Один из книжников в Чехии, с которым Снейп заговорил скорее от безысходности, чем в надежде получить информацию, долго рассматривал сурка, сидящего перед ним на столе среди фолиантов, а после предложил отправиться в Аргентину, где оставалась ячейка розенкрейцеров. Зельевар отчаянно не хотел ехать через океан, всячески откладывая визит в Новый Свет, но прошло уже больше трёх месяцев, и он уже сам устал от постоянных странствий, не говоря о Питере. Смирившись с неизбежным, через пару дней они порт-ключом перенеслись в Южную Америку.
Магистр ячейки ордена розенкрейцеров оказался въедливым коротышкой-испанцем с отвратительным характером. Он хорошо знал о талантах Снейпа и взамен на помощь потребовал сварить сложное многокомпонентное зелье, причём процесс варки занимал никак не меньше трех недель. Северус выслушал дона Диего, вздохнул и согласился.
— Но вы точно сможете помочь… моему знакомому? — Нахмурившись, уточнил он. Пожилой маг скривился, будто подобное недоверие казалось ему унизительным.
— Я привык отвечать за свои слова. А вы — настолько ли умелы, или британские чародеишки только и способны раздувать слухи на пустом месте?
— Я привык отвечать за свою работу, — изобразив не менее презрительное выражение, ответил зельевар. Он и сам мог похвастаться обширным набором скептических, пренебрежительных, ехидных, саркастичных и уничижительных гримас.
Глядя на спорщиков, которые пытались подавить друг-друга авторитетом, для чего один становился на цыпочки, выпячивал грудь и задирал подбородок, а другой, распрямив спину, как на параде, многозначительно приподнимал бровь, Питер несколько раз фыркнул, раздражаясь сурочьим смехом. Волшебники глянули на него с большим неудовольствием, и дон Диего внезапно предложил:
— Зачем вообще его превращать? У нас тут готовят отменное рагу из грызунов, а этот выглядит упитанным.
Подхватывая питомца, Снейп возразил:
— Насколько помню, у вас готовят морских свинок? Не сурков. И я не позволю есть моего друга, он мне жизнь спас.
Питер всплеснул лапами и разразился долгой проникновенной тирадой, из которой зельевар уяснил, как тот тронут его словами и тем, что его называют "другом", а не "обременительной обузой".
— Я все понял, только петь не начинайте, — поморщился зельевар. Он не желал, чтобы старикашка посчитал его сентиментальным тюфяком или никчемным слабаком, которого можно водить за нос.
— Раз так, добро пожаловать в Буэнос-Айрес, — кисло проворчал магистр, пожимая Снейпу руку.
Жить и работать зельевару предполагалось в том же здании, где жил сам дон Диего. Магистр древнего ордена занимал уютный двухэтажный особняк с садом и лабораторией в подвале. Питер, изучив выделенные комнаты, тем не ограничился, принявшись шнырять по всему дому. Сначала синьор Кастельмара ворчал и фыркал, завидя пушистую тушку в коридоре. После, заметив, что Петтигрю на редкость чистоплотный, хмыкал, а к концу первой недели уже позволял незадачливому анимагу захаживать к нему в кабинет, и даже сам наколдовал ему лестничку к дивану.
В один из дней, завершив очередной этап варки и подготавливаясь к следующему, Северус шел по коридору, и уловил из-за двери рассуждения дона Диего:
— До сих пор спорят о вместилище души, одни говорят про мозг, тонкую энергетическую структуру, другие упоминают сердце, не зря же древнейшие племена ели сердца храбрейших воинов, желая обрести их силу. Ваша рука, то бишь, сейчас она лапа, была завязана на тончайшие побуждения вашего сердца. Начав колебаться, вы запустили механизм, но процесс не завершился. И даже смерть заклинателя не стала причиной отмены проклятия, потому что по факту оно запущено, действует прямо сейчас….
"Но стоит на паузе", — просвистел Питер.
— Понятия не имею, что вы там бормочете. Но в том ритуале, что готовится, мы осуществим отсечение связующих пут с вашим сердцем, вместе с тем, уничтожая всяческие иные материи на вашем теле. Оборотни приходят в себя голыми, анимаги обращаются вместе с одеждой, вы же вернётесь таким, каким вышли из лона матери…
"Лысым, сморщенным, беззубым и ходящим под себя?".
— Не перебивайте, вы на редкость непочтительный зверь.
"А вы — на редкость неприятный старикашка, но с головой на плечах", — оживлённо прочирикал сурок, весело фыркая.
— То ли это было оскорбление, то ли комплимент. На всякий случай отвечу, что вы болван. Держите печенье.
Северус хмыкнул. Он и не сомневался в умении Питера заморочить даже такого прожженного интригана, как сеньор Кастельмара. Ушлый испанец не упускал своей выгоды, видел людей насквозь, но и он повелся на невинные глазки-ежевички и пушистую шёрстку — волосок к волоску. Знал бы дон Диего, сколько времени Питер по утрам уделяет своему внешнему виду. Однако у них действительно были шансы получить здесь реальную помощь.
Оказавшись в Новом Свете, розенкрейцеры не останавливались на традиционных принципах. Они внимательно изучали ритуалы местных жителей, причем как на Северном материке, где культивировали и сохраняли духовные практики, и многие шаманы превращались в орлов, медведей или волков, так и на Южном, где до сих пор процветали широко известные в узких кругах кровожадные культы. В результате образовался любопытный симбиоз на стыке алхимии, трансфигурации и некромантии, совершенно невозможный в консервативной Британии, но способный справиться с гнусным колдовством Темного лорда. Ритуал, который собирались провести над Питером, был опасным, но риск оправдывал себя.
Зелье было готово за день до назначенной доном Диего даты церемонии, и зельевар подозревал, что такая точность неспроста. Или старый хитрец не хотел дольше необходимого кормить нахлебников, или решил проверить, настолько ли хорош Снейп в своём искусстве и по результатам предоставлять собственные услуги. Выставляя на стол перед магистром узкий фиал тёмного стекла, Северус сохранял на лице бесстрастное выражение, а дон Диего с достоинством кивнул:
— Отменная работа, сеньор Снейп. Пришла пора возвращать вашего товарища. Если он не решил остаться четвероногим…
Питер с дивана ответил длинным писком, по которому без перевода было понятно, насколько Петтигрю мечтает снова обрести нормальный вид.
Ритуальный зал находился тут же, в подвале, а церемонию проводил сам дон Диего, которому помогали двое орденцев. Сурок протопал в центр нарисованного на полу рунного круга и уселся, преданно глядя на магистра. Северус прислонился к стене, не желая мешать. Речитатив заклинаний поднимался вверх, к потолку, вместе с дымом факелов, и казалось, где-то там, в полутьме слова принимают форму, начинают носиться, как заблудившиеся птицы, и их становится всё больше. По коже пробежал сквозняк, Питер сжался в комочек, сгорбился, стараясь быть совсем незаметным, его потряхивало, по шерсти пробегали разряды статического электричества. Сеньор Кастельмара, не прерываясь, продолжал бормотать, изредка взмахивая ритуальным жезлом.
Северусу приходилось наблюдать оборот анимагов и трансформацию оборотня, но здесь сама форма Петтигрю стала мягкой, как пластилин, расплывалась, будто он сам не мог определиться с тем, что должно получиться в итоге, с трудом придерживаясь привычных очертаний. Зрелище было неприятным, как неумелая поделка третьекурсника, пытающегося превратить расплывающуюся творожную массу во что-то живое, не имея для этого навыков и достаточной сосредоточенности. Зельевар казался спокойным, и только резкая линия челюсти выдавала напряжение. Не хотелось бы получить вместо Питера комок разумной слизи.
Пение продолжалось, свет и тени играли в салки, заставляя щуриться, сильный дым благовоний раздражал слизистые и ел глаза. В какой-то момент свет стал ослепительным, фигура в круге стала совсем человеческой, а дон Диего, хрипло вскрикнув, воздел жезл над головой. В следующее мгновение все стихло, огонь факелов успокоился и помощники магистра зажгли магическое освещение, разгоняя темноту. Петтигрю с трудом приподнялся и сел, принимая от орденца белую простынь. Он сохранил волосы, брови и ресницы, но серебряная рука исчезла вместе с одеждой, и, как подозревал зельевар, зубными пломбами. Петтигрю вернулся в мир, будто новорождённый — голым и беззащитным.
