Откровения, на самом деле, не случилось. Всего лишь факт ее биографии или, вернее, констатация факта. Впрочем, то же самое можно сказать, и о другой Важной Вещи, а именно о том, что «выдало нагора» ее обострившееся Чувство Правды. Анна увидела свою историю как бы со стороны и удивилась тому с какой легкостью немолодой мужчина смог превратиться в молодую женщину. И дело не в том, что тот, кем она была когда-то, вселился в женское тело, а в том, как быстро стопроцентно мужская психология заменилась на настолько же естественную женскую. Анна, - то есть, именно она здесь и сейчас, - была женщиной не только потому, что у нее есть сиськи и вагина вместо члена, а потому что она думает и чувствует, прежде всего, как женщина, а не как бывший мужик. Как такое возможно – вопрос любопытный, но не для колдунов и ведьм, которые самим своим существованием нарушают массу законов природы. И для нее он теперь тоже потерял актуальность. Случилось и случилось, и теперь, - и, в принципе, давно уже, - она именно женщина. Да, сильная. Да, такая, что легко заткнет за пояс всех этих патентованных самцов, у которых тестостерон только что из ушей не льется. Но по факту, каким бы отмороженным на всю голову берсеркером она ни была, она все равно остается женщиной, потому что природу не обманешь…
***
Как показали дальнейшие события, со своими прогнозами ошиблись все: и Монктон, и Анна с Лонгботтомами. Пожиратели появились не через полчаса, но и не через час. И более того, они одновременно атаковали имение Монктонов и вершину холма, назначенную быть «местом сбора», и случилось это спустя сорок шесть минут, если считать от времени окончания первого раунда.
«Вот у кого разведка работает, как следует, а не как придется!» - Чертыхнулась Анна, вскакивая на ноги и принимая бой.
Трудно сказать, как именно пожиратели вычислили место их стоянки, но они это сделали. Думать же сейчас о «причинах и следствиях» было некогда, да по большому счету и не зачем. Это была очередная посторонняя мысль, мусолить которую по ходу боя не время и не место, поскольку здесь и сейчас Анне приходилось отчаянно отбиваться от толпы наседающих на нее головорезов Волан-де-Морта. Двумя палочками, с двух рук и в бешеном темпе. То еще развлечение, но, к счастью, ей это было вполне по силам, даже если не прибегать к «крайним мерам». А их, этих мер, у нее было ровным числом три, и Непростительные в это число, разумеется, не входили.
Во-первых, это был Оби хайат, считавшийся самым сильным из незельевых стимуляторов. Этому довольно-таки мощному, но крайне вредному для здоровья, - если не сказать опасному, - заклинанию она обучила даже своих девочек и мальчика-Малфоя. Однако из них пятерых, качественно применить его на себе могли только Изи и Лиза, да и то это была так называемая «легкая форма чарования». Анна же владела «сильной формой», то есть тем, что в магловских сказках называют Живой и Мертвой Водой. У магов, впрочем, это не жидкость и тем более не две жидкости, а скажем так, нематериальный, - поскольку чары, а не зелья, - коктейль, способной пусть и ненадолго поднять на ноги даже мертвого. Раны закроются, боль исчезнет, мышцы наполнятся невероятной силой берсеркеров, но в отличие от настоящего Неистовства Берсеркера, сознание станет кристально ясным, а разум не только быстрым, но и холодным. Выдержать такое даже сильный тренированный волшебник мог не более пяти минут. Анна, по ее расчётам, могла продержаться минут семь-восемь. Но, если все-таки восемь, то это безоговорочная смерть «от передоза». А вот, если «ожить» всего лишь на пять-шесть минут, то сил хватит даже на то, чтобы задействовать после схватки аварийный портал. Но только для того, чтобы «добраться до койки» и потом долго и муторно болеть, медленно – в течение как минимум полугода, - возвращая себе утраченную форму.
Второй, имевшейся в ее распоряжении чрезвычайной мерой являлся «Плащ Решефа[22]». В некотором смысле это был огненный аналог Завесы Нереиды - стена огня или огненная волна, которой можно защититься от большинства самых страшных темных проклятий или, напротив, испепелить своих врагов. А в варианте «Посоха» этим ужасом можно было пробить крепостную стену или Протего двенадцатого ранга. Однако, эти чары требовали концентрации внимания даже больше, чем Адский огонь, и пили силу волшебника просто в ненормальном количестве.
Ну а третьим в этом списке «чрезвычайных мер» шла Черная Гроза, но не в том варианте, которому она обучила детей, а в экстремальной его ипостаси, когда одним ударом можно разрушить какой-нибудь Кембридж или Ипсвич[23]. Вот только после таких Черного Дождя или Плаща Решефа отлеживаться придется дней десять, никак не меньше. И это наиболее оптимистичный исход. А если применить оба два в одном бою, то залечь в койку можно и на месяц при условии, разумеется, что тебя вытащат с поля боя. Поэтому все эти чрезвычайные меры, которые кроме всего прочего являлись запретными, - «поскольку все они чернее черного», - Анна приберегала на самый крайний случай. Для обычного же, пусть даже очень тяжелого боя, у нее оставалось достаточно других вполне приемлемых легальных средств. Десять-двенадцать 155-мм гаубиц – это тоже неплохо, даже если в резерве у тебя находится 420-мм мортира, способная делать всего лишь один выстрел в 8 минут и требующая огромных усилий для каждого выстрела[24]. Поэтому сейчас Анна ни с кем не мерялась изощренностью своего колдовства, а щедро разбрасывала вокруг себя всевозможные Секо, Копья и Стрелы[25], выставляя навстречу вражеским заклинаниям не менее разнообразные щиты вроде тех же Протего и Депульсо.
Выпад, парирование, перекат, атака и снова уход перекатом из-под заклятия, чтобы, вскочив на ноги, нанести несколько быстрых и, словно бы, не скоординированных ударов. И так раз за разом в ломанном ритме и быстром темпе, в постоянном движении, без пауз и остановок, ни разу не повторяясь и не позволяя противнику уловить направление удара, его
