Я напал со спины. Внезапная атака и грязные приемчики - удобная штука для нивелирования некоторой части численного перевеса. Кастетом в печень и в конфликте остаются только двое. Ударил в подреберье, почти что насадил на руку. Я почувствовал, как плоть мышечного каркаса разошлась под металлом и моими костями, как хрустнули его ребра. Со вторым я более галантен, все же он мой основной зритель. Увесистый пинок в ногу, зацепив ступней голень как крюком, и толчок корпусом, он падает, пытается сгруппироваться, но я не даю этого сделать, всаживая подошву берца ему в грудную клетку, выбивая дыхание и попытки сопротивления. Я приподнимаю его ногу и прыгаю на напряженный голеностопный сустав. Его вой заглушает влажный хруст. Кастет соскальзывает с пальцев обратно в карман и прямой в челюсть выходит без критических повреждений, чувак только слегка поплыл, так что я могу спокойно заняться его товарищем. Вяло шевелящуюся тушу усаживаю спиной в стену рядом с ним, он плохо воспринимает реальность, захлебываясь болью.
Времени мало, тут стопроцентный разрыв печени. Обширное кровотечение, кровь заливает брюшное пространство, может повезло и я еще пару органов зацепил в придачу, что только ускорит его мучения и смерть. Но тут либо так, либо никак, иного способа, как без стрельбы и использования паутины обездвижить двоих крепких парней мой перегруженный стихийно вспыхивающими безумными идеями о погружении конкретно взятого куска Нью-Йорка в войну банд мозг выдать не смог.
Пощечина мотнула голову зрителя в сторону и привела в чувство.
Его еще немного мутный взгляд остановился на лезвии ножа, мелькающего перед смуглым лицом. Яйца у него есть - шипит сквозь зубы от боли в ноге, но держится. Не дергается, понимает что к чему.
-Пока что мой пророк говорит вежливо.
Я выписываю медленные восьмерки в сантиметрах от его кожи. Старый прием, но такой действенный.
-Отвернешься или закроешь глаза - я отрежу тебе яйца. Ты понял?
У него вздулась жилка на виске. От боли. От гнева. От бессилия.
Короткий кивок.
-Наслаждайся.
Это работа. Она не вызывала отторжения или брезгливости. После завязывания галстука на шее Билли я пересмотрел свое отношение к этому занятию. Не в моем положении воротить нос - не травкой же кормить пауков? Кстати, во мне вызревает четвертая Длань, неплохо ночь прошла, жаль что большую ее часть я беззастенчиво проспал, просыпаясь исключительно для того, чтобы отложить яйцо. Драйв поджога и перестрелки выжег во мне все. Есть такое свойство у гнева вспыхивать сверхновой звездой, сияющей ярко, но не долго. А потом после него остается только пепел, бескрайние равнины равнодушия и отрешенности. Я выгорел. Но отдых пошел мне на пользу. Паутина и Дар латают не только мое тело, но и разум. Каждая минута их использования и каждый час сна меняет меня. Меняет в лучшую сторону, делает совершеннее. Это преддверие, подготовка к линьке, более кардинальному вмешательству в мою структуру. Шаг за шагом, эволюция за эволюцией.
Вначале был лоб. Я вывел глубокий полумесяц, царапая лезвием ножа лобную кость. Кровь заливала ему лицо. Его сознание частично было с нами, частично в забвении. Но боль чувствовать он мог. Эти крики... они смешивались с запахом крови и чистейшего страха, исходившего от его двух подельников. Затем виски. Скулы. Щеки. Подбородок. Я вывел на его смуглой морде неровный овал.
Второй молчал, сдерживая рвотные позывы.
Я подковырнул кончиком ножа кусочек кожи в области лба, погрузил в кровоточащее мясо все лезвие, чуть-чуть вдавил, оттягивая вниз. Провернул идентичное действие с кожей вплоть до висков. Подцепил пальцами края и медленно потянул вниз, крупными кусками сдирая с него шкуру. Его кореш поперхнулся блевотиной.
Кидаю содранное лицо ему на колени.
-Подарок Индейцу. Теперь эта земля принадлежит Пугалу. Если вы не свалите, мои братья будут сдирать скальпы вашей родни. Надеюсь вы все поняли?
Неуверенно-заторможенный кивок.
-Отлично, - я спрятал нож, дружески похлопал его по щеке, оставив неровный кровавы отпечаток.
Начинался новый день.
Солнце восходило над Нью-Йорком.
Моим Нью-Йорком.
В любой непонятной ситуации... ПОТОМУЧТОЯБЭТМЕНБЛЯТЬ
Если сбежавший Пугало - ужас и кошмар, а Бэйн - боль и смерть, то Джокер... Джокер - это хаос и безумие. А в делах Лиги Теней не должно быть места хаосу и неопределенности.
Темный принц Готэма должен умереть.
Умереть за то, что им нельзя управлять.
Умереть за то, что он самим фактом своего существования угрожает некоторым направлениям работы Лиги.
Умереть за то, что убил сына Брюса и Талии. Поэтому нельзя иметь дел с безумцами. Джейсон Уэйн просчитался и умер. Умер два раза - первый, когда лом Джокера проломил ему голову, второй, когда Яма Лазаря вернула его к подобию жизни. Так далеко в Смерть не заходил даже Ра’с аль Гул. Возможно, Джейсон мертв, возможно, скитается по самым темным закоулкам мира в образе бессвязно бормочущего психа, забравшегося настолько глубоко, что вся мощь Лиги Теней и "Wayne Enterprise" не может его найти.
Дуло пистолета уперлось в затылок, сокрытый под густой, выкрашенной в ярко-зеленый цвет шевелюрой.
-А ты смешной, - он улыбается еще шире, хотя казалось бы куда дальше, уголки шрамов, тянущихся от полоски рта, идут уродливыми складками едва-едва не дотягивая до мочек ушных раковин.
Бэтмен мог многое ему сказать. Очень многое. Информации, хранящейся в его черепной коробке хватило бы на то, чтобы начать несколько войн с участием десятка стран.
Например, что только Джокер мешает первым этапам плана по формированию Лиги Справедливости, исскуственного и полностью контролируемого противовеса детищу аль Гула.
Или то, что оружие покоящееся в его руке нихера не простой огнестрел. В мире слишком много вещей, которые способны воскресить неугодного, Яма Лазаря не даст соврать. Игрушка в руках Брюса расщепит органику на атомы, словно сумасшедшего клоуна никогда и не существовало. Ноль шансов на выживание и возвращение.
Но вот в чем загвоздка - Джокера нельзя убить окончательно, даже той штукой, что сейчас у него в руке. Он давно вышел за рамки суперзлодея, перестал быть человеком, стал Идеей, философией, религией, идеологией, образом жизни и образом мышления, которые намертво въелись в мрачные закоулки Готэма. Он будет вспухать каждым кровавым пузырем на губах, каждым гнойным нарывом преступления, каждой сочащейся пороком мыслью в голове серийного убийцы. Истинный бог Готэма, оставивший после себя наследие смертей и безумия. Чтобы вывести такое не хватит пуль всего мира.
Впрочем, лучше давить жалких подражателей, чем самого вдохновителя
Бэтмен промолчал, вдавливая спусковой крючок в скобу.
Ночной кошмар Готэма умер мгновенно.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
Мой Телеграм-канал с мемами, смехуечками и новостями по проде - https://t.me/nesushiyslovo4etverux
