Таня Белозерцева
Наследие из сейфа № 666
Два пролога
Если кому интересно, с чем этот кроссовер, то прошу сюда, в Книгу Зверей:
https://readli.net/kniga-zverey/
Пролог первый. Дела не так давно минувших дней.
Северус ненавидел дождь. Сейчас, во всяком случае: холодный, как пальцы мертвеца, он крупными каплями тяжело падал с серого низкого неба, пронизывая душу заунывной тоской, словно подчеркивая общее настроение данной местности. Смачно чавкая, громадные капли сплющивались и рассыпались брызгами, чтобы тут же впитаться в жадную мокрую землю. Особенно жадно холодную небесную влагу впитывали отвалы свежего чернозема, жирными кучами расположившиеся вокруг глубокой могилы, в которую медленно уехал-опустился гроб с телом Эйлин Снейп.
Горло сдавила жуткая тоска — мама… мама, нет… Странное дело: пока гроб стоял на поверхности, Северус лишь оцепенело смотрел на него, зная, что в нем лежит мама. А стоило опустить его в могилу, как слезы рванулись вон из глаз обжигающе-горячим потоком, вслед за ними вырвался надрывный плач — тихий сдавленный вой.
Сзади его обнял отец. Северус развернулся в кольце рук и крепко зарылся лицом в папин военный бушлат, пахнущий отсыревшим табаком. Тобиас ещё крепче прижал к себе сына, осиротевшего своего мальчика. Глухо стучали комья земли, падающие на крышку гроба с острых лопат могильщиков, их натужные выдохи сопровождали каждый упавший ком. Молча стояли возле могилы Снейпы — осиротевшие отец и сын. Монотонно, себе под нос, бормотал молитву священник, вздыхали Эвансы, пришедшие проститься с Эйлин. Больше народу и не было, считай, очень мало их пришло. Не было у Эйлин близких друзей, только соседи пришли почтить её память.
Северус всхлипнул, поднял руку, вытер слезы ладонью, чтобы взглянуть на Эвансов — их было трое: Роза, Гарри и Петунья. Лили не пришла. Хотелось обидеться — ну как же так, лучшая подруга и не пришла? — но её затмила апатия, стало вдруг безразлично, что вокруг происходит. Застывшими глазами Северус смотрел на разверстую пасть могилы, снова и снова сознавая истину — мамы больше нет. Сколько он себя помнил, мама всегда болела, страдая генетическими отклонениями из-за близкородственных браков среди волшебников знатных родов.
Сама Эйлин родилась просто чудом: у её матери было три неудачные беременности, закончившиеся тяжелыми родами и смертью детей сразу после рождения. В конце концов, имея печальный опыт собственной матери, оглушенная её бесконечными жалобами-сожалениями, что это наследственное и что ей никогда не стать полноценной матерью, молоденькая ведьма из старинного рода заткнула уши и попросту сбежала в маггловский мир. Маггловская наука приоткрыла ей завесу тайны, познакомив Эйлин с неведомой доселе генетикой, строением и делением клетки, ядрами, хромосомами и загадочными цепочками ДНК. И выяснилась престрашная правда вырождения старинных родов — химеризм. И причиной смерти детей была сама мать, больная и не способная нормально выносить плод…
Осознав это, Эйлин полностью порвала с миром магии, уйдя в мир обычных людей, чтобы получше изучить и понять саму себя. Что ж, изучила вдоль и поперек, обследовавшись у разных врачей, докторов, ученых. Узнала она о себе много нового и, увы, не очень радужного: она, как и мать, была химерой, генетическим уродом. Узнала и о том, что является женщиной-носительницей мутантного гена, а значит, обречена на бездетную жизнь. Это её очень расстроило: как же так, прожить всю жизнь и не познать главного женского счастья — материнства?..
Но ей повезло. На жизненном пути Эйлин повстречался Тобиас, простой рабочий из Уэльса, переехавший в северные графства на заработки и осевший в Глостере. Тоби Снейп, не побоявшийся связать свою судьбу с больной женщиной. Одетый в вечный военный серый бушлат, насквозь пропахший сигаретами, встрепанный и сутулый, с большим печальным носом, Тоби стал центром её мира…
Помня о слишком дорогой цене, Эйлин сразу поставила мужу условие — не заводить детей. С чем Тобиас мужественно согласился, будучи молодым и оптимистичным, дескать, впереди вся жизнь, некуда спешить-торопиться. Но против природы не попрешь, и матерью Эйлин всё же довелось стать. Узнав о своем интересном положении, Эйлин и испугалась, и обрадовалась, ну да делать нечего, пришлось примириться с подарком судьбы на старости лет. Да, Эйлин была уже немолода, когда её настиг этот сюрприз.
Всю беременность она проходила как хрупкая вазочка из тончайшего мейсенского фарфора, боясь лишний раз встать с постели. Тоби в её сторону и дышать-то опасался.
Родился (слава те, Господи!) здоровый мальчик. Имя сыну придумал Тобиас, тоже к тому времени ставший немолодым родителем, чуть за сорок, как и Эйлин. Выросший на берегах полноводной реки с романтичным названием Северн, протяженностью от Бристоля до самого Глостера, Тоби, такой же романтик, как и она, пронес её имя в своем сердце сквозь годы и расстояния. Река, текущая с Кембрийских гор, оказалась надежной и очень подходящей крестницей для позднего ребёнка Эйлин и Тобиаса, названного в её честь Северусом.
После новых обследований-изучений Эйлин поняла, что попросту очистила, обновила свою застоявшуюся кровь, влив в неё свежую чистую струйку — кровь мужа, стопроцентного маггла, благодаря чему и родился здоровый ребёнок. Воистину это был дар судьбы! Она очень любила мужа, сам Тоби обожал пиво и виски, особенно уэльскую бражку из ягод крыжовника, которую по настроению любовно варил сам. А разогревшись алкогольными парами, как и всякий простой работяга, начинал чудесить — пел песни, играл на губной гармошке, нянчил сына и, в зависимости от ситуации, жаловался на жизнь, мол, опостылело ему всё — машины нет, лачуга убогая, жена дохлая да ещё и ведьма! И страна — дрянь, чиновники жирные, премьер-министры наглые, и вообще, политика никудышная!..
Ну и, как следствие, раздухарившись, Тоби шел почесать язык и нервы об жену, а потом и о подрастающего сына. А Эйлин, хоть и была неслабой ведьмой, против мужа колдовать не смела, видела, что, во-первых, Тоби весь во власти зеленого змия и себя не контролирует — вечная проблема всех жен, у которых мужья-пьяницы, и как все бабы, во-вторых, любила мужа и беззлобно отгавкивалась, включаясь в семейную ругачку. Обычная, чуть ли не стандартная жизнь среднедостаточной семьи. И она обычна, уверяю вас, такая же одинаковая везде, что в России, что в английской глубинке, что на задворках американских трущоб, что в захудалой дикой Африке… хотя, там жену могут съесть.
Как химере, Эйлин была уготована короткая жизнь, умерла она от остановки больного тонкостенного сердца на пятьдесят седьмом году своего странного бытия, всё же познав радость материнства и успев вырастить мальчика до семнадцати лет. Умерла тихо, во сне, просто не проснулась утром…
Ком за комом постепенно прикрыли голодную пасть могилы, закрыв её холмиком. Тощий, как и все парни призывного возраста, Северус теперь обнимал отца, видя, как ему плохо. Теперь в его объятиях рыдал Тобиас, внезапно постаревший на двести с чем-то лет… Глаза Северуса бесцельно шарили по кладбищу, безотчетно ища яркое рыжее пятнышко. Но Лили не пришла на похороны, была только её сестра Петунья Дурсль со своими родителями Розой и Гарри Эвансами.
Мысли Северуса перетекли на Лили, маленькую соседку, на их первое знакомство и последующие встречи. Что ж, их дружба не прошла испытания временем, закончившись на пятом курсе. Значит, крепко обиделась Лили на грязнокровку, раз до сих пор не простила, спустя почти год с пятого курса. Но ведь сама ж дура — влезла за каким-то надом в пацанские разборки! Вздохнув, Северус шепнул в седую макушку:
— Пойдем, папа…
Они уже давно стояли одни, все прочие провожающие разошлись с сырого промозглого кладбища, никому не хотелось мокнуть под проливным дождем дольше положенного. И только Эвансы не ушли далеко, терпеливо дожидаясь Снейпов у ворот — выхода с кладбища. Они организовали поминки, устроив скромную тризну с пресными гречневыми лепешками. Посидели молча вокруг стола, скорбно глядя перед собой, только Петунья нет-нет да и кинет на Северуса быстрый боязливый взгляд. Её он понимал, сестрица Лили не нашла ничего умнее, как притащить на свадьбу двух укуренных и обдолбанных лоботрясов, которые учинили веселушку, нагло подвинув тамаду. В результате свадьба была испорчена взорванным тортом, паникой и пьяной дракой. Да и саму Петунью Лилька почем зря троллила, постоянно подшучивая над трусишкой: нравилось ей слушать-смотреть, как Петька визжит и хлопается в обморок при виде крысы, превращенной из чашки. Лично Северус не одобрял Лилины выходки, подозревая, что за эти забавы столетием раньше таких юморных ведьм отправляли на костер.
