не желали платить дань. Они не собрали для Гингемы ни единого паучка, ни одной самой малюсенькой пиявочки. А какой-то дерзкий мальчишка даже посмел запустить в филина камнем.
– Убирайся, пока цел! – крикнул мальчишка. – Пусть твоя хозяйка сама собирает себе пауков, если они ей так нравятся!
Камень пролетел мимо, но Каритофилакси всё равно был очень рассержен. И он нарочно соврал Гингеме, что все дровосеки насмехались над ней, обзывали её всякими обидными словами и грозились побить её палками, если она вздумает заявиться в их прекрасную деревню.
Филин знал, что делал. Гингема рассвирепела. Она даже подавилась лягушкой, которую как раз собиралась проглотить.
– Ах, так! – завопила она, прокашлявшись. – Ну, погодите же вы у меня, ничтожные лесорубишки! Я вам покажу, кто такая Гингема! Вы узнаете, каково со мной спорить! Я навсегда отучу вас насмехаться над своей повелительницей!.. Слишком долго я ждала, вот они и осмелели. Но больше я ждать не намерена! Сусака, масака, сэма, рэма, пэма!
Когда Гингема злилась, она придумывала самые страшные подлости. Теперь же она была просто вне себя. Она метала громы и молнии. Она плевалась и верещала. Она готова была лопнуть от злости. Сильнее всего её бесило то, что ей посмели противиться маленькие беззащитные Жевуны, её ничтожные подданные, которые должны были бы трепетать при одном лишь упоминании её имени. Позор на всю Волшебную страну! Если о таком конфузе узнает Бастинда, она будет долго хохотать над незадачливой сестрицей, да и ненавистные гордячки Виллина и Стела тоже будут очень, очень рады.
Злая волшебница в ярости скакала по пещере, распугивая змей и летучих мышей. Лягушки бросались врассыпную из-под её ног, а висящее под потолком чучело крокодила, которое Гингема выколдовала себе из далёкой южной страны, так раскачивалось, что только чудом не падало вниз.
И вот наконец Гингему озарило!
– Придумала! – торжествующе заверещала она. – Придумала, буридо, фуридо! Обож-жаю делать гадости! Хо-хо! Значит, они не желают собирать для меня змей и пауков! Им, видите ли, не нравятся мои любимые лягушечки и пиявочки! Прек-рас-но! Они сто, они тысячу, они три тысячи раз пожалеют о своём упрямстве! Я отомщу им так, что никто и никогда не посмеет больше противиться моей воле! Никто и никогда! Гама, рама, шабарама!
От её безумных воплей содрогались окрестные горы, а Жевуны, живущие за много миль от пещеры, дрожали от страха и снимали свои шляпы, чтобы весёлый перезвон бубенчиков не мешал им бояться.
Вдоволь наоравшись и напрыгавшись, Гингема выволокла из пещеры большой колдовской котёл, развела под ним огонь и с азартом принялась за своё чёрное дело. Она бросала в котёл связки сушёных мышей, порошок из лягушачьих лапок, копчёные змеиные головы и произносила при этом самые ужасные из известных ей заклинаний.
Злая волшебница колдовала без перерыва весь день и всю ночь.
Дровосеки жили в очень необычном и удивительно красивом месте. Лет за сто до появления Гингемы какой-то неизвестный Жевун-дровосек случайно набрёл в глухом лесу на прекрасную поляну, сплошь покрытую чудесными голубыми колокольчиками. Вот на этой-то поляне и появилась чуть позже Деревня Дровосеков. В Волшебной стране не было другого такого уголка, где росло бы так много колокольчиков. Они покрывали всю землю сплошным голубым ковром, и это было восхитительно и неповторимо.
Дровосеки ничем не нарушили красоту этих мест. Наоборот, они с таким умением и любовью построили деревню, что сами порой удивлялись тому, как чудесно у них всё получилось. Казалось, что их резные домики с балконами, верандами, наличниками и башенками возведены не человеческими руками, а возникли вдруг по мановению волшебной палочки.
Когда на лес опускались сумерки, на каждом домике и на каждой башенке загорались голубые фонарики. Они горели всю ночь напролёт, чтобы никого не пугал лесной мрак. А на рассвете, когда над лесом поднималось солнце, тут и там, встречая его, распускались тысячи голубых колокольчиков.
Дровосеки жили дружно и весело. Они любили работать, умели отдыхать и всегда были рады гостям. В их красивой и уютной деревне совершенно невозможно было поверить в то, что где-то на свете существуют злые волшебницы, мрачные пещеры и недоброе колдовство.
А дровосеки и не верили во всё это. И в ту ночь, когда Гингема в злобном упоении колдовала, все жители лесной деревни крепко спали, не подозревая о грозящей им беде.
* * *
Гингема с таким азартом прыгала вокруг котла, что к утру вконец обессилела. Всё-таки быть настоящей злой волшебницей тоже совсем не просто.
Незадолго до восхода солнца она выкрикнула последнее, самое страшное заклинание, плюнула в котёл – и на этом колдовство было закончено. Призрачный вихрь, похожий на огромную лохматую птицу, взметнулся над котлом. Повелительным жестом злая волшебница отправила его в сторону непокорной деревни и скрылась в пещере. Она была очень довольна, она чувствовала, что месть удалась ей на славу. Проглотив двух жирных пауков, Гингема улеглась спать, чтобы во сне увидеть результаты своего колдовства.
– Они не желают признавать меня своей повелительницей, – бормотала она, зевая. – Глупые Жевуны! Они завтра же приползут ко мне на коленях. Они будут плакать, да, они будут умолять меня, турабо, фурабо! Но я никогда их не прощу, никогда! И поделом этим упрямцам! Сами виноваты. Не надо было меня злить.
* * *
А в Деревне Дровосеков уже просыпались первые жители. Начинался новый день – пора было приниматься за работу. Дровосеки сладко потягивались в своих голубых кроватках, зевали, протирали глаза...
И у них волосы вставали дыбом от ужаса!
Все стены, окна и потолки в их красивых уютных домиках были затянуты паутиной, и тысячи чёрных пауков ползали по этой паутине, хищно шевеля мохнатыми лапами. На столах и подоконниках сидели отвратительные скользкие жабы, и повсюду, повсюду шныряли бесчисленные полчища крыс и мышей.
Увидев, что Жевуны проснулись, противные твари протянули к ним лапы и запищали на разные голоса:
– Доброе утро, Ш-шевуны! Ква-квак спалос-с-сь?
И так было в каждом доме!
Что тут началось! Дети заплакали, женщины завизжали, мужчины похватали топоры. Кто-то бросился выгонять незваных гостей, кто-то выскочил на улицу...
А на улице было ещё хуже!
Дровосеки не верили своим глазам. Их прекрасную деревню нельзя было узнать! Повсюду, куда бы ни обратили они свои взоры, копошились, ползали и устраивали себе жилища мерзкие создания. Голубые колокольчики все до единого были безжалостно сломаны и растоптаны. Жуки и гусеницы догрызали последние листочки на фруктовых
