— Про Гарриет вообще молчу, — добавила в конце. — Она темная, а тебе на темных насрать, хоть распинай, хоть вешай!
— Светлые никогда…
— А поставить годовалому ребенку два ограничителя — это не убийство? Серьезно, Фрэнк? Ты бы поставил?
— Ну…
— Вот именно, что нечего тебе сказать. Скажешь, да, значит подлец. Скажешь, нет. Значит, подлец Дамблдор!
— Ну да, бог с ним, с Дамблдором, — сказала после короткой паузы, видя, как «дергается» прижатый к стенке лорд Лонгботтом. — Ты фанатик, Фрэнк, а фанатика никакими словами не переубедить. Так что, все это я сказала, только чтобы объясниться. Не перед тобой. Скорее, перед самой собой. Потому что то, что я собираюсь сказать сейчас настолько ужасно, что впору саму себя заавадить. Но нельзя. На мне три дочери и сын. А еще родня, друзья, союзники, просто люди, включая твою жену и сына…
— О чем ты? — удивленно нахмурился Фрэнк.
— Сейчас конкретно о том, что на мне лежит огромная ответственность, а на пороге война.
— Дамблдор говорит, война будет в девяносто шестом или даже девяносто седьмом…
— Он уже пару раз ошибался, не так ли?
— Вот прямо-таки война? — набычился мужчина, привыкший верить всему, что говорит его любимый учитель.
— Можешь верить или нет, мне без разницы, — равнодушно бросила Анна. — Я от тебя устала, Фрэнк. Переубеждать не буду, но лично я готовлюсь к скорой войне. А на войне, как на войне, Фрэнк. И, если ты не со мной, значит, по минимуму ты помеха, а по максимуму враг. И раз так, то вот мое слово! Мне, Фрэнк, нужен боец, боевой маг Фрэнк Лонгботтом. Мне нужен Род Лонгботтом в Визенгамоте. Мне нужны ресурсы твоего Рода, чтобы противостоять врагу. Но ты мне не помощник ни в том, ни в другом, ни в третьем. А раз так, то есть лишь два варианта развития событий. Ты решаешь прямо сейчас, что был неправ, и даешь мне непреложный обет верности. Это хуже вассалитета, но это будет касаться только тебя. Алиса, Невилл и Августа останутся полностью свободными.
— А если нет? — Кажется, Фрэнк понял, что перегнул палку, и что у Анны могут быть какие-то неизвестные ему методы принуждения.
— Если нет, — спокойно сообщила ему Анна. — Я сегодня же проведу ритуал Отторжения. Этим ритуалом я отменю результаты всех прежних ритуалов. Твой Род станет свободен. Ты и Алиса вернетесь в то состояние, в котором пребывали десять лет, а твой сын лишится магии.
— Но…
— Это были темные ритуалы, — добавила Анна, окончательно добивая Фрэнка. — С человеческими жертвоприношениями. Поэтому тебе они должны быть омерзительны.
— Но откат…
— Да, — кивнула Анна. — Откат будет сильным. Придется восстанавливаться что-то около года, если не больше. Но оно того стоит. Надоело, знаешь ли, твои розовые очки протирать. Не хочешь, не надо.
— Но как же Невилл и Алиса?
— Ты глава Рода, остальные — приложения к тебе.
Вообще-то, Анна еще не решила, стоит ли игра свеч. К тому же ей было жалко ни в чем не повинных Алису и Невилла, но и спускать Френку его глупость больше не желала. Можно было, конечно, его просто прибить, но это могло позже всплыть и ударить ее уже не откатом, а чем-нибудь похуже. Например, вендеттой, которую может устроить ей подросший Невилл.
— Ты ведь не серьезно? — попробовал сдать назад Фрэнк.
— Отнюдь, — покачала она головой. — Ты хочешь свободы, я тебе ее дам.
— Но такая свобода…
— Ты хотел сказать, что такая свобода хуже смерти? — перебила его Анна. — А чего ты хотел, Фрэнк? На елку забраться и не ободраться? Так не бывает. Ты получил все. Получил из моих рук. Но даже спасибо толком не сказал. Сразу начал «клеймить позором». Так вот, я тебе дала целых два года, чтобы сообразить, что к чему. Но ты этой возможностью не воспользовался. А теперь или так, или никак. Хотя… Знаешь, что? Можно еще самоубиться. Сейчас 14.23. Жду твоего самоубийства до 18.00. Если посмеешь написать в прощальном письме какую-нибудь гадость, придется уничтожить всех, кто его читал. Как тебе вариант?
— Пять минут, — попросил Фрэнк и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.
Думал он долго, но минут через десять, по-видимому, смог сам с собой договориться и дал ответ:
— Я согласен на Непреложный…
«Наверное, нужно было это сделать сразу после излечения, еще два года назад, но мы темные маги бываем такими непоследовательными, что просто оторопь берет!»
Эпизод 4 : Энгельёэн-мэнор, 20 декабря 1994 года
По новой традиции, установившейся где-то в начале века, рождественские каникулы начинались в Хогвартсе двадцатого декабря. Дамблдор, правда, пытался сдвинуть эту дату ближе к Рождеству, но Попечительский Совет и Визенгамот сделать это пока не позволили. Люди, имея в виду чистокровных волшебников, все еще помнили о Годовом Круге и о Восьми Великих Днях. И один из этих дней — Йоль, праздник Зимнего Солнцестояния. А праздновали Йоль как раз с двадцатого по двадцать третье, хотя в Англии и на севере Европы праздничные ритуалы проводили в ночь на двадцать первое, то есть, уже практически сегодня. Оттого и студентов отпускали двадцатого. Надо было бы на день-два раньше, как делали это до Большой Министерской Реформы, но, увы, Альбус стоял в этом вопросе насмерть. И ведь ни разу не христианин. В церковь не ходит, молитв не знает, но у него другая цель: он хочет стереть из памяти волшебников старые праздники, заменив их новыми, потому что с каждым Великим Днем связаны свои ритуалы. Создавались они в давние времена, когда колдуны не слишком четко представляли себе границу между светлой и темной магией. И многие из этих ритуалов тесно переплетались с темномагическим волхованием. Исполнив правильный ритуал, в священные ночи можно было добиться многого: излечить человека от тяжелой болезни, приворожить жениха, забеременеть и много что еще. Но все это относилось не только к запретным, но и к полу-запретным областям магии. Даже Министерство не могло пока определиться с тем, где кончается культурная традиция и где начинается темная волшба. В общем, единственное, что удалось пробить «революционерам» в Визенгамоте, это то, что дети приедут домой уставшие, и, возможно, ночью им будет не до ритуалов.
Впрочем, в старых чистокровных семьях знали, как бороться с этой напастью. Прибыв домой, дети сразу же плотно обедали и шли спать. Будили их ближе к полуночи, поили тонизирующими зельями, и тогда дети, как минимум, школьного возраста, вполне могли провести бессонную ночь вместе со взрослыми. А дочери Анны Энгельёэн заказали себе в этом году еще и крепкий черный кофе без сахара, но с горьким шоколадом. Однако прибыть в Энгельёэн-мэнор девочки должны были все-таки не раньше шести вечера, так что у Анны было вполне достаточно времени, чтобы закончить все свои дела из тех, которыми, кровь из носу, приходится заниматься даже в праздничные дни. Леди же Энгельёэн была как раз из тех, кто не может позволить себе праздности не только в силу характера и привычки, но и потому что от ее решений порой зависят жизни очень многих людей. И, хотя ничего такого «судьбоносного» на этот день не планировалось, он оказался одним из тех, когда узнаются неприятные новости и когда приходится принимать трудные решения.
Веселье началось еще в восемь утра, когда Берси доложил, что, заглянувшая на Пэлл-Мэлл камином леди Блэк, просит о срочной встрече.
«В восемь утра? — отметила Анна. — Значит, что-то случилось поздно вечером или даже ночью. Белла по пустякам тревожить меня в такую рань никогда не стала бы».
— Открой, пожалуйста, леди Блэк камин, — распорядилась она вслух. — И скажи Баре, чтобы добавила на стол еще один куверт[17].
Анна как раз только что позавтракала и собиралась выпить пару чашечек крепкого утреннего кофе под неизвестное заранее количество крошечных шоколадных эклеров. Магия отнимает массу энергии, и, если ты активно практикующая ведьма, сил при таком стиле жизни уходит столько, что никакими калориями их не восполнишь. Сколько бы ни ел, все будет мало. Оттого среди настоящих сильных волшебников толстых нет, как класса. Достаточно взглянуть на Фламмеля, Дамблдора или на пресловутого темного лорда. Все трое худые, но ни один из них не известен, как аскет.
