волшебную палочку и смотрела на всех кругом с превосходством. А потом творила самые невероятные вещи, якобы выполняя домашнее задание. Но кто же задает детям на дом превращение крыс в чайники и безумные сочинения о том, как из набора всякой пакости сварить некую сомнительную бурду?
Сама Петунья, хоть и завидовала, но не стала бы заниматься чем-то подобным, а вот от корки до корки изучить что-то полезное, чтобы потом применять в жизни — да. Но Лили, хоть родители и купили ей в числе других книг большой талмуд по бытовым и косметическим чарам, в жизни из него применяла лишь самые крохи, вроде заклинаний по уходу за волосами. С детства приученная к аккуратности, Петунья ужасно злилась, когда сестра захламляла кухню, портила посуду, не следила за чистотой и только хохотала, если старшая предлагала младшей хоть раз применить свои способности во благо, а если нет, то руками прибрать за собой.
Во многом из-за этого и из-за родителей, не чаявших души во взбалмошной младшей дочери, Петунья и решила после смерти родителей не переезжать в их дом, а продать его. А ведь добротное здание в два этажа с садиком было гораздо больше того дома, в котором обосновались Дурсли. Но миссис Дурсль хотелось забыть прошлое, как страшный сон, отгородиться от него.
Но вот… Прошлое настигло ее в настоящем, подкинув на порог дома ребенка-сироту, который, как подозревала Петунья, обязательно вырастет и станет таким же странным, как его мать и отец.
— Нужно отправить еще пару писем! — решила миссис Дурсль.
— Но тебе ни на одно так и не ответили, — хмуро напомнил мистер Дурсль. — Ты уверена, что они вообще… доходят?
Петунья поджала губы. Она знала точно, что все сделала верно, но чувствовала — ей просто не желают отвечать.
Когда-то давно, когда в дом семьи Эванс заявился Альбус Дамблдор, родители Петуньи и Лили тщательно расспросили старика о школе, даже хотели ее посетить, но директор отделался витиеватым объяснением о специальной защите и о том, что школу не могут увидеть магглы — обычные люди. Но миссис и мистер Эванс все же вытрясли из него сведения о том, как родители магглорожденных могут поддерживать связь со своими детьми, не привлекая внимания и не нарушая какой-то там Статут о секретности.
Для этого нужно было использовать специальные конверты или открытки с особыми невидимыми чарами на них, благодаря которым на почте обычные работники такие письма не замечали, но их отсеивало установленное там колдовство, отправляя в специальное магическое отделение, откуда отправления уже уносили совы.
Закупая все для первого года учебы Лили, родители купили и эти специальные конверты. Целую кипу, ведь им предстояло расстаться с ребенком на почти год. Одним из таких конвертов и воспользовалась Петунья, написав письмо директору, пытаясь понять, почему ее, аккуратную и прилежную Туни, не хотят тоже взять в школу. Дамблдор ей тогда ответил и ответ этот, пусть и был изложен аккуратным бисерным почерком с изящными завитушками, обидел девочку настолько, что Петунья еще долго рыдала в подушку по ночам. А на следующее лето сгорала со стыда, когда бестактная сестрица, роясь в вещах Петуньи, обнаружила измятый и залитый слезами пергамент и показала его своему носатому дружку.
Родители в тот раз отругали не Лили за насмешки и то, что трогала чужие вещи, а Петунью за то, что поставила семью в неудобное положение своим письмом директору. Невоспитанной внезапно оказалась именно Туни.
С тех пор родители каждую осень выдавали Петунье пару десятков конвертов, рассчитывая, что девочка будет писать сестре, но она лишь про себя фыркала, пряча конверты в большую коробку под кроватью. За следующие десять лет Туни написала сестре всего пару писем, одним из которых было извещение о собственной свадьбе, а вторым — о смерти родителей.
Как ни странно, те конверты миссис Дурсль сохранила и перевезла с собой в собственный дом. Будучи большой аккуратисткой, Петунья просто не могла их выбросить, как не могла выбросить и многое другое, искренне считая, что в хозяйстве все может быть полезным.
И теперь оказалась права.
Как права и в том, что это вовсе не у нее нет ни капельки воспитания, сострадания, ответственности и много других качеств, которые ее сестра приписывала своим знакомым из магического мира.
Даже через две недели никто не откликнулся на призывы Дурслей, хотя Вернон несколько раз видел в Лондоне странных людей, которые чему-то бурно радовались.
Очень скоро семья поняла, что магический мир избавился от какой-то своей проблемы, поглотив жизни знакомых им людей и выплюнув за ненадобностью одного маленького мальчика, имя которого стало для всех знаменем. Никого не волновало, что Гарри тяжело перенес ту ночь на коврике, раз за разом простужался, плакал по ночам, накаляя и без того нервную обстановку в доме Дурслей, а для выправления ему документов пришлось отвалить кругленькую сумму. Вернон даже хотел сдать ребенка в приют, видя тот взгляд, которым прожигала мальчика его жена, но, на беду Дурслей, о существовании Гарри пусть и знало всего несколько человек, но эти люди жили здесь же, совсем рядышком. Исчезновение ребенка вызвало бы куда больше вопросов, и его пришлось оставить.
Так в доме №4 по Тисовой улице появился новый обитатель, Гарольд Джеймс Поттер, крохотный болезненный мальчик с темными, почти черными волосами и невероятно зелеными глазами. Он плохо спал по ночам, пугался криков тетки, вздрагивал от резких вспышек на экране телевизора и плакал, если его щипал Дадли. В Литтл Уингинге о нем знали лишь близкие соседи Дурслей, перешептываясь, что совершенно чужой Петунье ребенок ведет себя спокойнее, чем толстенький карапуз Дадличек, способный в минуту растоптать чью-то ухоженную клумбу и оборвать куст с розами до голых шипастых стеблей.
А пока маленький Гарри старательно пытался сам есть комковатую кашу, глядя на то, как тетя кормит с ложечки родного сына, обещая ему очередную конфету или игрушку в награду за послушание, в магическом мире о маленьком Поттере писали в газетах, книгах, говорили в Хогвартсе, из дома его семьи в Годриковой Впадине пытались сделать мемориал, а самого Гарри заочно наградили медалью, сделав вид, что маленькому герою достаточно и яркой побрякушки с громким названием за смерть его родителей и исчезновение Того-Кого-Нельзя-Называть. И никому не было дела до того, где и как живет мальчик со шрамом в виде молнии.
