного выхода, как оказаться в руках лорда. Мы привыкаем к доступности всего, что нас окружает. К тому, что нам не противоречат, и что наше мнение всегда верное, самое верное. И в один далеко не прекрасный момент, осознаем, что вокруг нас сплошные маски. Лживые, лицемерные, расчетливые. Тела, живые, но лишенные искры пламени. Готовые закрыть глаза на откровенную несправедливость и подлость, лишь бы это не касалось их, и они по-прежнему оставались бы у раздачи сладкого пирога. Поэтому встречая душу, до краев наполненную пламенем, чистую и искреннюю, готовую отстаивать собственную истину до конца, готовую без раздумий бороться за других, верную, одну из тех душ, ради которых стоит спасать этот мир, мы желаем это сокровище приграбастать к своим загребущим лапам. Порвать любых драконов, даже взглядом покусившихся на то, что мы по привычке причисляем к своей личной собственности. Спрятать от всего мира, что бы единолично наслаждаться теплом этого драгоценного пламени. Но случается так, что это сокровище не наше, и не желает становиться нашим. Можно похитить, запереть, вынудить быть рядом. Но это будет не то обладание, о котором мечтает каждый из сильнейших. Это пламя души, к которому мы так стремимся, будет не греть, а обжигать. Пока не угаснет. Вместе с жизнью. Потому что такие редкие души, как горные цветы, в неволе чахнут и погибают. И боль, что терзает от того, что не твое, даже рядом не стояла с теми чувствами, которые накрывают от мысли, что именно из-за тебя этот огонь исчезнет. Но еще страшнее, позже, когда ты найдешь именно свое, истинное, для тебя созданное всеми мирами, осознать, что если бы ты не отступил и продолжил бы борьбу за чужое, то навсегда потерял бы свое.
