Истинно — пепел остался. Мелиан умерла. Костюмы (как сейчас помню — меховые хоббичьи унты) — сгнили, Финве — вождь партии национального возрождения, я — неудавшийся доцент, который все никак не закончит свою диссертацию про гондорские ритоны. И только декан ничуть не изменился, все так же помешан на своих гномах…)
Я встал перед зеркалом — помирать, так бритым. Глянул на свою черную и бородатую рожу — а ничего еще, лет на пять моложе своих законных сорока пяти, не скоро еще молоденькие студенточки перестанут надевать на экзамены декольте и мини, решив, что я безнадежен. Я уже знал, что поеду туда — на площадь между мэрией и Универом. Я хоть баррикады строить умею.
Пока я доставал черного и изрядно потертого дедовского еще «назгула», пока чистил ствол и заряжал — вспоминал бурную нашу молодость. Как мы с Финве познакомились — обоих занесло в отряд особого назначения, а отряд — на подавление знаменитых Изенгардских волнений. И торчали мы со своей баррикадой из старых тюфячков посередине Проспекта, а с одной стороны наступали танки «лесных эльфов», с другой — танки «правительственных войск», и классическая архитектура пятой эпохи, всеми стенами подрагивая, отражала звуки выстрелов. В Минас-Тирите хоть архитектуры не жалко, последняя война все порушила, а если сейчас какой танк на Рог Боромира наедет — лично Финве расцелую.
Раздался звонок. Алик выглядел похудевшим и постаревшим. Что же у них тут творилось два месяца, что так довели человека? — Готов? Там будет несколько толковых людей, они помогут. Молодежь бы домой прогнать…
— Что. там совсем плохо?
— А ты думал? Вон радио послушай — парламент в процессе незапланированного заседания по поводу передачи полномочий, мэр в истерике, Арагорн — в пополаме… Я всегда говорил, что Арагорн тринадцатый — несчастливое число… Ладно, успеется. Вы накопали что в своей Мории?..
Мы пробирались переулками к главной площади и разговаривали об абсолютно не относящихся к делу вещах. Развлекались байками про тупых студентов — ну правильно, чем еще два старых препода могут заниматься? Алик оказывается все лето сидел в приемной комиссии и всякого наслушался. Когда он передал мне историю про абитуриента, который художественно рассказывал про то, как он прочел «Страниц сорок» Алой книги, «ну а из Черной, понимаете ли, чуть больше…» даже я заржал как ненормальный. Алая книга — две странички убористого текста + традиционные фольклорные песни, под которые до сих пор приятно ширский эль пить. Из черной действительно больше — страниц пять, но зато совершенно нечитабельных… Алик еще умудрился защитить диссертацию по обеим, доказав, что они были когда-то едины. Не знаю, тексты такой древности меня давно не гипнотизируют, то ли дело материальные находки… А ведь любил же когда-то, и выкапывал из книг по крупицам сведения о Легенде, и придумывал Боромира и мучительно размышлял над тем, что имелось ввиду под каким-то кольцом (везде ведь фигурировало, а информации — ноль!). Я с удовольствием подумал о Хурине, ученике моем, почти аспиранте уже… Как он мне на вступительном всех Валар сходу перечислил! Остальные-то хорошо про Манве вспомнили, да и то половина его с Морготом перепутала. И курсовик у него был зубодробительные «Трансформация мифа о Боромире в связи с утраченным эпосом о Кольце Власти». Он доказывал, что на самом деле Боромир был второстепенным персонажем, и эпос вертелся вокруг этого пресловутого кольца… Интересно, надо сказать, доказывал…
— Откуда только они выкопали это Багровое око? — печально вопросил Алик, углядев впереди патруль.
— Как откуда… Из моей же методички, желтенькой такой… — Я последние три года мучил бедных студиозов археологией северного Мордора. — Умная молодежь пошла…
— Ага, только почему наши национальные традиции с этим знаком восстанавливают?
— Учил я их, значит, хорошо…
Да. Учил я их хорошо. Хорошему учил, вон их сколько, готовы рискнуть, чтоб «фашизм не прошел». Так, девицы, вам тут точно не место, а ну-ка по домам. И что, что не с моего потока? А ну бросила сигарету! Привет, Син, кто ж так баррикады строит, всему вас учить надо! Здравствуйте, полковник, вам руководить. Ребятки, а может все-таки по домам, а? И без вас разберемся. Ага, у них танковая бригада, а у нас два БТР-а и парты старые. Так они на нас с пушками и пойдут, тут десятка гвардейцев хватит… Алик, ну не удержим мы мэрию, ну как хочешь — не удержим. Дружественный Мордор твой… Слышишь — стреляют где-то на проспекте… Дайте преподавателю прикурить, между прочим у кого-то еще зачеты за прошлый год не сданы, за политическую активность ни одного балла не накину…
Я включился. Руководил, орал, указывал, гнал девиц по домам, прикидывал, как же все-таки продержаться до утра, если Финве решит, что ему нужна мэрия, как я буду выгораживать декана, что мы будем делать с этой несчастной помощью их дружественного Мордора, если она придет. Стояла нормальная неразбериха, хотя замечательный полковник всеми силами старался ее преуменьшить. И в какой-то момент я понял, что сейчас начнется. Орала что-то непечатная рация, Алик сообщил быстро — а танки-то идут…
А я закурил. Последние три минуты, когда уже вроде все сделано. Курил и глядел вверх, на бледнеющее небо и сияющую вверху Валакирку. И вспомнилось мне как единственный раз в жизни побывал я в Серебристой Гавани, на обрыве, у изломанных вечными морскими ветрами сосен. И как пахло море — горечью, так, что скулы сводило… И как я вглядывался до боли туда, в серую ребристую даль в безумной надежде — хоть отблеск, хоть лучик… Я шептал имена — Варда, Манве, Ульмо… пока не запутался сам. А море ровно шумело, и брызгало пеной, и пахло острой горечью. Наверное, та молитва была единственно настоящем в моей жизни, но на нее не ответили, какой в самом деле отблеск Валинора — обзора километров на двадцать максимум… Ты со всей душой — а тебе бесконечные километры воды в ответ. Больше я туда не ездил. И не поеду.
Никогда.
Ну вот, стоило замечтаться, как — началось. И я снова включился — уже по полной программе. Девочка, раз не ушла, займись перевязкой. Син, не высовывайся, Алик, разберись там, полковник, как ваша рация, скоро ли подойдут дружественные орки? Парты, старые университетские парты перед глазами, и на одной надпись «Сражайся, Боромир!» и — ответ, другим почерком «Что я, дурак что ли?». Я — дурак. Стало уже почти светло и погасла моя Валакирка. И я орал и ругался, все пытался прогнать кого-то домой, потом заметил в окне мэрии декана, махнул рукой, но снова стало не до того, и все так и должно было быть — лысина и мегафон идиота мэра, абсолютно пьяные — до мудрой прозрачности — глаза Арагорна, я — с одной стороны баррикад, а Хурин, ученик мой любимый, с багровым оком на рукаве, и Финве, однокурсник мой и бывший лучший друг — с другой. Все так и должно, и погасла окончательно Валакирка, и отсчет хрестоматийной десятки жертв уже начался, как появились в небе вертолеты, и полковник радостно заорал про дружественный Мордор, а я вдруг опять заметил декана — и бросился за ним, а было уже поздно, и декан, бледно-зеленый сползал по стене и расплывалось красное пятно, и мы вдруг совершенно забыли о политике. Он спросил:
— Ну… как? Нашел?
И я кивнул и во всех подробностях описал ему погребение гнома (топор, украшения, неизвестный способ мумификации, руны в количестве, достаточном для расшифровки) с ужасом думая о том, что я ему скажу, если — выживет, но он успел умереть вовремя, не уловив фальши в моем преданном науке голосе. А я вскочил и бросился назад, потому, что послышался отчаянный крик Алика и что-то загремело. И запахло вдруг точно так же как тогда — в Серебристой, такой горечью, что я закашлялся, и понял, что это не море, а гарь, и стена начала обваливаться, и серые волны набегали парно и скучно, и я еще успел прикрыть Алика, а впереди, в образовавшемся провале сиял и переливался так хорошо видный отсюда — не отблеск Валинора, щаз! — декоративный, бездарный и многоярусный фонтан Рог Боромира…
28.01.99
