Нащупав блокнот и ручку, Энди быстро сделала заголовок и начала выстраивать вопросы в голове.
- Итак, ты хочешь начать с обвинений?
Миранда поджала губы от такой резкости, но едва ли могла пожаловаться.
- Стефани даст тебе копии обвинений: мошенничество с ценными бумагами, воспрепятствование правосудию, дача ложных показаний и т. д.
Энди лихорадочно строчила, ее диктофон тихо жужжал, лежа на ее бедре. Мошенничество с ценными бумагами было довольно серьезным обвинением. Конечно, и других обвинений было достаточно, чтобы привести к тюремному заключению и огромному штрафу, но если федералы думали, что они действительно могут поймать Миранду на инсайдерской торговле, что ж, черт возьми.
Сейчас она не будет говорить про “и т. д.”, Потому что Стефани протянула ей тонкую черную папку, в которой, без сомнения, содержалась конкретика, необходимая Энди. Сейчас Энди должна была поддерживать разговор с Мирандой. И еще ей пришлось постараться не смотреть на нее больше нескольких секунд, потому что каждый раз, когда она видела напряженное лицо Миранды, старательно отводящий взгляд и напряженные плечи, Энди испытывала совершенно нелепое желание обнять своего бывшего босса. Движение, которое, несомненно, заставило бы выбросить ее из мерседеса под колеса движущегося транспорта.
- Они заставили тебя сдать паспорт?
Энди знала, что приближается неделя парижской моды. Событие, которое когда-то значило для нее меньше, чем ничего, каким-то образом запечатлелось в ее мозгу теперь навечно. Странная маленькая годовщина, в некотором роде, для нее и Миранды.
Миранда уставилась на Энди особенно злобным взглядом, но Энди заметила под ним паническую дрожь.
- Нет, судья отнесся с пониманием к характеру моей работы. Я должна только предупредить за 72 часа до отъезда из страны.
Сама мысль о том, что ей придется просить у кого-нибудь разрешения сделать то, что она хочет, вызвала на щеках Миранды румянец гнева, заметный даже сквозь безупречный макияж. Мысль о том, что осенью ее не будет в Париже, была просто невыносима. Ради всех, кто работал под началом Миранды, Энди была благодарна судье за то, что тот не был слишком суров. Она могла вообразить, что проныра Ирв Равиц использует его как рычаг, чтобы, наконец, избавиться от Миранды, и последствия этого были бы невероятными.
- Ну, могло быть и хуже? - Рискнула спросить Энди. Единственным ответом Миранды было закатывание глаз, но Энди решила не сдаваться.
- Итак, каково же твое заявление, Миранда? Неужели, наконец, пришло время для чего-то большого, чем «я этого не делала»?
Тут вмешалась Стефани, резко предупредив Миранду, что она не должна комментировать ничего, кроме установленных фактов дела. Ее выговор перешел в нотацию, но адвокат, казалось, не заметила ни мгновенного льда в глазах Миранды, ни более явного поджатия губ. Когда Стефани наконец заткнулась, Энди отвернулась, уставившись в тонированное окно в неуютном ожидании.
- Останови машину.
Прозвучало едва ли громче, чем шепот, но остальные трое пассажиров машины слышали слова так же ясно, как если бы их передали по громкоговорителю. Водитель немедленно подчинился, съехав на обочину и едва избежав столкновения с велосипедистом. Энди едва сдержала вздох, когда велосипедист все же промчался мимо, отчаянно матерясь.
- Мы недалеко от твоего офиса, Стефани. Почему бы тебе не оставить нас с Андреа поболтать?
Энди уже достаточно хорошо знала Нью-Йорк, чтобы прикинуть, что они находятся, по меньшей мере, в десяти кварталах от фирмы Стефани, и адвокат оглянулась на Миранду, ошеломленная. Неужели она всерьез выбросит ее из машины?
Миранда, как всегда, не дрогнула, и Стефани смирилась со своей судьбой. Она бросила на Энди взгляд “лучше ты, чем я”, прежде чем покинуть переднее сиденье с хмурым видом. Энди смотрела, как Стефани ловит такси, а Миранда велела водителю ехать дальше.
Энди действительно почувствовала себя лучше, когда осталась наедине с Мирандой. Она так старалась не считать людей слугами, как это делала Миранда, но у нее быстро вошло в привычку легко отмахиваться от водителей, нянек и прочего персонала, и Энди поймала себя на том, что начинает именно с того места, где остановилась.
По крайней мере, выплеснув часть своего гнева на Стефани, Миранда немного успокоилась. Ее плечи, казалось, были немного менее напряжены, и ее ранее сжатый кулак теперь лежал расслабленно на коленях. Энди не осознавала, что смотрит на пальцы Миранды, пока тихое “хм?” не прервало ее.
Дерьмо.
Когда Миранда нарушила внезапное молчание, Энди испугалась, ожидая самого худшего. И действительно не помогло, когда Миранда одновременно щелкнула кнопкой, чтобы поднять экран конфиденциальности вверх. Мысль о том, чтобы остаться наедине с Мирандой, заставила Энди временно оглохнуть, и она пропустила слова редактора.
Чувствуя, что ее рот дурацки распахнут, Энди заставила себя вернуться к реальности, съежившись, и тихо попросила Миранду повторить ее слова. Рев в ушах определенно утих, и Энди внимательно следила за губами Миранды, стараясь не встречаться с ней взглядом.
- Я сказала, что девочки не звонили.
Ничего себе, начать говорить о действительно дерьмовых вещах, и в итоге ее заставили повторять дважды. Миранда смотрела мимо Энди именно так, не избегая зрительного контакта, но явно думая о чем-то другом. Обычно яркие темно-синие глаза Миранды были тусклыми и безжизненными, почти такими же серыми, как ее фирменные тени для век. Энди понимала, что ей нужно что-то придумать, что-то сказать, что угодно, лишь бы вернуть в них хоть какую-то искру.
- Ну, может быть, они думали, что ты не захочешь, чтобы тебе мешали? Я уверена, что их отец сказал им, как занят у тебя будет день. Они позвонят позже, я уверена. Или … ты можешь сама позвонить им.
По крайней мере, в глазах Миранды мелькнула искорка эмоций, но ничего похожего на счастье. Презрительная усмешка при мысли о том, что она нуждается во внимании и ласке, даже от собственных детей, подсказала Энди, что Миранда не в настроении проявлять слабость. Не то чтобы она когда-нибудь была такой. И в этот момент, даже если ей самой придется заставить девочек Пристли, Энди знала, что она найдет способ сделать так, чтобы этот звонок состоялся. Может быть, ей удастся убедить близнецов, и они захотят вернуться домой. Что, учитывая, что она не видела их больше года, и они знали ее только как еще одну одноразовую помощницу “мамочки”, было чертовски непросто.
Но она все равно это сделает.
Затем зазвонил телефон Миранды, разрушив свежее облако тишины между ними. Снова надев профессиональную маску, Миранда принялась ругать Эмили, или кем бы там ни была новенькая, за то, что Мейзель не должна быть отменена, и еще что-то невероятно подробное о встречах и расписаниях, что Энди даже не притворялась, что слушает. Вместо этого она воспользовалась возможностью по-настоящему взглянуть на Миранду, чего она всегда боялась делать в тех редких случаях, когда они делили такое маленькое пространство раньше.
Конечно, она видела безусловное очарование. Дорогие ткани, накинутые на хрупкое тело Миранды, не собирались в складки и не морщились, они просто приспосабливались к форме ее тела. Ее скрещенные ноги были обтянуты прозрачными черными чулками, зрелище, от которого Энди с трудом заставила себя отвести взгляд, прежде чем она успела задуматься о поясах с подвязками выше на бедрах. Обручального кольца сегодня не было, левая рука Миранды была свободна от украшений, и она бесцельно поглаживала ей браслет на правой. На краю ее рукава виднелись изящные часики, но Энди обнаружила, что они не привлекают ее внимания.
Вместо этого она упивалась видом изящной шеи Миранды, ведущей к темной полоске ее волос, которая, в свою очередь, уступала место всемирно известным серебряным прядям, которые выглядели слишком привлекательными для внезапно ставших беспокойными пальцев Энди. Каково это, провести пальцами по волосам Миранды? Поцеловать иногда жестокие, но, по-видимому, такие мягкие губы под этими холодными глазами и гордым носом?
