не спешить, а целительница постоянно перегружала себя, леча близких ей людей — Дадли и Гермиону, отчего ей самой лучше, разумеется, не становилось. Но доктор Лена была в первую очередь доктором, предпочитая светить другим. Так ее научили, такой была жизнь девочки, таковы были ее принципы. Однажды ночью Лили решила убить ту, которая, по мнению рыжей, была ответственна за состояние Лили — ведь болеть начало после встречи с Геранией, оказавшейся дочерью… А раз после этого, значит, поэтому[1] — так решила Лили. Нужно было сделать так, чтобы никто не подумал на девочку, поэтому вариант, в ее понимании был один — выдернуть кислород из краника больничной магистрали.
Разумеется, это не могло убить Геранию — она просто проснулась бы, задыхаясь, но Лили хотела именно убить, а магия — это желание. Стоило рыжеволосой схватиться за краник подачи кислорода, игнорируя свою боль, как все померкло у нее перед глазами.
***
Алисия, увидевшая всю жизнь Лили своими глазами, все ее помыслы, планы, просто плакала. Младшая из сестер оказалась… не самым хорошим человеком, и что с этим делать, никто не знал. Петунья, сидевшая рядом, всхлипывала, утирая слезы. Женщина вспоминала Геру, ее слезы, ее боль, ее силу воли, понимая, что во всех испытаниях, выпавших на долю ребенка, виновата сестра… Принять это было почти невозможно, но маги не обманывали.
— Что делать будем? — поинтересовалась та, которую здесь звали миссис Свенсон.
— К ней вернулась вся боль, — задумчиво проговорила Петунья, — но она ничего не поняла… надо воспитывать.
— И психиатр нужен, — кивнула Алисия, принимая этот план.
— И психиатр тоже нужен, — согласилась ее сестра, тяжело вздохнув.
С девочкой начали чаще разговаривать, стараясь переломить ее внутреннюю уверенность, объяснить, но Лили сопротивлялась любым попыткам что-то ей объяснить, но вот боль у нее все усиливалась, отчего силовые методы воспитания были, в понимании Петуньи, неприемлемы, хотя иногда очень уж хотелось. Однажды женщина была поднята посреди ночи медиками, потому что Лили…
Проснувшаяся, как от толчка, Ленка осмотрела окружающее пространство, но все, на первый взгляд, было нормально. Тихо спал Дадли, касаясь сестры рукой, чтобы успеть на помощь, если что, что-то кому-то объясняла сквозь сон Гермиона… Погладив Дадли, девочка уже хотела уснуть опять, когда вдруг услышала приглушенный стон откуда-то сзади.
— Дад! — позвала она, отчего мальчик моментально открыл сонные глаза. — Кнопку нажми, пожалуйста, — попросила Ленка. Руки сегодня у нее почти не двигались, потому что вчера она полностью вылечила Гермиону, отчего та просто плакала.
— Да, сейчас, — кивнул Дадли, не рассуждая. Сестренка была для мальчика всем миром, поэтому он и доверял ей абсолютно.
— Что случилось? — в палату почти вбежала медсестра, сразу же зажигая свет, но смотрела она только на Геранию, потому что у второй девочки со вчерашнего дня уже все было хорошо, судя по анализам.
— Там… Сзади… — Ленка попыталась показать, но рука бессильно опала — перенапряглась она, потому сегодня, скорей всего, юную целительницу ожидала недвижимость.
— Господи! — воскликнула медсестра и все забегали.
На полу лежала рыжеволосая, ее рука покоилась на кране подачи кислорода Герании, но при этом Лили совершенно не двигалась. Ее погрузили в каталку, чтобы в срочном порядке выяснить, что произошло, а Ленка пыталась уложить в голове мысль о том, что «мать этого тела» хотела ее убить, потому ожидаемо огребла от магии. Дадли, как ни странно, все понял правильно, насупившись.
— Спи, сестреночка, — прошептал он, гладя Ленку по лицу. — Я тебя никому не отдам. Никому-никому…
— И не отдавай, — согласилась как-то очень быстро утомившаяся девочка. — Кислород поддай на деление, пожалуйста.
— Конечно! — улыбнулся Дадли, поворачивая регулятор. В канюлях зашумело громче, Ленка закрыла глаза, проваливаясь в сон.
Очнувшаяся Лили поняла, что шевелиться не может совсем. У нее не болело ничего, но при этом ничего и не шевелилось, все усилия даже привстать ни к чему не приводили, отчего девочку все сильнее захлестывало паникой. Тут она вспомнила, с каким уважением относились взрослые мужчины к Герании, понимая, что, возможно, та на самом деле была целителем. Остро хотелось все вернуть назад, но эту ошибку исправить уже было нельзя. Внезапно появилась боль… Она была еще небольшой, но постепенно, почти незаметно, усиливалась.
— Полная остановка двигательной активности, — сообщил проводивший исследование врач. — Рефлексов нет, судя по всему, проблема еще и с нервными окончаниями. Дышит, говорить может, слышит, может кушать, а вот туалет…
— Понятно все с туалетом, — кивнул доктор Бранд. — Позовите датского эксперта, может, он имеет больше информации.
— Хорошо, — кивнул доктор, куда-то уходя, а доктор думал о том, что паралич застал Лили в тот момент, когда она что-то хотела сделать с краном подачи кислорода Герании, при этом рыжеволосая двигалась без коляски.
— Что произошло? — Петер сразу понял, что именно произошло, потому покачал головой, сообщив, что ему надо подумать, и пошел объяснять Петунье и Алисии, что, в принципе, Лили наказана уже так, что дальше некуда.
Алисия слушала «мага», осознавая его правоту. Младшая сестренка в теле совсем девочки решила убить Геранию, чтобы отомстить… за свою глупость? За то, что сделала своими руками? Убить ребенка? Принять подобное женщина не могла. Теперь Лили полностью зависела от чужой воли — она не могла двигаться, сама поесть, ей нужна была помощь постоянно, поэтому вариант был только один. Как объяснил Петер, наказания Магии — не лечатся никак. Совсем никак, и вариантов не существовало никаких. К сожалению, попытка сделать Лили адекватным ребенком ни к чему не привела. Было очень жалко Геранию, только чудом спасшуюся… А Лили Эванс помочь уже было невозможно, поэтому ее ждал самый лучший хоспис, с внимательным персоналом, привычным ко всему — до конца жизни. И последний шанс что-то понять, но ни Петер, ни Алисия этого не знали. Это знала только состроившая очень жалобную мордочку маленькая девочка в сверкающем платье.
Утро нового дня началось с попытки успокоить Гермиону. Кудрявая девочка вообразила, что раз она теперь здорова, то придется возвращаться к Грейнджерам, чего Гермиона всей душой не хотела. Утренние слезы кудрявой девочки, называемой уже сестрой, озадачили Ленку, подъехавшую к кровати Гермионы, чтобы понять причину.
— Что такое? — спросила доктор Лена, проверяя слабые еще после лечения кости фаланг и накладывая диагностику, на что сустав прошило сильной болью. Сморгнув слезы, зеленоглазая
