И Лили знала, что именно легко. Ведь ей уже доводилось видеть его “тренировки” и “игры в солдатики”.
А потом… Они с Тессой почти синхронно зажали себе рот, не пуская наружу крик: Волдеморт не стал уклоняться, и не ожидавший этого Маклауд изо всех сил рубанул его мечом по шее. Тем самым мечом, что чуть раньше окрасил кровью руку Лорда. И… и ничего. Меч не смог ничего сделать Волдеморту. Действительно начнешь верить в Пророчество, что только Избранный способен убить этого монстра… или погибнуть от его руки. Все бы хорошо, если б этим избранным не был Гарри. Её Гарри…
А потом этот разговор. Разговор о том, что Волдеморт собирается взять её в жёны. О том, что он хочет от неё детей… о том, что он стал бессмертным. О том, что он сделал её и её сына бессмертными…
Быть непонятно кем и быть женой – это очень разные вещи. Очень разный статус. Очень разные отношения. Очень разные возможности…
А уж, когда Волдеморт почти сказал, что её ...любит. Тут же сам собой вспыхнул вопрос: а сама-то она, что к нему испытывает? Уж точно не ненависть…
Вот уже пять дней она мучается этими вопросами. Изводит себя мыслями. Гнетётся и мечтает… А в мечтах Страшный Монстр помимо воли предстает Прекрасным Принцем…
Чего уж греха таить? Волдеморт красив, умен, он очень силен, богат, он имеет влияние даже здесь, только приехав в совершенно чужую страну, за пару встреч уже получил приглашение в могущественный Клан, практически, фактически и даже официально владеющий целой Магической Школой раза в три крупнее Хогвартса. Сразу и без каких-либо условий. Родовитый: Древний Чистокровный Род Гонтов признал его своим Главой. Наследник самого Салазара Слизерина… Действительно: Принц.
Заботливый. Нежный… в постели с ним Лили забывала про Джеймса. Джеймс… и рядом не стоял с ним в этом плане. Ни в плане тела, ни в плане опыта, ни в плане нежности… ни в плане даримого им удовольствия, от которого буквально сносило крышу и хотелось кричать… Если в первую ночь он еще только “примеривался”, вторую “разогревался”, то в последующие уже играл на чувствительных точках её тела, которых оказалось удивительно много, мелодию наслаждения, как виртуозный пианист на хорошем инструменте, легко, непринужденно и невероятно...
Лили чувствовала, что если так продолжится, то от этих всех мыслей, противоречий, внутренней борьбы и переживаний, она тронется умом.
Она уложила Гарри пораньше спать, так как сегодня в гости к Волдеморту снова пришел Маклауд, а значит они захотят посидеть за чашечкой чая, и спустилась на лифте вниз, на первый этаж, чтобы как раз увидеть, как Волдеморт, спокойно, без спешки, не меняясь в лице, безо всяких эмоций, трансфигурировал из воздуха маггловский пистолет и застрелил из него Маклауда. Один выстрел, одна пуля, точно в сердце. Тот упал на пол, заливая татами кровью. Несколько предсмертных конвульсий и тело затихло навсегда.
Лили открыла рот для крика, но закричать не успела и не смогла. Её остановил жесткий повелительный жест Волдеморта.
– Тс! – произнес он, сопровождая жест. – Тсс! – оборвал он новую попытку, уже не закричать, а произнести хоть что-то. Причем в жесте не было ни капли магии. Но от этого он действовал никак не хуже “Силенцио”. – Прежде, чем что-то сказать или сделать, подумай о жизни! Он – уже мертв. А ты – ещё нет. И твоему сыну нужна твоя жизнь, – сказал Волдеморт спокойно, без угрозы. Но кровь сразу же отхлынула от лица девушки, а желание геройствовать и совершать глупости резко пошло на спад. – Иди. Иди и умойся холодной водой. Потом поднимись на верх, создай парочку хороших алмазов, постой у детской кроватки, создай еще парочку алмазов, еще раз умойся холодной водой и только после всего этого можешь вернуться сюда, и мы поговорим. Ты поняла меня? Кивни, если поняла, – Лили заторможенно кивнула. – Молодец. Иди, – и Лили пошла. Не подчиниться было выше её сил. Не из-за каких-то Обетов, а из-за того, что не подчиниться этому мужчине, когда он велит тебе что-то лично, мог бы разве что Дамблдор. Или Моуди.
***
Я сидел на трансфигурированном раскладном стульчике со спинкой, напротив тела Маклауда в своем зале и делал карандашный набросок будущей картины. Я думал назвать её “Минута слабости”.
Сделать инъекцию Маклауду? Вот ещё! Зачем это ему и зачем это мне? На оба вопроса: незачем. Так зачем я буду делать что-то, что ни мне, ни кому-то другому не нужно? Ответ тот же.
Возникает закономерный следующий вопрос: а зачем я вообще стрелял? Мне нужен повод для откровенного разговора. А без такой провокации и, одновременно с тем, наглядной демонстрации, Маклауд будет юлить, молчать и стоять на своем часами. А после может вовсе срулить из города. Мне оно надо? Нет.
Ну, а одну смерть он уж, как-нибудь, да переживет.
Оставался, конечно вариант, что не переживет… что это просто обычный антиквар, перебравшийся сюда из Франции, а вовсе не Бессмертный Горец, “родившийся в горах Шотландии четыреста лет назад”. Но его уровень владения мечом откидывает это подозрение, как невозможное. К тому же, я проверил заранее: мой удар пяткой в прошлый раз сломал ему ребро. Я проверил это диагностическими чарами. Сегодня, спустя всего пять дней, трещины не было.
Снова спустилась Лили. Уже успокоившаяся, не до конца, но мыслить нормально, не опираясь на одни только эмоции, может. Неудобно с ней получилось, да… Что называется: “Упс!”. Но и из этой ситуации можно будет извлечь пользу. Главное заболтать ее до “воскрешения” Горца. Чтобы было наглядно. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я ведь говорил ей, что Маклауд Бессмертный? Говорил. Но, увидев его с пулей в сердце, она об этом даже не вспомнила. Нехорошо, такая невнимательность к мелочам может однажды стоить жизни. Будем учить!
– Ты всё-таки убил маггла в этом доме, – решила начать с констатации очевидного Лили. Я пожал плечами, не перестав рисовать. Она подошла и посмотрела на мой набросок. – Только ради картины ты убил человека?!
– Не путай причины со следствиями. Картина – просто мелкий бонус, – ответил я. – Что надумала по поводу становления моей женой? Мне делать официальное Предложение?
– Как ты можешь? Вот так вот, возле трупа… – презрительно скривилась Лили.
– А причем тут труп? – удивленно поднял глаза я. – Пуля в сердце, а не в кишках, труп свежий, так что не воняет. Сильно отвлекать не должен.
– Ты же говорил, что устал от крови и убийств? – снова начала слезать с темы она.
– Так я предупреждал, что могу начать убивать снова, еще когда ты спрашивала разрешения остаться, – опять “удивился” я.
– Я… – открыла она рот для ответа, но не смогла подобрать для него слов. А что тут сказать? Спрашивал? Спрашивал. Было? Было. Осталась? Осталась. Какие претензии? – Ты говорил про самооборону… – нашла-таки к чему придраться она.
– Я говорил: “к примеру самооборона”. Не передергивай, – отозвался я. – Так, что с моим вопросом? Готовить мне кольцо?
– Да как ты можешь-то так?! – не выдержала она психологической атаки. – Что он тебе сделал-то? За что ты его убил?! Ты же говорил, что хочешь помочь им с Тессой! Ты врал?
– Нет, – чуть качнул я головой все с тем же невозмутимым видом. – Не врал. И помогу. Уже помогаю.
– Убивая? “Жить счастливо и умереть в один день”? Так ты хочешь им помочь? Тессу ты тоже убьёшь?!
– Нет, – точно так же невозмутимо повторил я и глянул на циферблат принесенных Нейджи часов. Стрелка приближалась к отметке “час с момента смерти”. Я перевел взгляд на тело Маклауда, с интересом в него вглядываясь. Лили проследила за направлением моего взгляда и тоже посмотрела в ту сторону.
Горец резко и глубоко вдохнул воздух, после чего повернулся на бок и закашлялся, прочищая легкие от скопившейся там крови.
Глаза Лили в этот момент стремились к форме идеального круга, а рот сам собой приоткрылся, настолько она была шокирована увиденным.
Прокашлявшись, Маклауд посмотрел на меня и нащупал рукой катану.
– А, а, а! – предупредил его я, покачав пальцем и показав зажатый в другой руке пистолет, останавливая его от совершения возможных глупостей. – Поговорим?
