Наверное, поэтому появление Кушины здесь восприняли с облегчением — хоть какая-то ясность.
— Значит, это был кто-то из Курама? — уже после операции и вспышки ярости, выслушав рассказы Кушины и Микото, уточнила Цунаде, расхаживая из угла в угол больничной палаты.
— Не знаю, — удрученно покачав головой, ответила Микото. — Это было очень сильное гендзюцу, и оно оставило реальные травмы на теле Кушины. Я сама едва не угодила в него, несмотря на Шаринган. Только Мангекьё спас. Очень похоже на техники Курама. И Муракамо сказал, что ощутил чакру своего отца.
— Который уже мертв, — мрачно завершила мысль Учиха Цунаде. — Проклятье, я уже ничего не понимаю! Что за адская каша у нас заварилась? Черт! Стоило догадаться, что произойдет что-то чудовищно паршивое, когда я вытянула в храме предсказание с большой удачей!
— Странная удача, — сидя на стульчике в углу комнаты, устало заметила Микото.
— Странный храм! Дернуло же меня заглянуть туда… А! Не важно!!! — решительно рубанула воздух ладонью Цунаде. — Мне нужно идти разбираться с тем, что вы, мелкие, натворили. Вырвавшийся Кьюби. Мангекьё Шаринган. Почему вы не можете не вляпаться в какое-нибудь дерьмо? Оставайтесь здесь пока, чтоб не искать вас, если мне потребуются еще ответы.
— Очень смешно, — исподлобья посмотрела на Сенджу замотанная в бинты и гипс Кушина, которая даже встать сейчас могла бы лишь при очень большом желании.
— Кому-то из Учиха придется быть с Кушиной, пока ситуация не разрешится и нападавшего не поймают, — откинувшись на спинку стула, ответила Микото. — Могу и я. Только Итачи один…
— Я передам Нами, чтобы она о нем позаботилась, — поняла с полуслова Цунаде.
— Спасибо.
Сенджу ушла, и в палате повисла тишина, нарушаемая только чириканьем воробьев. За окном уже вовсю сияло солнце, длинные тени деревьев и зданий вытянулись по Конохе, укрыв ее чудным узором. И где-то в этих тенях прятались Анбу. И несколько шиноби клана Нара, кажется. Это кроме пары джонинов за дверьми. Несмотря на яркий восход и пение птиц, атмосфера становилась все более гнетущей.
— Курама? — внезапно вспомнив о биджу, про себя позвала заключенного в себе зверя Кушина. — Курама? Ты… как?
Узумаки чувствовала себя предельно глупо, просто общаясь с Кьюби и уж тем более задавая ему такой вопрос, но он же ее пытался спасти. Биджу пытался ее спасти. Звучит, как какая-то шутка, но он предупредил ее. И даже снял гендзюцу один раз, пока сам не угодил в него.
— Переживай о себе, — через некоторое время получила Узумаки ленивый ответ. — Со мной все в порядке. Если мое состояние можно вообще считать порядком.
Услышав этот не особо дружелюбный ответ, Кушина радостно улыбнулась. Биджу отвечал ей. Без ненависти. Без желания убить. В последнее время Кьюби часто говорил с ней, отпуская едкие шутки, стремясь уколоть или обидеть, но уже тогда Узумаки ощущала, что в нем что-то изменилось. А потом он назвал ей свое имя. Как говорил Орочимару, у Кьюби было имя! Этот треклятый змей все знал! Он, демоны его б забрали, всегда все знает!
— Ты помог мне сегодня, — вновь попробовала обратиться к биджу Кушина, затаив дыхание. — Скажи, тебя просил об этом Орочимару?
Прождав несколько секунд, Кушина так и не получила ответа. Кьюби не желал отвечать. Пока! Кушина была уверена, что сможет вытянуть из него ответ! Если Курама имел в виду Орочимару, говоря о том, чьи просьбы он не может не выполнить, то это что получается? Орочимару тогда просто… Да он просто Рюджин настоящий! Не может быть!
— Спасибо, — еще раз про себя произнесла Кушина. — Спасибо, что назвал мне свое имя, Курама.
И вновь в ответ было лишь молчание и тишина.
— Четыре года, — внезапно нарушила тишину Микото.
— Что четыре года? — вздрогнув от неожиданности, спросила Кушина, которая была поглощена своим внутренним миром.
— Столько я не попадала в больницу. Четыре года назад родился Итачи. После этого я здесь не бывала. Хотя нет… Нами навестила, когда у нее родилась Хината.
— Значит, тебе везло на миссиях. Я вот… Да, как-то часто я оказываюсь в госпиталях под охраной, — неловко призналась Кушина, вспомнив, как ее потрепало в Стране Звука, и в какой больничной палате она очнулась там.
— Я не часто их брала, миссии эти. Но да, везло. Хотя больше всего мне повезло с учителем и Кизаши. Итачи, мой малыш, часто болел. К счастью, моих навыков хватало, чтоб ему помочь. А если нет, то мне всегда было к кому обратиться. И, честно, сейчас я бы предпочла навестить тебя после рождения сына или дочери, а не так, как сейчас. Слишком много смертей было в последнее время вокруг… Хотелось бы увидеть рождение новой жизни.
— После сегодняшнего я даже не знаю, — с грустью призналась Кушина. — Все эти события: смерть дайме и Хокаге, шиноби друг друга обвиняют и подозревают. Еще и сегодня… Откуда у тебя Мангекьё Шаринган?!
— Я видела смерть отца. Видела смерть матери. Когда погибли брат и Айрон, я… — уперев локти в колени и закрыв лицо ладонями, ответила Микото. — Я не выдержала. Я поняла. Многое… Давай не будем об этом. Сейчас и без того нет настроения.
— Хорошо, — с сочувствием отозвалась Кушина.
Нет настроения — это Микото еще мягко выразилась. Уронив голову на подушку, Кушина бездумно уставилась в потолок, начав разглядывать вытянутые плафоны люминесцентных ламп — единственное, за что мог зацепиться взгляд на ровной поверхности потолка.
— Как думаешь, обойдется? — не выдержав молчания, обреченно спросила Кушина. — Минато и Фугаку… Прочие шиноби тоже. Они не выглядели миролюбивыми.
— Минато сможет удержать ситуацию под контролем в Конохе, — помедлив с ответом, высказала свое мнение женщина. — Это не всем понравится, но, несмотря на молодость, его многие поддерживают. Если он не напортачит с этими тремя дайме, то все должно быть в порядке.
— Дайме! Сегодня же должен прибыть мелкий дайме из столицы. Все и сразу!
— Да, это опасная ситуация.
И словно в ответ на эти слова Микото, со стороны ворот Конохи раздался взрыв. Слабенький, едва слышимый в госпитале, но очень хорошо знакомый шиноби. Сработала взрывная печать. Кушина только и успела дернуться в своих хлопковых оковах, когда Учиха уже оказалась у окна.
— Что там? — с досадой проклиная про себя свою слабость, спросила Кушина.
— Не знаю, — вглядываясь в даль, ответила Микото. — Точно ничего хорошего.
* * *
Едва ли не в последний момент успев сдернуть с места испуганно взвизгнувшего мальчишку, я повалил его на землю, придавив к вытоптанной поверхности улицы Конохи всем телом. В следующую секунду прямоугольный клочок бумаги, привязанный к кольцу куная, догорел, и во все стороны рвануло пламя. Близкий взрыв ударил по ушам, вызвав болезненный звон, спину обожгло жаром огня и несколькими болезненными уколами разлетевшегося на осколки куная.
Ерунда, лишь посекло одежду и кожу. Неприятные раны для обычного человека, но с кеккей генкай в организме Охеми они исчезли за мгновения. А вот мой подопечный мог пострадать серьезнее. Обхватив мальчишку за грудь, снова сиганул в сторону и, уже кувыркаясь в пыли, смог закатиться со своей ношей за стену здания. Так себе защита, учитывая, что стена эта для Конохи типично хлипкая, но хоть что-то.
— Жив? — требовательно обратился я к мальчишке, быстро осматривая его на предмет ран.
Ответа я не получил, если не считать за таковой всхлипы. Скорее всего, парнишку взрывом приложило серьезнее, чем меня, но ран нет. Хотя этому могло хватить и простой ударной волны. Все-таки семилетний Мадока Иккью совсем не был шиноби. Он был самым обычным ребенком. Даже хуже, так как он был сыном дайме Страны Огня, и лишь недавно за его обучение взялись всерьез. Причем обучение это совсем не включало в себя боевую подготовку.
Выражение лица мальчишки сложно было назвать испугом, скорее граничащий с паникой шок. Паршиво.
— Сиди и не двигайся! Ясно?! — приказал я, прижав мальчишку к стене.
Не обращая внимание на его частые кивки и дрожащие губы, я выглянул из-за стены, чтобы оценить обстановку. Там все было еще печальнее.
