бы они сказали при виде Тедди, изменяющего внешность за считанные мгновения?
— Люди, которые раньше не сталкивались с магией, могут крайне негативно отнестись к любым ее проявлениям. Вплоть до агрессии, — поясняет Гарриет.
Ее ребенку очень повезло не встретить таких.
— Как те фанатики, которые кричали, что ты темная ведьма?
…Зато других мерзавцев хватало.
— Почти.
— Тогда… — произносит Тедди задумчиво. — Может, отправим ей письмо? Подстроим все так, что его отправил еще мистер Фостер, состарим бумагу, наклеим марки, напишем извинения под его диктовку… в общем, она будет уверена, что он написал его еще перед смертью, но почта затеряла и доставила только сейчас.
Гарриет задумывается.
— У нас бы получилось, если б почта в Америке действительно работала с перебоями, — отвечает женщина наконец. — Но как я вижу и слышу, здесь она пользуется высоким уровнем доверия, стабильно и очень быстро доставляет посылки, поэтому миссис Фостер в то, что письмо пришло десять лет спустя, может просто…
— Не поверить, — заканчивает за нее Тедди, нахмурившись.
— Но мне нравится твоя идея с письмом. Хороший вариант, — улыбается одобрительно женщина. — Мы можем просто тайно подкинуть его к дому, а доверять содержимому или нет — выбор миссис Фостер.
…Письмо оказывается не только хорошим, но и самым доступным вариантом. Гарриет навещает через некоторое время мистера Фостера и получает его согласие. С выполнением посмертного желания решает не медлить — обязательства перед призраками штука опасная; и пусть мистер Фостер выглядит доброй души человеком, а сама Гарриет прекрасно знает, как в случае чего с ним справиться, до конфликта лучше не доводить. Черновик послания женщина пишет под диктовку на вырванном из блокнота листе бумаги.
Устраиваются они у того же склепа на скамье, только в этот раз бдительности не теряют. Тедди покачивает ножкой, оперевшись на скамью одной рукой, лицо его безмятежно, словно мальчик просто наслаждается погодой.
Летние деньки в вечно дождливом городе наконец выдались солнечными.
Но Гарриет не обманывается внешним видом — ее сын сейчас внимательно прислушивается, собираясь вычислить местонахождение наблюдателя, как только тот появится снова. Тот странный человек… одним своим существованием серьезно напрягает.
«Эми, моя дорогая нежность», — пишет Гарриет старательно.
— Не слишком ли банально? Она всегда ругалась на пафосные признания, — мистер Фостер промакивает лоб платком, шагает из стороны в сторону.
Честно говоря, Гарриет считала, что после смерти волнение о чем-либо попросту невозможно. В самом деле, о чем переживать, если ты уже мертв? Однако мистер Фостер развеивает ее заблуждения.
— Как вы считаете, миссис Поттер?
Гарриет замирает.
— Не думаю, что это обращение вызовет гнев вашей супруги, — слова подбираются не сразу, но Гарриет справляется. — Не думаю, что она вообще за что-то будет вас ругать.
Ну правда, кому есть дело до формулировок, когда давно погибший человек вдруг присылает весточку?
— Что ж, — откашливается мистер Фостер. — В таком случае…
«Я очень сожалею о том, как все сложилось между нами так», — записывает Гарриет. — «За бесконечность дней, прошедших с момента нашей глупой ссоры я осознал, что встретил лучшую женщину этого мира — тебя. Мое сердце, мой свет… Эми».
Мистер Фостер останавливается ненадолго, судорожно переводит дух. А Гарриет пытается вспомнить, произносил ли кто-то ее имя с тем же трепетом, что и этот призрак. Наверное, все же нет. Подростковая влюбленность, накрывшая женщину еще в Хогвартсе, шумная, яркая, наполняла миллиардами пьянящих пузырьков, расцвечивала небо фейерверками. А после Гарриет сама обрубила все возможности приблизиться к себе. Любовь мистера Фостера к жене другая — тихая, сдержанная, но в то же время невероятно нежная. Такая с Гарриет никогда не случится.
Да не особо она ей и нужна. Не с такой жизнью, не с такой миссией… ей хватает и того, что Тедди зовет ее «мама».
«Я сожалею о каждом слове, которое вырывалось из моего рта в тот злополучный день. Я также сожалею, что не ценил тебя так сильно, как ты того заслуживаешь; что не усыпал лужайку перед домом васильками, о которых ты мечтала; что так и не починил твои резиновые сапоги. Я сожалею о каждой слезинке, что пролилась из твоих глаз из-за меня. И пусть просить о прощении уже поздно, драгоценность моя, умоляю — прими эти запоздавшие извинения. Я не представлял и никогда не представлю без тебя своей жизни. Если бы только обстоятельства сложились иначе, я бы исправил каждую свою ошибку — только бы снова увидеть смешинки в твоих глазах, улыбку, коснуться губами родинки на пояснице…» — на последнем Гарриет выразительно кашляет.
Не стоит углубляться в такие подробности.
Призрак тушуется.
«Прошу тебя, не тяготись памятью обо мне…» — голос мистера Фостера подрагивает, пауз становится все больше. — «Я знаю, за все десять лет порог нашего дома не переступала нога другого мужчины. Я лишь желаю тебе счастья».
Гарриет выводит последние строки старательно, в отличие от предыдущего текста.
«Не бойся ничего и не тревожься. Мы встретимся на той стороне и — если ты захочешь меня видеть — я исполню каждое обещание.
С любовью, твой непутевый Джон», — для этих слов едва хватает места, но Гарриет все же умещает их на бумаге.
Уже в номере мотеля она перепишет черновик на качественной белой бумаге и запечатает в конверт. А через два дня, одетая в мантию-невидимку, отнесет послание к дому миссис Фостер и положит его у двери…
* * *
Солнце радует Форкс своим присутствием второй день подряд, Гарриет вдыхает прохладный воздух и ежится. Стоило надеть кофту потеплее — все же до дневной температуры пока далеко — но женщина побоялась, что выпирающие из-под мантии части одежды будут заметны. Маскировка и так несовершенна и действует, лишь пока Гарриет стоит на месте.
Мистер Фостер рядом, постукивает тростью об асфальт и мнет в руках платок. Они оба смотрят на дверь. Мимо проезжают редкие машины, дребезжит звонком велосипеда мальчишка-почтальон — город постепенно просыпается, оживает.
— Обычно она просыпается к этому времени и выходит за почтой, — голос мистера Фостера слегка дрожит.
Гарриет тактично не обращает на этот факт внимание.
— Признаться честно, я не был тут около трех месяцев, в последнее время все сложнее отлучаться от своей могилы… Возможно, она изменила свои привычки.
Гарриет слегка пожимает плечами.
Не изменила — они понимают это через пятнадцать минут, когда входная дверь открывается и на пороге показывается женщина. Седые волосы, тканевый ободок, удерживающий челку; домашний костюм нежно-персикового оттенка, тонкие запястья, выглядывающие из-под длинных рукавов; мягкие бежевые тапочки… Эмму Фостер действительно можно назвать воплощением нежности.
Мистер Фостер не отрывает от супруги взгляда. А та
