- Сдать работы. Экзамен окончен, - возвращаюсь к столу и встаю в паре сантиметров от этого зеленоглазого чудовища.
Ну вот. Ты стоишь рядом со мной, а мне нельзя даже коснуться тебя так, чтобы никто не заметил - вряд ли можно объяснить внезапно вздыбившуюся снизу мантию. Поэтому я просто легонько провожу рукой по твоей спине, такой напряженной и усталой, как будто ты кирпичи таскаешь, а не экзамен проводишь. Впрочем, разница, наверное, небольшая. Обязательно надо сделать тебе вечером массаж, а еще заставить все-таки поесть перед тем, как приниматься за работу.
Да, Северус. Я знаю, что ты злишься, когда я пытаюсь о тебе как-то заботиться, но ты принимаешь эту заботу в конце концов, и это мне ужасно нравится. Таким образом я тоже становлюсь чуточку взрослым и капельку - совсем немного! - ответственным. Я становлюсь достойным тебя, равным тебе, и это лучшее, что можно только придумать.
А однокурсники мои тем временем уже выходят из класса, и через десять минут я, наконец, прыгаю к тебе на шею и целую в подбородок, чтобы смягчить эти сердитые сжатые губы и заставить их дрогнуть в подобии намека на улыбку.
Как только опасность быть обнаруженным исчезает, ты пытаешься поднять мне настроение, будто бы и не догадываешься, что оно не на высоте не только из-за экзамена, но и из-за тебя:
- Поттер, Вам не кажется, что Ваше поведение превышает всякие рамки? - я устал. Больше от работы, но частью от твоего нахальства, на которое, в последнее время, у меня даже нет возможности ответить. - Как понимать Ваше присутствие на экзамене? - одно удобство в твоем сидении на столе все-таки есть - для того, чтобы сесть в кресло мне необходимо просто проелозить тобой по столу - ты ведь ни за что не отцепишься, пока не заставишь меня вновь перейти на «ты» и поцеловать тебя.
Я смотрю на тебя чуть-чуть обиженно, но понимающе. Да, я немножко превысил рамки, но ты ведь знаешь, что мне было некуда деваться, да и с тобой я хочу быть постоянно. Просто потому, что ты - человек, которого я люблю.
- Во-первых, хотел помочь тебе немного расслабиться после, - я соскальзываю со стола и обхожу твое кресло, чтобы положить тебе руки на плечи. Немного погладив, начинаю массировать мышцы кончиками пальцев, ласково расслабляя. - А во-вторых, не мог пропустить этот «триумф» твоего ненаглядного Дракоши. То есть Драко Люциуса Малфоя-младшего, эсквайра, прошу прощения, - да, я насмешливо скалюсь, но мне ведь можно, правда? А если нельзя, ты вполне можешь мне это сказать, а вечером я искуплю свои грехи собственноручно испеченными вкусностями. Тебе они нравятся, хоть ты и морщишься, что я повторяю за Дамблдором.
- Прекрати, - устало одергиваю и прикрываю глаза, наслаждаясь твоими руками. Как всегда этот способ срабатывает, и даже мне приходится это признать. - Ты сам справлялся не менее забавно, - я усмехаюсь и задумываюсь о том, что массаж продлится не более четверти часа - стопка свитков не проветрится сама. Нет, конечно, можно было бы наслать на них заклинание и уйти пить чай, но после такой проверки придется все перепроверять и, вполне вероятно, еще и исправлять. Так что придется справляться своими силами, которые еще надо оставить на этого выходца славного рода.
- Но это же не был Т.Р.И.Т.О.Н. А Дракошкин мог бы и постараться, - я смеюсь и касаюсь твоих плеч чуть более агрессивно, разминая затекшие дельтовидные мышцы и вздыхая. - Когда ты начнешь ходить расслабленно? - да, только мне одному на целом белом свете разрешено так вот запросто журить грозного Северуса Снейпа. Вообще, говоря по чести, мне это тоже не очень разрешено, но когда он себя так ведет и гробит свое здоровье - мне можно. Хоть ты и не любишь это. И называешь меня сварливой женушкой. - И сегодня ты обязательно поужинаешь нормально.
- Я попросил тебя прекратить, - я хмурюсь и пытаюсь выпрямиться, чтобы прочесть тебе очередную лекцию, но вновь опускаюсь на место с тихим стоном. - Когда ты перестанешь вести себя как моя жена? - я вздыхаю и морщусь, потому что твои пальцы нещадно мнут и без того болящие мышцы. Даже зная, что потом это принесет солидное облегчение, я продолжаю шипеть, реагируя на последнюю твою реплику, возможно, слишком резко. - Только после работы и не раньше. И не смей пытаться притащить сюда еду!
- Сюда тащить не буду, но в Большой Зал тебя отконвоирую, - я вспоминаю, что я мальчик. Мужчина даже. Впрочем, я тут же разрушаю созданную сталь в голосе тем, что наклоняюсь и целую твои плечи, которые болят очень сильно, я знаю. Иногда мне хочется сделать все, чтобы только тебе было комфортно, но тебе это не понравится, и поэтому я буду делать это незаметно и по частям. Главное ведь, чтобы мы были вместе.
- Не раньше, чем я закончу с проверкой, - не люблю повторять, но для тебя приходится часто это делать. Что ж, это еще меньшее из зол. - Если хочешь, чтобы я освободился раньше, пока пойди в комнату и сделай чай. Если я начну сейчас, закончу быстрее, - с тобой приходится мириться. С тобой и всеми твоими привычками, желаниями заботиться и оберегать, наивностью, когда ты думаешь (а в такие моменты это всегда видно по глазам и мечтательной улыбке) об этом дурацком «Мы», наглостью, которая переходит все рамки и выводит из себя, каждый раз заставляя реку терпения выплескиваться на разные берега - все это приходится в тебе терпеть, но, с другой стороны, тебе приходится терпеть куда больше. Тебе приходится подстраиваться и меняться, в то время как мои изменения можешь заметить только ты, и то из-за своего приближенного положения и безграничной любви. Но ты терпишь и любишь, и за это, хоть я никогда и не скажу этого вслух, я начал уважать тебя.
Я заканчиваю массировать твои усталые плечи, смотрю тебе в глаза ровно пару секунд и, наклонясь, целую в губы.
- Хорошо. Не засиживайся долго, пожалуйста - чай остынет, да и спина опять будет болеть, - я улыбаюсь и опять надеваю плащ, чтобы выскользнуть из твоего класса и пройти в твои... нет, уже наши комнаты. Мне тепло и хорошо, потому что сейчас я заварю чай - твой любимый, ароматный цейлонский чай, и мы будем пить его чуть позже вместе. И ты обнимешь меня за пояс, чтобы я не чувствовал себя обделенным в чем-то, и особенно - в твоей любви. И я никогда не скажу, что я буду любить тебя всегда и в любом виде, как бы ты ко мне ни относился. Я не скажу, потому что ты и так это знаешь.
И я действительно заварил чай и стал тебя ждать. Ждал два часа, три, четыре, ждал до самого ужина, но так и не дождался. Хоть картина и привычная, и ничего другого мне не нужно было ожидать, я все равно злюсь и иду в твой кабинет. Нет, я не показываю, что я злюсь, да и злюсь скорее на себя и свою доверчивость. А тебя хочется просто оттащить от стола и накормить, наконец. Кто еще из нас горе луковое...
- Северус... идем, а? - я жалобно начинаю просить еще с порога, не прекращая, впрочем, идти, и целеустремленно тяну тебя за рукав мантии.
Раздраженно отмахиваюсь - я как раз проверяю одну из самых кошмарных работ:
- Не сейчас... Мерлин, да как он вообще до седьмого курса дошел?!! - красные чернила покрывают уже почти весь пергамент, но это еще не конец - еще три не менее ужасные работы и целая стопка зелий. - Я занят, Гарри. Ешь без меня, - я вновь отключаюсь от реальности, погружаясь в кошмары наяву, которые предстают в виде бездарных ученических работ.
Я знаю, что ты работаешь. Ты занят - их зелья, наверное, еще хуже, чем мои самые первые попытки что-то сварить под твоим руководством, раз уж ты так сильно ворчишь и погружаешься в работу с головой. Поэтому я беру стул, сажусь рядом с тобой и беру следующий свиток в руки сам, хватая себе справочник и начиная проверять его согласно учебнику, проверяя слово за словом, чтобы ты не мог придраться. Да, ты сейчас начнешь злиться - но зато гарантированно отвлечешься и пойдешь со мной ужинать.
Очередной свиток - на счастье один из последних - летит в стопку проверенных работ, если так можно назвать тот ужас, то написан на свитках. Едва повернувшись за следующим, я сразу же вижу тебя с учебником и чьей-то работой:
- Что. Ты. Делаешь?! - я не против твоей помощи, только рад, но не в этом деле, в котором ты понимаешь не больше, чем те, кто писал сами работы. А проверять за двоих неучей... Легче вытребовать у директора повторного проведения экзамена. - Положи и не трогай, - приходится захлопнуть учебник у тебя в руке и передвинуть все книги ближе к себе, чтобы они оказались вне зоны твоей досягаемости. - Осталось три работы, так что подожди, - новый свиток приходится открывать с внутренней мольбой о терпении, ведь на конец я всегда оставляю самые трудные для понимания работы, чтобы в порыве не испортить работы тех, у кого получается хотя бы наполовину.
А я... что я? Обиженно смотрю на тебя и, аккуратно подкравшись, обнимаю тебя сзади за шею и целую в макушку:
- Еще полтора часа? - вздыхаю очень обреченно и понимаю, что ужин, скорее всего, придется принести сюда. Иначе тебя поесть не заставишь, ведь потом будет уже поздно, по твоим словам, а еще позже нам будет не до того. Иногда я даже удивляюсь, как тебя хватает после дня, полного забот, еще и на меня и на нашу постель. Не то чтобы я этому не рад - на самом деле я счастлив, и даже больше, - но волнение за тебя от этого меньше не становится. И все равно я люблю тебя слишком сильно, чтобы когда-нибудь отказаться от всего этого. Ведь ради тебя я даже делал свою домашнюю работу, и ходил на те лекции, которые пропускать было нельзя - впрочем, половину все равно пропускал, только мимо ушей, потому что думал, как заставить тебя поесть или чем еще можно было тебя порадовать. А еще я немного боюсь за наше с тобой первое лето, которое, хоть и будет привычным, как и те месяцы, которые мы уже вместе, но все равно будет отличаться, потому что тогда мы будем вместе уже постоянно, двадцать четыре на семь.
