В синеве любимых глаз захотелось окончательно пропасть. Навсегда и насовсем. Без спасательного круга. Тонуть в алмазных омутах. Обоюдно.
Это риск? Риск! Они знали, что всё могло быть иначе. Устроенный мир мог дышать обманчивым благополучием, внешними приличиями и сковывающим холодом. Отчуждением, липким и противным, как страх. Но Космос и Лиза сделали единственный выбор. Самостоятельный и верный, как бы не пророчили обратное.
Сегодня сценарий, мигом пролетевший в усталом сознании Холмогорова, должен быть в точности воспроизведен снова. Космос поворачивает ключ в замке, предчувствуя, что жена и дочь заняты своими делами. Лиза, перестав просиживать драгоценные часы в московском офисе Рафаловича, разгребает правовую документацию, даже сидя у телевизора. Аря, притащив в гостиную добрую половину плюшевого зверья, опять отрицает сон, радуясь, что на утро никуда не нужно собираться.
К слову, завтра наступит суббота. Космос ставит дела на паузу, а Лиза до понедельника закрывает бумажки в столе. Не сказать, что Космос не ценил женское стремление не скучать без дела (а Лиза никогда не была домоседкой), но Арька, едва поняв, куда каждый день отводят её родители, успела стать счастливцем, которого забирают из ясельной группы позже другой детворы. В выходные безобразие приостанавливалось, но Кос почти с тоской вспоминал недавнее время, когда с девяти утра до шести часов вечера жена властвовала дома. Вольготно же жили до середины лета…
— Слушай, генерал, не вымораживай, тебе это не идёт! — Лиза, потирая ноющие от головной боли виски, совершенно спокойно делает внушение мужу, вспоминая о том, что где-то в аптечке прячется спасительный «Цитрамон». — Ты разведёшься со мной, когда дома я закудахтаю, забыв, где право и лево! Это для начала тебе…
— С чего, мать? С чего тебе кудахтать, объясни мужу-неучу? — Холмогоров, видя утомленность жены, первым достает для неё сероватую таблетку. — И какой разведусь, не съезжай с катушек! Мы не последний хлеб доедаем, чаша полная!
— Кос, ты сам взвоешь, — умиротворенно говорит Елизавета, разжевывая горькое лекарство, которое обычно возвращало её к жизни, — если я опять начну орать, что я — еда! И попутно буду пересказывать тебе «Любовь с первого взгляда»! Вопрос закрыт? Можем ужинать?
— Твою мать… — Космос не желал выглядеть в глазах любимой женщины инквизитором, но в чём-то они не всегда договаривались, — какой разведемся, Лизк? Я к тому, что кто тебя работать гонит? На фига козе баян? Давай заморачиваться буду я один! Как там я с Арькой выучил? Папа Космос, а мама — красивая?
— Кто гонит твою резвую козу? Считай, что шило в заднице! И я не диктую, чем заниматься тебе! Ведь если туда копанем, то ты сегодня явно спишь в зале?
— Не переводи стрелки, мы не договаривались пинать ногами то, чем живу не я один!
— Тогда не наступай на мои мозоли. Они на всю поверхность больные, Холмогоров!
— Я предложил тебе самый здравый вариант. Всем спокойно!
— А мне нужно это спокойствие? Хорошо, как скажешь! Значит, у Ежа будет не мать, а фанатка зомбоящика. Что можно перенять у такой курицы, кроме того, как пилой ишачить на добровольной основе? И помни, что ты первый попадёшь под раздачу! По территориальному признаку.
— Приплыли, твою налево! Значит, что я только и умею, как птичкой-мозгоёбкой подрабатывать? Всё, блять, не могу…
— Воды попей, а то во рту пересохло меня отчитывать!
— Ладно, не нагнетаю, но запомни, алмазная!
— Уже записываю в черепушку, мой Космос, — дабы умиротворить личный вулкан, Лиза кладет большую мужскую ладонь к себе на лоб, закрывая глаза, — жги глаголом, у тебя получается! Мне Пчёла рассказывал, как ты на переговорах всем уши обкладываешь. Верю! Сама ж на это повелась.
— Мы не разведемся, что за дурь? — к излюбленной теме разговора Космос ещё вернётся, но пока он привлекает голубоглазую ближе, поглаживая её по напряженной ровной спине. — Чтобы я не слышал такого больше!
— Ну, Холмогоров, сам же когда-то сказал, что второго святого человека, как ты, на меня свет не придумал! — Лизе кажется, что сейчас она замурчит, как прирученная дикая кошка. — Не придуши, прошу! Твоей дочери мать нужна, сам сказал.
— Я тебе придумаю, зараза! Будут болтаться на столбах, как говно в проруби! Бля буду, если совру…
— Кто? Мои воображаемые поклонники? Космодром, и этих нет, все же от тебя разбегаются, как черти от ладана!
— Потому что я ужас, летящий на крыльях ночи, да?
— Мой любимый ужас…
Однако света в квартире нет и в помине. Кос шагает в пустоту, не слыша ни восклицаний Лизы, ни задорного гогота Ари. В пространстве вообще не ощущалось чьё-либо присутствие, разве что доносились кошачьи завывания Тутанхамона.
На часах перевалило за одиннадцать вечера. Сам Космос, предупредив жену, что сегодня они встречают очередного гостя Белого, родом из славного города Первоуральска, не знал, что не один пришвартуется в гавани поздно. Но делать нечего.
Не разговаривать же на кухне с хозяином розовой миски. Нет, Космос не пьян, и не сказать, что он ярый защитник тех, кто гадит в тапки. Кота Холмогоров мужественно претерпевал, не до конца понимая, зачем его синичкам нужен бесполезный стареющий комок шерсти, если… У них есть такой хороший и шикарный Космос Юрьевич!
Следовало вспомнить про замечательное изобретение человечества по имени телефон, но… Некто за стенкой стал ожидаемо шуметь связкой ключей. Космос дёрнул железную дверь на себя, и увидел, что Лиза, удерживая на руках спящую Арьку, привычно ищет подходящий ключ, и, конечно, не сразу его находит. И то, что муж опередил её, принесло девушке заметное облегчение.
Елизавета шагнула вперёд, чуть укачивая дочку. Все дома.
Холмогоров понимал, что по законам жанра ему просто необходимо разобраться, где его благоверную носило, применяя воспитательную терапию ора и возмущения. Но Лиза, недолго думая, вытаскивает из своего арсенала запрещённый приём. Она передаёт ему карманного космонавта, и Аря, не осознав, что смена координат произошла, продолжает также мерно посапывать. Завидное спокойствие! Точно в маму.
— Так, б… — Кос вовремя вспоминает, что от его словесных порывов Ёжик может проснуться, а потом с блеском попытаться повторить изящное папкино выражение в своей транскрипции. Потому что за Пчёлкиным раз уловила. Бабая… Небезызвестного!
— Без «так», солнце, — плотно закрывая двери, Лиза обращает внимание на то, что муж успел снять обувь, и принялась расстёгивать липучие застёжки на утеплённых сапожках Ари, — и я тоже скучала! Отнеси сокровище в комнату, она со мной работу работала. В детском саду воды не было, чего ты?
— Волшебное слово? — Холмогоров пристально смотрит на жену, будто душу вытянуть из её глаз пытается. Но не выходит.
Родительский долг в моменте куда сильнее!..
— Как уложим, тогда и можешь возмущаться!
— Наглость — второе счастье!
— А первое — ты, я помню.
Лиза проводит пальцами по темной шевелюре мужа, успев коротко поцеловать его в щёку, пахнущую сигаретным дымом. Космос бы охотно ей ответил, пытаясь украсть неугомонную у всего мира, но кое-кто почувствовал изменение обстановки. Аря потягивается, и, обрадованно вздохнув, снова обхватывает отцовские плечи. Когда Лиза тихонько щекочет её за пятку, девчушка приглушённо смеётся.
— Ты нас не впечатлил, Кос, — готова констатировать Елизавета, когда, изымает дочь у мужа, — а играться завтра будем.
— Заправка конфетная кончилась, чтобы бегать, — Холмогоров, чуть нагнувшись, помогает дочери избавиться от шерстяной шапки, — правда, Ёж?
— Нет, — расстроенно проговаривает Аречка, пытаясь самостоятельно расстегнуть бордовое пальтишко. Но пуговицы слишком тугие, и ребенок недовольно стучит пяткой по полу, выражая нешуточное недовольство, — ма, убер-р-ри!
— Как хорошо «р» прорычать получилось, молодец, — Лиза никогда не скупилась на похвалу по отношению к дочке, — только, Аря, не раскисай…
— Не вешать нос, гардемарины!
