Убийство родственников в шестнадцатилетнем возрасте всё же было отмечено магией: Том убил собственного отца и ни в чем не повинных дедушку с бабушкой, старших Реддлов. А потом Том запечатлел убийство, как трофей, сложил магию смерти в сосуд-шкатулочку, создал крестраж.
Миртл Уоррен, Реддлы, Регулус Блэк, Хепзиба Смит… Дневник, кольцо, медальон, чаша… Чья смерть создала крестраж в диадеме, Том уже не помнил — начал деградировать, распадаться, умирать как личность.
Сначала это проявлялось как нечто неопасное — малюсенькие такие провальчики в памяти. Которые позже переросли в более серьезные приступы потери памяти. Если бы Том обратился к маггловскому психотерапевту, тот со стопроцентной гарантией диагностировал бы у пациента ретроградную амнезию с прогрессирующей шизофренией.
Но Том ни к каким маггловским докторам не обращался, к целителям в Мунго — тоже. Зачем? Он здоров, и у него прекрасное самочувствие.
Шли годы. Участки мозга, утратив какие-то нейроны, искали дополнительные пути соединения, пытались отрастить новые щупальца-нервы. Но, как известно всему миру, нервные клетки не восстанавливаются. И всё больше и шире становились пустые и мертвые участки в мозгу Тома Реддла.
Почему-то природа устроила так, что любой человек, начиная утрачивать себя как личность, становится агрессивным. Пожилые люди, например, на последних стадиях деменции начинают материться. Ругаются так, что хоть не дыши… И лярва ты, и курва, и проститутка, невзирая на пол и возраст. Вот и на Тома начали нападать непонятные приступы агрессии, которых он сперва пугался, надолго замыкался в себе и отгораживался от остальных, но потом, с течением времени, перестал обращать внимание на то, что он говорит и вытворяет. Перестал видеть, что народ его откровенно боится. Том постепенно становился монстром.
Припадки безумия были замечены его верными последователями. Их господин то и дело впадал в депрессию. Охваченный приступами меланхолии, он начал вскоре кричать на своих приближенных, швырялся в них тяжелыми предметами. Северус видел, как разрушается личность Тома, как всё больше он утрачивает все человеческое — добрые и светлые чувства. Рыцарей Вальпурги он вдруг переименовал в Пожирателей Смерти, начал заговариваться и вслух мечтать о бессмертии… Стал очень-очень мнительным и на любую мало-мальскую ложь остро реагировал, мог сильно обидеться и наслать на лгуна порцию Круцио. Врать Лорду стало просто смертельно опасно. Начал снова убивать, тем самым разрушаясь как личность всё больше и больше. Стал посылать своих рыцарей Пожирателей в очистительные рейды, вычищать эту гнусную грязную нечисть — магглов и полукровок. И попробуй не выполнить! Попробуй пощадить хоть одного маггла, неприятностей не оберешься. Том чуял и воочию видел ложь и тут же наказывал слабака, жестоко наказывал — Круцио, молнии Баубиллиуса и Брахиам Эмендо — были ещё щадящими, все принимали эти «ласки» прямо-таки с благодарностью, страшась самого страшного наказания — Авады Кедавры.
Одним промозглым январским вечером 1980 года, задолго до рождения Гарри Поттера, Северус, озабоченный болезнью Тома, в тяжких раздумьях о том, как помочь ему, зашел в трактир «Кабанья голова», чтобы согреться, выпить чего-нибудь согревающего и подумать над проблемой.
Посасывая через соломинку любимый перечный коктейль в самом темном углу, Северус увидел, как в трактир вошел Дамблдор и, подойдя к стойке, спросил у бармена:
— Трелони здесь?
Аберфорт молча кивнул на лестницу. Альбус украдкой стрельнул глазами по сторонам и неспешно двинулся туда. С видом, будто он случайно сюда зашел, директор скрылся на втором этаже. Северус нахмурился, неторопливо размышляя о том, что, может быть, стоит попросить помощи у Дамблдора? Всё-таки Том тоже его бывший ученик, и как профессор, он вполне может дать дельный совет.
Подумав ещё немного, Северус согласился сам с собой — да, верно, стоит рискнуть. Разумеется, он не станет афишировать имя Темного Лорда, просто скажет, что занемог аристократ, чье имя желательно сохранить в секрете. Приняв это решение, Северус допил коктейль, встал и, пройдя к лестнице, поднялся наверх. Идя по коридору второго этажа вдоль гостиничных номеров, он внимательно прислушивался, надеясь по голосу найти директора. Наконец за одной из дверей ему послышался разговор двух людей.
— Но вы мне верите, профессор? — нервно произнес высокий писклявый голосок. И спокойный ответ Дамблдора:
— Нет, мисс Трелони. Неубедительно.
— Но я правда могу! Вот буквально неделю назад я предсказала… э-э-э… предсказала… — тут женщина сбилась, лихорадочно вспоминая, что же она предсказала. Северус тихо усмехнулся — ну-ну, очередная шарлатанка пытается пролезть в Хогвартс на почетную должность преподавателя, много их таких было за последние годы. Он уже собрался повернуть к выходу, чтобы не подслушивать, как женщина за дверью вдруг заговорила грубым и хриплым голосом, так непохожим на свой обычный нервный писк, с какими-то неземными интонациями. Северус невольно замер, затаив дыхание:
— Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… и… — а вот дальше Северусу не удалось дослушать. Сзади раздались шаги, и кто-то крепко схватил его за локоть. Резко обернувшись, Северус увидел чем-то разъяренного Аберфорта.
— Подслушиваем?! — грозно осведомился дюжий, ростом под два метра, дед. Северус тут же ощутил себя нашкодившим котенком. Виновато заулыбавшись, он сдавленно ответил:
— Нет, сэр, я как раз собирался… — и прикусил язык. Ну да, собирался, стоял, замерев, как истукан.
— Пошел вон! — процедил хозяин трактира. Северус счел за лучшее убраться отсюда подобру-поздорову.
Тем же вечером Северус вознес хвалу всем богам за то, что они не дали дослушать то пророчество. Бешеный Лорд, как всегда, уловил неискренность от кого-то из новопоименованных Пожирателей и прискребся к ним, требуя рассказать всё, что они делали в этот день. Лгунов он привычно наказывал, покалывая молниями. Тех, кто пытался промолчать-умолчать, тоже приглаживал Круциатусом. Дошла очередь и до Северуса. Почти с облегчением он принялся рассказывать чистую правду о недослушанном пророчестве.
Разрушающийся, почти мертвый мозг едва функционировал, и разум умирающего Лорда зациклился на новом неведомом враге, который должен явиться в этот бренный мир и уничтожить его. Высчитать на пальцах, какой месяц по счету номер семь, ему не составило труда. Его вражина должен родиться в конце июля. А вот за этим знанием вставал животрепещущий вопрос — как убить младенца? Даже ему, сумасшедшему, это казалось диким и стремным. В его больную голову почему-то полезли разные случаи избиения невинных младенцев, собранные во всяких исторических хрониках.
Когда пришло время совершения величайшего события — Воплощения Сына Божия и Рождения Его от Пресвятой Девы Марии, восточные волхвы увидели на небе новую звезду, возвещавшую рождение Царя Иудейского. Царю Ироду этим было предсказано о смене власти, но он не согласился с таким положением дел и приказал убить в Вифлееме и его окрестностях всех детей мужского пола от двух лет и младше. Он рассчитывал, что среди убитых детей будет и Богомладенец, в котором видел соперника. Погубленные младенцы стали первыми мучениками за Христа. Святые мученики числом четырнадцать тысяч младенцев были убиты царем Иродом в Вифлееме.
Та же участь постигла и царя Камсы, который получил пророчество о том, что он погибнет от руки восьмого сына своей сестры Деваки. Он заключил в тюрьму Деваки и её мужа Васудеву и оставил их в живых только при том условии, что они будут отдавать ему всех своих новорожденных младенцев. После того, как Камса убил первых шестерых детей, Деваки забеременела в седьмой раз. Её седьмой ребёнок, Баларама, не разделил участи всех остальных и был спасён, будучи чудесным образом перенесённым из чрева Деваки в чрево второй жены Васудевы Рохини, которая в то время находилась на свободе. Восьмым ребёнком был уже Кришна. Сам черт не разберет эту древнеиндийскую замуть…
