— Если знал, что натворил, если понимал, что это неправильно, зачем ты вновь заварил все это? — голос совершенно не слушался и ломался, заставляя хрипеть, и я буквально ненавидела себя за то, что не могу совладать с самой собой. До боли закусив внутреннюю сторону щеки, стремясь за болью физической скрыть моральную, я вновь взглянула на Прайса. — Зачем было опять убивать? Неужели, ты или я мало настрадались от Андерсона? Неужели, эти девушки заслуживали того, что ты с ними сделал?
Этот вопрос мучил меня и не позволял расслабиться, и от того, что Дилан, словно совсем не ожидая подобного поворота событий, удивленно моргнул, внутри опять всколыхнулась глухая ярость. Выглядя растерянным, словно потерявшийся ребенок, мужчина поджал губы, зачем-то огляделся по сторонам, будто заново изучая чертов склад, ставший его убежищем, и медленно, до последнего сомневаясь в том, что делает, пожал плечами, кажется, и вовсе не заметив, как этот жест заставил меня заскрежетать зубами. Свободная рука взмыла к волосам, запутавшись в русых прядях, а ответ звучал совсем уж неуверенно, когда бывший напарник произнес:
— Я перебрался сюда, чтобы начать все с чистого листа, хотел забыть о том, что произошло, хотел научиться жить под другим именем, и у меня это даже получилось, — холеное лицо исказила болезненная гримаса, и я так и не сумела понять, скалится мужчина или горько улыбается. — А потом в каком-то баре я увидел по телевизору твое лицо.
Острый, пронизывающий взгляд обжег подобно раскаленному железу, заставив вздрогнуть, и я, не справившись с волнением, отступила на шаг, почувствовав, как засосало под ложечкой. Мрачная тень, всколыхнувшаяся в карих глазах, испугала, судорожно дернувшийся кадык заставил подобраться, словно перед прыжком, и я мысленно уже который раз пожалела, что не взяла с собой пистолет. С ним наверняка было бы спокойнее.
— «Очередная победа отдела поведенческого анализа ФБР. Поджигатель из Солт-Лейк-Сити взят с поличным», — отчаянно кривляясь, процитировал, очевидно, какой-то новостной канал Прайс, закатив глаза, и я, чуть нахмурившись, действительно вспомнила дело, которое мы расследовали около месяца назад. Джей-Джей тогда здорово досталось во время задержания преступника, светить лицом перед камерами, как я это называла, пришлось мне, и я бы и подумать не могла, что то злополучное интервью может привлечь ненужное внимание. Но, если так подумать, убийства в Модето ведь действительно начались почти сразу же после этого… — Помню, я тогда смотрел на тебя и думал, как, черт возьми, все так обернулось. Ты работаешь в ФБР, такая эффектная, уверенная в себе, сосредоточенная, а я подрабатываю охранником в ночном клубе и едва свожу концы с концами, каждый раз на улице оглядываясь по сторонам в страхе, что кто-то может меня узнать. И я вдруг так разозлился, так захотел, чтобы ты оказалась рядом, захотел посмотреть тебе в глаза и спросить, как мы докатились до такого… Мне нужно было надраться, и я требовал у бармена виски снова и снова, и даже не понял, в какой момент рядом оказалась та девчонка. Она так много и громко говорила, что-то спрашивала у меня, но была так похожа на тебя, что я не удержался, — Прайс медленно, словно искренне удивляясь тому, что говорил, покачал головой, тихо хмыкнул каким-то своим мыслям, а после вдруг усмехнулся, широко и открыто, и внутри все буквально похолодело, когда я поняла, что он скажет дальше. — Я не помню, что происходило той ночью, но когда утром я пришел в себя, девчонка была уже мертва. Поначалу я даже испугался, решил, что мне снится один из тех кошмаров, в который я снова и снова оказывался рядом с Андерсоном на том злополучном складе, и я уже решил, что сошел с ума, а потом меня вдруг осенило, — воспаленный взгляд медленно прошелся по моему телу с ног до головы, остановившись на дрожащих от ужаса губах, и я сразу же почувствовала себя так, будто стояла перед мужчиной обнаженной. — Подражатель серийного убийцы рано или поздно привлек бы внимание ФБР, а та старая история обязательно заинтересовала бы тебя, и я знал, что ты приедешь в Модесто, чтобы заняться расследованием. Как видишь, я не ошибся, ты сделала в точности так, как я и планировал. Даже спустя три года, я по-прежнему знаю тебя лучше, чем ты сама.
Все, что говорил Дилан, попросту не укладывалось у меня в голове, виски сверлило тупой, ноющей болью, а во рту мгновенно пересохло, и единственное, что я могла делать, это с ужасом и болью смотреть на монстра, в которого превратился некогда любимый человек. Его печальные, прочувствованные слова о том, как сильно он пытался меня оберегать, стихали едва различимым шепотом, громче крика звучала жестокая правда о настоящих причинах серийных убийств, всколыхнувших весь город, и я чувствовала, как слезы, беззвучно катящиеся по щекам, медленно высыхают, стягивая нежную кожу. Я могла понять и принять многое, я могла оправдать тот поступок трехгодичной давности, сломавший Прайса, и пусть осуждала его побег и ложь, но все равно пыталась найти им логическое объяснение, не желая принимать чудовищную правду, но это признание…
Он осознанно пошел на новое убийство, он прекрасно понимал, что делает, и его поступки были продиктованы абсолютно больным желанием привлечь чужое внимание. Как и Андерсон когда-то, Прайс измывался над своими жертвами и выставлял их на всеобщее обозрение, как и Андерсон, он жаждал признания полиции и ФБР, и делал все возможное, чтобы заинтересовать, в первую очередь, меня. Он заманил сюда отдел поведенческого анализа, он прекрасно знал, что даже если не согласятся мои коллеги, то я настою на расследовании, чтобы понять, что происходит, и такое хладнокровие… Я смогла бы наступить на горло гордости и простить, если бы Дилан позволил ему помочь, если бы просто позвонил однажды и признался в том, что сделал, и мы бы обязательно придумали что-то вместе, я бы наизнанку вывернулась, но помогла бы бывшему напарнику выпутаться из той паутины лжи, в которой он запутался.
Но Прайс вновь принял неправильное решение, принял его за нас двоих, и я была бессильна в сложившихся обстоятельствах.
— Ты болен, Дилан, — покачала я головой, чувствуя себя почему-то бесконечно уставшей, и глубоко вздохнула, увидев, как мужчина тут же переменился в лице, оскалив крепкие зубы. — И тебе нужна профильная помощь, больше так продолжаться не может…
— Только не надо думать… — начал было мой визави, втянув сквозь плотно сжатые челюсти воздух, однако тут же умолк на полуслове.
Невнятный шум, раздавшийся откуда-то с улицы, привлек внимание Прайса, заставив его резко вскинуть голову и насторожено оглядеться, в карих глазах мелькнула животная опаска, а широкие плечи расправились, словно мужчина готовился к борьбе, но я даже не пошелохнулась, когда настороженный взгляд всего лишь на мгновение скользнул к моему лицу. Хладнокровная маска, скрывающая болезненное чувство разочарования, не позволяла демонстрировать слабость, руки, безвольно опущенные вдоль тела, больше не дрожали, и я не испытала ни капли удивления, когда где-то совсем рядом сначала завизжали шины, потом хлопнула дверца машины, а после тяжелую металлическую дверь едва не сорвало с петель от мощного толчка.
— ФБР! Дилан Прайс, вы арестованы!
— Бросьте пистолет!
События завертелись, словно в калейдоскопе, невероятный шум живо наполнил большое помещение, болью отозвавшись в неготовых к подобному повороту ушах, а я, на мгновение крепко зажмурилась, бросив короткий взгляд через плечо. Первым, кто попался мне на глаза, был хмурый, как грозовая туча, Росси, как и остальные, одетый в бронежилет поверх привычной рубашки. Крепко сжимая в руках оружие, мужчина с профессиональным интересом огляделся по сторонам, подмечая детали, всего лишь на мгновение обратил внимание на меня, одним взглядом пообещав жестокую расправу за все мои выходки, а после уставился на Прайса с легким прищуром, словно невзначай, дернув лежащим вдоль ствола пальцем, который явно порывался опуститься на спусковую скобу. Эмили и Хотчнер, такие же серьезные и сосредоточенные, замерли по обе стороны от старого наставника, готовые в любой момент выстрелить, а из-за спины главы ОПА показалась высокая фигура Рида.
