— Шукаку? — похоже, поняла, о ком идет речь, Курама. — И что ты от меня-то хочешь?
— Как что?! Накажи его! Он меня не слушает! Ругается и не уважает старших.
— Да, старших он не уважает, — с горечью согласилась Курама, не глядя протянув руку за новым сачком.
— Тебя тоже? — с сочувствием уточнила Кушина. — Он у вас что, совсем от рук отбился?
— В семье не без дурачка, — со вздохом ответила мико. — Младшенький самый. Умишком скуден, силой обделен — вечно обижен. Сложно с ним…
— А кто вы вообще такие? Что за семья? — с нескрываемым интересом, спросила Кушина.
— Орочимару не хотел бы, чтобы это кто-то знал.
— Да где вообще этот Орочимару ваш? Нет его! Весь праздник пропадает где-то, я его даже не видела. Он и не узнает ничего.
— Орочимару все узнает, — с кислой миной ответила Курама. — Он сейчас занимается охраной границ, пока все шиноби празднуют, если что. Ну, нам сказано так это объяснять.
— А на самом деле?
— Да опять своими опытами занимается, это же Орочимару.
— А можно мне к нему? Раз ты не можешь того воришку окоротить, то хоть Орочимару-то сможет?
— Он сможет, — задумчиво ответила мико, с интересом посмотрев на Кушину. — Хочешь с ним увидеться, да?
— Ага!
— Гм. Думаю, это можно устроить… Если Шукаку дадут леща, то это будет здорово. Гм. Звучит заманчиво! Пойдем!
— Пойдем! — согласилась Кушина. — А куда?
— В храм, конечно, — решительно ответила Курама, бросив миску и сачок и уверенно поднявшись на ноги. — За мной!
Подхватив Узумаки за руку, мико использовала технику Шуншина, перенеся их с улицы сначала на крыши домов, а потом уже по ним сразу к окаймленной бесчисленными ториями лестнице.
— Можно было бы и предупредить, — недовольно буркнула Кушина, чувствуя, как подкатывает к горлу содержимое желудка от незапланированных прыжков.
После выпитого контролировать собственное состояние было немного сложнее обычного.
— Прости, — коротко ответила Курама, уверенно зашагав вперед по лестнице.
Шум города быстро остался позади, скрытый за полосой сада и столбами торий. Здесь тоже изредка проходили люди, но их было не так много. Кушина шла за быстро шагающей Курамой, глядя как игриво покачиваются рыжие хвосты за ее спиной.
— А это вообще удобно? — поинтересовалась Кушина.
— Что? К Орочимару зайти? Удобно, конечно.
— Я про хвосты. Ну ладно один. Но девять!
— Дело привычки. Если родиться с ними, то становится непонятно, как остальные обходятся без них.
— О… Надо будет спросить у Кьюби про это, — задумчиво сказала Кушина. — Кстати! А я знаю еще одного девятихвостого, которого зовут Курама!
— Да? — хмыкнув, высказалась мико. — Может, познакомишь? Наверное, он очень хорош.
— Не. Он вредный, противный, злой и скудоумный, прямо как этот твой Шукаку. Даже хуже! — зло пробормотала в ответ Кушина. — С ним лучше никому не знаться.
— Хорошо, — не оборачиваясь, коротко ответила жрица.
Путь к храму закончился быстро. Здесь было уже более многолюдно, чем на пути к нему. Примерно, как во время Цукими. Но углубляться в основные постройки комплекса, где обычно привечают посетителей, Курама не стала, поведя Кушину окольными путями к подсобным помещениям. При прошлом посещении здесь Кушина побывать не успела.
— Слушай, а какими опытами Орочимару занимается в храме? — полюбопытствовала куноичи, с интересом оглядываясь по сторонам. — Просто я слышала про его опыты. Ну там, геномы всякие, медицина и… прочее. Но это же не для храма дела. Тут-то что он забыл? Или тоже какой-нибудь подвал оккупировал.
— Почти. Он в заклинательном покое. Сейчас ему интересны демоны.
— Двадцать семь ками Узумаки? — вспомнив рассказы Акичи, уточнила Кушина.
— Ага, — подводя девушку к большим и массивным деревянным воротам, украшенным искусной резьбой и фуиндзюцу, ответила Курама.
— А они правда подчиняются ему?
— Не все… — остановившись перед дверью, ответила мико.
— А сейчас он кого призывает? — опасливо поинтересовалась Кушина. — Просто я про этих ками слышала всякое. Может, лучше потом к нему зайдем?
— Нет. Раз решила, значит, решила, — решительно ответила Курама, приоткрыв двери и пропуская внутрь Кушину. — Мы ему не помешаем.
— Так кого он все-таки призывает? — осторожно ступая вперед, спросила куноичи.
— Хиноэмма, — проталкивая вперед Кушину, ответила Курама.
— Но!.. — начала было сопротивляться Кушина. — Но Хиноэмма же… соблазняет и внушает похотливые желания.
Но было уже поздно, дверь за ее спиной захлопнулась.
Глава 59. Похмельные будни
11 декабря 49 года от начала Эпохи Какурезато
Это становится какой-то плохой тенденцией — испытывать головную боль в теле, которое имеет функцию в принципе никакую боль не испытывать. Иногда мне даже кажется, что я вообще такой человек, который даже в самых благоприятных для себя условиях сможет заработать себе головную боль: в прямом и переносном смысле.
Конкретно в данный момент как болевые ощущения мое сознание интерпретировало нарушение в духовных структурах, вызванные гендзюцу одного из демонов Узумаки. Чем-то это напоминало истощение при использовании гендзюцу с ускоренным восприятием времени. Только последствия в разы серьезнее, вплоть до повреждения меридиан. Уверен, что обычный человек бы подобное не пережил за неимением запасных тел. Опасная штука. С демонами однозначно стоит быть осторожнее, но и гендзюцу необходимо изучать плотнее. После встречи с Утатане понимание этого пришло в большей мере. Собравший столь уникальные геномы шиноби может быть опасен не менее, чем полезен. Методы противодействия ему необходимо разработать.
Но как же это больно!
— И долго нам так сидеть? — донесся до моего сознания угрюмый голос Курамы.
— Именно! Ты, смертный, забыл, с кем имеешь дело?! — вторил ему более звонкий и самоуверенный голос Шукаку.
Приоткрыв глаза, я устало посмотрел на биджу в их человеческих обличьях. Оба они сидели на коленях у одной из стен, вскинув руки над головой. Подобная поза не должна была вызывать у них большого дискомфорта, но сама ситуация вызывала смущение и недоумение. Это было больше психологическое наказание, чем физическое.
— Вам не стоило вчера поступать так, как поступали вы, чтобы не оказаться в нынешнем положении, — покачав головой и вновь прикрыв глаза, ответил я.
Всех биджу я вчера просил наблюдать за шиноби, которые могли поддаться безудержному веселью и выйти за рамки дозволенного. И да, я нашел, конечно, кого об этом просить. Нет, Мататаби и Чомей все сделали хорошо. Но Шукаку и Курама…
— Шукаку. Ты, кажется, начинаешь забывать сам, кто ты и кем являешься, — уперев локти в стол и опустив на ладони чугунную голову, произнес я. — Станет ли Шукаку опускаться до воровства? Станет ли он ввязываться в драки с шиноби? Достойно ли это его имени?
Биджу недовольно засопел, не решаясь ничего сказать в ответ.
— Я рад, что ты находишь себя в новой жизни, но не забывай прошлой. Ты — Шукаку.
— Прости, — тяжко вздохнув, ответил биджу.
За этим вздохом слышался шум песка и шелест ветра среди древних скал. Надеюсь, Однохвостый и в самом деле понял и осознал.
— Прощаю. Можешь встать.
Биджу немедля подскочил с пола и спрятался за спины занимающих кресла справа от меня Мататаби и Чомея, скрываясь от взоров сидящих за одним со мной столом шиноби, котов и змей.
— А я? — прозвучал в наступившей тишине недоуменный вопрос.
— Что ты, Курама?
— Прости, — неуверенно и полувопросительно сказал биджу.
— Я-то прощаю, хотя я не чувствую в тебе раскаяния. Но, кроме меня, тебе еще у кое-кого стоит попросить прощения, не так ли?
— И что, мне до тех пор так и сидеть?!
— Нет.
— Тогда…
— Пока сиди.
— Понятно.
Я вновь устало вздохнул. Курама отличился прошлой ночью, это уж точно. Мне, по большому счету, от произошедшего ни горячо, ни холодно. Всю ночь сознание в основном теле было заключено в гендзюцу, на время пришлось переселиться в другой организм. Поэтому несколько последних часов просто выпали из жизни. Все внимание было обращено на борьбу с техникой. Причем эта борьба зашла настолько далеко, что даже начали работать биологические системы защиты. Взбрыкнувший иммунитет активизировался и заработал с большей силой, из-за чего возникли аллергические реакции и признаки аутоиммунного заболевания.
