- Он переносил и более тяжкие испытания, справится, - я добираюсь кончиками пальцев до края свитка и начинаю тянуть из себя, другой рукой стараясь разжать твои пальцы. - Чем дольше ты будешь упрямиться, тем больше времени пройдет до того момента, как мы окажемся за столом.
Я упрямо смотрю на тебя и решаюсь на последний шаг, который тебя должен точно добить. Уж это мое сосредоточенное сопение, когда я одной рукой умудряюсь расстегнуть твою мантию в районе паха, ты знаешь очень хорошо - и, если только не захочешь, чтобы тебя кто-нибудь застукал за этим милым действием, прервешь меня и согласишься пойти поесть. Ну, или мы оба получим удовольствие...
- Поттер! - я едва успеваю поймать тебя за воротник, прежде чем ты опустишься на колени, и рывком ставлю на ноги. - Прекрати немедленно! - и кто только научил тебя настолько грязно играть? Хотя, что я спрашиваю - учителей было достаточно.
- Идем есть? - я смотрю тебе в глаза абсолютно честно и искренне, и знаю, что этот взгляд тебя проймет. Ведь не зря же я готов опуститься на колени еще раз, и даже не обращаю внимания на уже начинающую затекать левую руку, которая до сих пор заведена за спину и сжимает эту твою ведомость.
- Хорошо. Только верни свиток, - ты - мое персональное наказание, которое настолько хорошо изучило меня, что является единственным существом на свете, способным меня шантажировать. С раздражением отпускаю тебя и, поправив одежду, отхожу к столу.
Я с торжествующим видом прохожу к столу и, аккуратно расправив свиток, кладу его под тяжелую стопку книг. Потом беру тебя за руку и веду есть - иначе ты найдешь повод задержаться, чтобы только добраться до своих ужасно важных бумажек. Только вот ты не учел, что теперь я буду нахально и очень по-поттеровски претендовать на звание «поважнее бумажек», а заодно буду следить за тобой и всегда думать в первую очередь о твоем благе. Просто потому что я тебя люблю.
Глава 4.
Со мной ты можешь быть ребенком.
Ну вот оно и пришло - это лето, которого я так боялся. Вчера был торжественный ужин, где мне вручили мой хогвартский новенький диплом, и ночью ты меня поздравил. Так поздравил, к слову, что мне до сих пор это аукается при ходьбе. Бегать пришлось не очень много - в конце концов, я же уже и так практически у тебя жил, так что из спальни мальчиков в гриффиндорской башне я забрал только самые ненужные вещи. А потом ты сказал мне упаковать чемодан, и я минуту или две пытался понять, рад я тому, что ты тоже упаковываешься, или нет.
Потом ты строго посмотрел на меня и спросил, чего я жду, и что ждать ты меня будешь ровно столько, сколько выдержишь - а это не очень много, и я так и не смог сдержать счастливой, от уха до уха, улыбки, которую ты с ворчанием называешь идиотской. Или гриффиндорской - что, в принципе, одно и то же, опять же, по твоим словам. Но мне было так все равно, и я был так счастлив, что хоть раз в жизни я проведу лето - и даже день рождения! - с кем-то, кому не все равно, что я молча обнял тебя, а потом вскачь понесся укладывать чемодан, что было не просто по-детски, а ребячески.
Когда я счастлив, я становлюсь еще большим ребенком, чем обычно.
Последняя книга уложена, и мне остается только ждать тебя. А так как ты уже три раза выложил все выбранные вещи и сложил обратно в чемодан, ждать придется еще долго.
- Тебя не учили, что собирать чемодан - это ровно укладывать вещи внутрь него? - приходится встать и в очередной раз вытряхнуть из бедной сумки все вещи, а потом долго объяснять и показывать тебе, как надо делать правильно.
Собрав тебя, я поднимаюсь и осматриваюсь на предмет забытых вещей:
- Все взял?
Я киваю и смотрю на тебя абсолютно влюбленными глазами. Ну не рассказывать же тебе, что из-за недавнего похода в Хогсмид у меня вдруг прибавилось вещей - вернее, я просто захотел, чтобы у меня было больше двух комплектов одежды. Скорее всего, это из-за Дурслей - да, они меня очень сильно ограничивали в выборе, но еще это может быть из-за того, что я толком и мантии-то никогда не умел носить. Ученическая надевается просто, как шляпа - раз, и готово. А они, оказывается, бывают очень сложные (это я узнал, когда мы несколько раз не успевали добраться до кровати и раздевали друг друга) и очень красивые (не то чтобы я не знал, но на Драко я свое пристальное внимание обратил только недавно). И пара мантий, как оказалось, занимает очень много места.
Больше у меня, в принципе, ничего нет - учебники я давно отдал библиотеке школы, «Молния» у меня в руке, и клетка Хедвиг стоит на чемодане. А памятный плащ-невидимка - в наружном кармане.
- Тогда идем, - лететь я не собираюсь и ты, скорее всего, это понимаешь, а чтобы аппарировать нам надо выйти из замка. Подхватываю свои вещи и направляюсь к двери, даже не следя, идешь ли ты за мной - и так знаю, что идешь. - Будешь держаться за меня, пока не прибудем, - интересно, как ты среагируешь? Тупик Прядильщиков не самое красивое место.
Я беру свой чемодан, метлу и клетку, и иду следом за тобой. Я молчу о том, чтобы аппарировать самостоятельно - в этом я не очень хорош, и ты это отлично знаешь. Сам ведь принимал экзамен.
Держусь за тебя очень крепко, пока мы не оказываемся в пункте назначения, да и тогда отпускать не очень-то хочется: я очень привык тебя обнимать, и мне до одури нравится твой аромат - чуть-чуть ванили, пачули и побольше горьковатого цитруса. Не знаю, чувствует ли его кто-либо еще, но тебе он очень идет, хотя и не скажешь с первого взгляда.
Мы оказываемся в довольно темном переулке, который заканчивается домом - чуть обветшалым и довольно замшелым, но породистым. И мне он нравится, что довольно удивительно - на Гриммаулд Плейс царила более дружелюбная к светлым магам атмосфера, но здесь, среди пропитанного темной аурой воздуха, мне дышится даже легче. Возможно, конечно, что это из-за твоего присутствия, но, скорее всего, я просто знаю, что дом не несет опасности. Это твой дом, и он принимает меня так же, как принял ты.
- Пойдем, - я беру тебя за руку - ты ведь все равно не отпустишь - и иду вперед. Внутри дома темно и немного затхло, ведь я не был здесь уже год. - Спальня на втором этаже, там же ванная. Кухня внизу, - очень странно принимать здесь гостей. Пройдя в гостиную я сажусь на диван и долгим взглядом смотрю на тебя, собираясь с мыслями. - Клетку можешь поставить где хочешь.
Я смотрю на тебя немного растерянно и улыбаюсь. У меня вообще не сходит с лица улыбка с самого утра, но сейчас я улыбаюсь еще шире и все-таки говорю:
- У тебя чудесный дом. Спасибо, - целую тебя в щеку и резво убегаю вверх по лестнице, чтобы отнести свою, а затем и твою сумки.
Так странно наблюдать за тобой здесь. Я привык к этому дому - не мог не привыкнуть за свою жизнь, - но ты, только появившись, уже успел внести в него какой-то свет и новые краски. Это странно, но как-то... приятно. На третьем твоем спуске, чтобы взять оставшиеся вещи, я ловлю тебя за руку и притягиваю к себе, утыкаясь носом в макушку. Это странно, но сейчас хочется просто помолчать и привыкнуть к твоему присутствию здесь.
Я замираю и обнимаю тебя в ответ, тихо-тихо вздыхая и пытаясь поверить, что вот это - оно настоящее. Это - мое настоящее, которое никуда не денется, и даже если я проснусь, все равно останется правдой. Наше «Мы» выдержало, выдержало Войну и справилось с притиркой друг к другу, и я невероятно горжусь этим, знаешь? Конечно, знаешь. У меня все и так на лбу написано, а теперь, когда я так фантастически счастлив, наверное, вообще проецируется огромными буквами на все поверхности, куда только возможно.
Твой дом мне действительно очень-очень нравится. Не только потому, что он твой - нет, еще потому, что он такой сумрачный, но вместе с тем живой. Он дышит, только очень тихо и сдержанно, и вообще похож на тебя. Или все-таки ты на него? Я не знаю, но я бы готов был его любить хотя бы за то, что ты вот так обнял меня и прижал к себе.
Секунды - старые часы в гостиной отсчитывают их так, что слышно и здесь - неспешно бегут и успевают превратиться в минуты, прежде чем я отпускаю тебя и подталкиваю обратно к лестнице:
- Относи и приходи на кухню - я сделаю чай, - по всему твоему виду можно сказать, что ты невероятно счастлив, а я еще не могу понять, что чувствую в отношении к тебе в моем доме. Поэтому я просто достаю чай и печенье и направляюсь на кухню, давая тебе и себе возможность все осознать.
Твой чай все равно всегда будет вкуснее, ароматнее и горячее, чем мой, и поэтому я торопливо взбегаю по лестнице, и оставляю в спальне последние свертки с твоими ингредиентами для зельев и своим набором для ухода за метлой. Провожаю кровать взглядом - большую и удобную, на которой мы вдвоем уж точно поместимся, - и, раздумывая, трансфигурировал ли ты ее специально, или всегда спал именно на такой двуспальной, спускаюсь на кухню. Впрочем, на последней ступеньке я торможу и присаживаюсь, глядя на дверь и задумываясь. Я не знаю, есть ли в твоем доме чулан, и вспомню ли я еще когда-нибудь Дурслей, но эта лестница лучше, чем та, под которой я жил - она чудесно пахнет старым, но крепким деревом, и под ней не должны водиться пауки.
