Ведьма, не иначе.
Диксон сам не заметил, как увлекся, забылся, словно под какой-то гипноз попал. С ней было до того нереально хорошо, что вообще вставать с кровати не хотелось. Так бы и валялся все оставшееся время.
Она, похоже, это почувствовала.
И помогла.
Закрепила, так сказать.
Сучка немецкая.
Теперь главное, страпон в зад не заработать.
А может, это она так мстит ему?
За обман?
Хотя, какой, нахер, обман?
Она сама хотела, сама была не против, сама потом его к себе притащила и трахала тут двое суток практически тоже… Сама.
Диксон, собственно, был только за. А кто откажется?
Ну вот теперь, похоже, пришло время расплаты за свою беспечность. За то, что поверил, несмотря на свой охеренный опыт, поверил, что баба вот так, без задней мысли, просто потому, что он такой крутой мужик…
Ну дебил, че говорить?
Прав, братуха.
Кстати, интересно, как он там?
Наверно, закрылся в номере и сидит, как сыч, носа на улицу не показывает, леший лохматый…
Ну ничего, вот выберется Мерл из этой медовой, мать ее, ловушки, и оторвется с братом на гребанном Октоберфесте. Не зря же столько часов летели.
И больше никаких баб! Ну нахуй!
Только выбраться бы теперь…
Появление Доун прервало размышления.
Мерл спокойно смерил её своим самым вызывающим взглядом.
Хороша, ничего не скажешь, очень хороша.
Кукла немецкая.
Нарядилась с намёком на дальнейшее развитие событий, не с намёком даже, а прямо таки с презентацией.
Чёрная кожа, забранные в высокий хвост волосы (ну, это ты напрасно…), женщина-кошка, блядь…
Хлыста не хватает.
А нет. Вот и он.
Решила, значит, сучка, восстановить статус кво.
Ну-ну.
Диксон улегся поудобнее, поощряюще кивнул, разрешая.
Она думает, что теперь она управляет ситуацией.
Ну пусть думает.
Доун, судя по всему, слегка растерялась от его реакции.
Не ожидала.
Думала, ругаться будет, вырываться, рычать.
А она, значит, укрощать зверя.
Диксону внезапно стало смешно, так смешно, что он еле сдержал лицо, чтоб не заржать.
Такая серьёзная кошечка, блядь…
Нет, это того стоило, стоило…
Хотя бы ради того, чтоб посмотреть на её милое личико, на закушенную неосознанно губу, на неуверенно поднятый хлыст.
Хлыст — это ничего, это даже прикольно. Хлыст мы переживем.
— Ты себя вёл очень плохо, Диксон.
О как! Заговорила все-таки!
Ну-ну…
Она подошла ближе, покачивая бёдрами, показывая себя во всей красе.
У Мерла, несмотря на ситуацию, опять потекли слюни, такая она была… Нереальная просто!
За это можно было дать ей чуть — чуть поиграть в доминирование. Как она любит.
А то все это время он особо ей воли не давал.
— Я накажу тебя, Диксон.
— Ну-ну… Не пожалеешь?
— Молчать!
Хлыст просвистел в опасной близости от его бедра.
Да, он ещё в клубе заметил, что пользоваться им она умеет виртуозно.
Доун легко и изящно запрыгнула на кровать, оседлав Мерла, провела рукояткой хлыста по его груди.
— Теперь ты послушный, да? Солдат… Как тебе моё умение отдавать приказы?
— Да так себе, киса, — прохрипел он, внимательно отслеживая траекторию хлыста.
— И чего же мне не хватает, по твоему мнению? — промурлыкала она, нагибаясь к его лицу, близко близко, обдавая его горячим дыханием, впиваясь в него сумасшедшим, лихорадочно блестящим взглядом.
Диксон, завороженно глядя на неё, потянулся за поцелуем, совершенно неосознанно, но Доун отклонилась, проведя кончиком рукояти по его губам.
— Ну? Я жду ответа, Диксон! Чего мне не хватает?
— Предусмотрительности, киса, — тихо ответил Диксон, резко дёрнул двумя руками одновременно, легко разрывая дурацкую подделку под нормальные армейские наручники, подхватывая сидящую на нем женщину под крепкую попку и переворачивая на спину, подминая под себя.
Всё произошло так быстро, что Доун даже ахнуть не успела.
Секунду назад она была Королевой Доун, управляла ситуацией полностью, и в одно мгновение роли поменялись!
Она не смогла сдержать испуганный выдох, когда Диксон, навалившись на неё тяжеленным телом, вырвал из рук хлыст, и, так же, как и она до этого, провел рукояткой по её губам, насильно раскрывая их. Зрелище заводило нереально.
Вот не зря ему показалось, что рукоятка из чёрной кожи до офигения похожа на член.
Жопой чуял, что она не одно применение имеет!
Разглядывая её удивленное, слегка испуганное и возбужденное лицо, Диксон заметил ещё кое-что.
Наверху, в высоком хвосте примостилась маленькая экшн-камера.
Как интересно! Кино, значит, снимаем…
Затейница какая…
Диксон пожалел, что разорвал наручники, теперь их по второму кругу не используешь, но времени открывать их по всем правилам у него не было. Хрен с ними, обойдёмся подручными средствами.
— Ну ничего, — он провел крепкими пальцами по её шее, запрокидывая голову женщины назад, прихватывая за хвост, стягивая камеру. — Я тебя научу сейчас.
* * *
Доун сидела перед зеркалом и методично наносила на шею и грудь тональное средство, в тщетной попытке замаскировать следы двух суток постельного буйства.
Тон ложился плохо, засосы и укусы уже чуть-чуть пофиолетовели, отёки спали.
Вот пройдёт ещё немного времени и они сойдут.
И больше ничего не напомнит ей о самом потрясающем опыте в её жизни.
Ничего, кроме записи.
Уходя, Диксон забрал с собой камеру.
Он не знал, что все записи с неё автоматически отправляются в облако.
А Доун и не стала его просвещать.
С него сталось бы вынудить её удалить эту запись и оттуда.
Нет уж.
Хоть что-то будет. На память о нем.
Хотя, его там совсем мало. Только начале, в возбуждающем пристегнутом беспомощном виде.
Вернее, это она думала, что беспомощном.
Доун, вспоминая события утра, понимала, что Диксон был прав.
Маловато в её действиях предусмотрительности.
И вообще…
Зачем она это сделала?
С утра ей все казалось правильным и логичным.
Она провела чудесные, невероятные совершенно двое суток с абсолютно непредсказуемым, бешеным мужчиной, в абсолютно незнакомой для себя подчинённой роли.
Играя по его правилам.
Исполняя его прихоти.
Получая от этого небывалое удовольствие.
Конечно, это временное помрачение. Конечно, это разовая акция.
Но, если бы не утренний звонок из клуба, с предложением на вечернее шоу, она бы так и не очнулась, возможно, ещё очень долгое время.
Слишком обволакивающий он, Мерл Диксон. Слишком властный. Занимающий все пространство.
Даже странно, как обманчиво первое впечатление!
Грубый, недалекий весельчак-американец, у которого на лбу три класса и предки — реднеки до десятого колена, на деле оказался совершенно не простым.
Такая шкатулка с секретом. И не с одним.
Слегка придя в себя после звонка, осознав, что жизнь ее, размеренная, спокойная, с редкими вкраплениями эксцентрики в виде невинных клубных развлечений, внезапно застыла на рывке, уйдя на второй план из-за появления стихийного бедствия по имени Диксон, Доун силой воли и ментальными пощечинами заставила себя прийти в некоторую норму.
Это непростительное поведение!
У неё своя, благополучная жизнь, в которой всегда царил идеальный порядок, потому что только так и можно отбиться успеха!
Поиграла — и хватит!
Пора возвращать утраченные позиции.
И на память себе кое-что оставить.
Чтоб хоть что-то осталось, после его ухода.
В том, что Диксон умотает сразу после непривычных для него постельных игр, Доун не сомневалась.
Как не сомневалась в том, что ему это все понравится в итоге.
Профессионал она или кто?
Доун придирчиво осмотрела свою шею, найдя, что тона нанесено недостаточно, досадливо нахмурилась.
