Наиболее очевидный ответ — я по какой-то причине решил помереть в этом мире окончательно. Это значит, что истинной души уже более нет в пределах досягаемости, а все клоны просто доживают свое, как биоорганические роботы с искусственным интеллектом. Даже хуже Белых Зецу.
Ответ-то это очевидный, вот только… Я вновь посмотрел в глаза Микото. На черной радужке почти терялись зрачки. Прожилки более светлых участков почти не видны, они расходятся лучиками от центра, подобно темному солнцу. Эти глаза смотрят на меня с тревогой, с участием, с искренней любовью. И они видят не внешность, не внешнюю оболочку, они видят в Охеми, в Орочимару, во всех прочих клонах — меня. Я, честно, не понимаю этой безумной любви, страстной, горячей, преданной, хотя могу ощутить ее в мыслях при желании. И не понимаю, как и чем я смог заслужить ее в это мире. Да еще и не раз. Кроме Микото есть Сальма. Есть, не к ночи будет помянута, Кушина. Есть Мейро. Это не рационально, это не логично, это просто абсурдно. Если последняя — моя мать, чьи чувства я растоптал, извратил и был вынужден собирать вновь, то с остальными-то что?
Воля случая это или еще что, но я не мог оставить этот мир, пока в нем есть люди, которые смотрят на меня так, как смотрит Микото. Все-таки я же не настолько слаб, чтобы перестать быть человеком. Поэтому я дополнил свой ответ Микото:
— Я не в порядке, но я хотя бы жив. С остальным можно разобраться как-нибудь, — сказав это, я дополнил фразу, используя жесты: — Что бы ни случилось, но я не мог бы оставить тебя.
Это не в моем характере.
— Кстати, насчет этого, — взгляд Микото внезапно похолодел, — я хотела тебе сказать еще кое-что.
Что именно хотела сказать Мне Микото, я так и не узнал, потому что когда она начала открывать рот для следующей фразы, за окном сгущающиеся ранние по зимней поре сумерки были озарены яркой вспышкой. Почти в тот же миг стекла в окнах госпиталя задрожали от ударившей по ним волны грома. Невольно подскочив на месте, я быстро прильнул к окну и успел заметить, как во дворе перед больницей, прежде чем исчезнуть в Шуншине, на секунду помаячила фигура в белом кимоно.
— Орочимару?! — с надеждой воскликнула Микото, тоже, несмотря на положение, успевшая подскочить и разглядеть появившуюся после вспышки Тенсо фигурку.
— Похоже на то, — вслух не стал отрицать я, но жестом показав Микото, что пока радоваться рано.
Учитывая важность моей фигуры в нынешнем государстве и общую шаткость текущего состояния Унии Дракона, я совершил некоторые приготовления на случай непредвиденных обстоятельств. Потеря лидера в создаваемом ныне теократическом государстве, которое, по сути, пока спаяно в первую очередь религией, чревата полным крахом всех моих трудов, поэтому Орочимару, Рюджин, никак не мог пропасть сейчас. То, что он отсутствовал сутки и об этом знало больше пары людей — уже проблема. Поэтому, он должен был появиться.
Только это либо одна из созданных мною с помощью имеющегося в одном из клонов кеккей генкай Ринха марионеток, либо сам тот клон, который, кроме генома Ринха, имел с трудом добытый мною геном Кедоин. Чода — благодаря заключенному в этом клоне Морё, он мог пережить Тенсо и появиться в Конохе.
— Охеми, — вновь, уже во второй раз за несколько минут, позвали меня по имени.
На этот раз, обернувшись на звук голоса, я увидел не Микото. На этот раз к нам тихо подкрался простой ниндзя-медик. Белые одежды, забавная белая же балаклава с протектором Листа на голове, оставляющая открытым только невыразительное лицо. Типичная форма ирьенина. В руках шиноби держал планшет с, по всей видимости, аналогом медицинской карты, которая хранилась в госпитале.
— Да, вид у тебя нездоровый, — пробежав глазами по мне, прокомментировал увиденное медик, после чего перевел взгляд на Микото. — Сопровождающий? М… Кажется, вы Учиха Микото, да? Помнится, вы учили этого парнишку. Проходите тогда.
Ирьенин открыл дверь кабинета, возле которого я и ожидал, собственно, приема, первым войдя внутрь, он, казалось, был полностью увлечен чтением информации в моей карте. Я же, поймав недоуменный взгляд Микото, просто махнул рукой и последовал за ирьенином. И стоило нам с Учиха пересечь порог кабинета, как мы оказались в компактном барьере.
— Быстро, однако, — оценил я оперативность.
— Древесный клон в Ото сообщил, где тебя искать, — пояснил «ирьенин», небрежно бросив планшет с медицинской картой на стол, — но про Микото мне не говорили.
— Охеми? — требуя пояснений, вопросительно произнесла Учиха, которая была недовольна внезапным попаданием в незнакомый барьер.
— Это я, — указал я на «ирьенина» рукой.
— Еще один клон, — догадалась Микото. — Ками, сколько же их у тебя? Этот совсем на тебя не похож.
— Достаточно у меня клонов, — мягко помогая своей бывшей ученице сесть на кушетку, уклончиво ответил я. — Этот образец носит название «Чода». У него есть геном, позволяющий очень качественно менять облик. Его истинное обличье я уж и сам забыл. Похоже, его мы и видели недавно во дворе.
— Угу, так и есть, — не сводя с меня взгляда, ответил я сам.
М-да, сейчас я начинаю испытывать легкий дискомфорт от этой ситуации. Клоны должны быть связаны, но связь утеряна. И я, глядя на Чоду, понимаю, что там тоже я. Но между мной в Охеми и мной в Чоде появилась незримая граница. Это неприятное ощущение.
— Есть информация? — постаравшись отогнать пока ненужные мысли, поинтересовался я, сев рядом с Микото.
— Угу, — подтвердил Чода, стягивая с головы балаклаву, обнажив короткий ежик черных волос, после чего указал пальцем на серьги в ушах. — Контракт. Кроме воронов у меня он есть еще и со змеями. Удалось призвать этих принцесс. Именно они вернули Джирайю и Цунаде в этот мир и были свидетелями всего происходящего.
Тагори и Тагицу, пара змей Рьючидо, вечно липнущих ко мне в основном теле. И Ичикишима тоже. Они смогли поведать достаточно много, пролив, наконец, свет на произошедшие вчера события.
— Ерунда какая-то, — выслушав пересказ Чоды, хмуро прокомментировал я услышанное.
— Так ты их опасался все время. Ооцуцуки? — озвучила свои мысли Микото. — Кто это?
— Не совсем их… Хотя, наверное, можно и так сказать, — закрыв лицо ладонями, ответил я, пытаясь понять, в какой момент какие мои поступки могли привести к подобному ходу событий и что теперь с этим делать?
Через секунду, подняв взгляд на себя в Чоде, я понял, что эти мысли мне уже приходили на ум, и нормального ответа на них получить не удалось.
— Нужно восстановить связь клонов, — мрачно заметил я, — крайне неудобно общаться с самим собой исключительно вербально.
— Есть идеи на этот счет, — согласился я-Чода. — Нужно попытаться совместить мое додзюцу, геном клана Азэ в Дайки, связь древесных клонов и феномен сопряжения с помощью волос Отохиме. Полгода-год и мы сможем получить что-то вроде тел Пейна… То есть… Я. Да, я смогу получить.
Молча переглянувшись с собой-Чодой, я понял, что нам на ум пришла одна мысль. Лучше всего справиться раньше полугода. То есть мне пришла эта мысль. Мне в двух телах.
— Орочимару, — устало сказала Микото, холодно глядя то на одного моего клона, то на другого, — не зли меня. Сенсей, почему… Проклятье, почему ты не можешь хоть год… Хоть месяц прожить нормально?! Не начинать хоть с ума сходить сейчас! Если ты продолжишь в том же духе, я решу проблему. И завтра останется только один клон, понятно?!
Меча глазами молнии, Микото, кажется, только и ждала повода, чтобы воплотить свою угрозу в жизнь. Я, неловко улыбнувшись, осторожно положил руку ей на плечо, стараясь успокоить.
— Спасибо, — тем временем искренне произнес я-Чода, — если понадобится, то так и сделаем. Но оставим это на крайний случай. Может, скоро количество клонов уменьшится само по себе.
— Это из-за болезни этого тела? — спросил я. — Кажется, в Чоде прошлую ночь удалось пережить проще.
— В Чоде и Дайки, — кивнув, сообщил мой клон. — В остальных, похоже, наблюдаются нарушения со схожими симптомами. Усталость, нарушения сна, повышение температуры. Духовная энергия истощается и не восполняется. Сознание ослабевает, и тело начинает будто бы отторгать его. Пока нет вестей от Кёды и Омушимару, но вряд ли их состояние как-то выбивается из общей выборки.
