— Без оружия чувствуешь себя голой? Беззащитной? — раздался за спиной голос Мафую.
— Д-да, — тихо ответила Акено, не в силах отпустить винтовку.
На её плечо легла ладонь Мунетани.
— Ничего страшного. Со мной тоже так бывает. Но поверь, ты в безопасности, и эта винтовка тебе не понадобится. Всё хорошо, — произнесла она.
— Да, вы правы, — пересилив себя, Мисаки положила «Арисаку» рядом с остальным оружием. Она чувствовала себя абсолютно беззащитной, лишённой хоть какой-то возможности защитить себя и других. Только разум мог согласиться с такой дикостью, как разоружение, потому что воевать в самом деле было больше не с кем.
— Молодец. Возьми-ка это.
Акено обернулась и удивлённо вытаращилась на Мафую, державшую меч в ножнах. Эти ножны выглядели смутно знакомыми…
— Это же… — проговорила командир.
— Кай-гунто полковника. Заслуженный трофей, — произнесла Мунетани, протягивая клинок. — Забирай.
Мисаки медленно спустилась по трапу, обнимая ножны с мечом. Полковник Китано, после первой встречи с которым прошла, казалось, целая вечность, сейчас лежал на борту «Мусаши» удивлением на лице, которое не стёрла даже смерть. Преданный своему делу и той стране, что превращала людей в чудовищ, офицер Токкэйтай стал такой же жертвой войны, как и те, кого собственноручно отправлял на казнь или пытки. Вот только Акено не чувствовала радости победы. Только усталость и отголоски страха перед этим человеком.
Шумно выдохнув, Акено подошла к директору, что уже стояла напротив выстроившихся курсантов. Она снова ощутила этот безумный контраст: Маюки Мунетани в чистом, выглаженном и аккуратном костюме и курсанты в грязной, рваной, мокрой и местами окровавленной форме.
Мисаки остановилась напротив директора и быстро козырнула.
— Учебно-тренировочный эсминец «Хареказэ» по вашему приказанию прибыл. Экипаж построен в составе… двадцать семь человек. Отсутствуют старший помощник Мунетани Маширо, механик Куроки Хироми и акустик Марикоджи Каэдэ по состоянию здоровья и врач Кабураги Минами по моему приказу, — произнесла она. — Происшествий… было много. Командир корабля Мисаки Акено.
— Рада, что вы живы. Ты молодец, курсант Мисаки, — произнесла директор и перевела взгляд на стоявшую рядом Мафую. — Как и ты. Это был очень рискованный план.
— Знаю, — усмехнулась Мафую. — Но знаешь, с ракетами было бы проще.
— Директор, у меня ещё кое-что… — Акено протянула Маюки связку личных жетонов. — В тот мир ещё до нас попало отделение Сил Самообороны. Все, кроме командира, погибли там.
Директор медленно взяла жетоны и внимательно их рассмотрела. Потом перевела взгляд на Мисаки.
— А их командир, полагаю…
Акено потупила взгляд.
— Он… на борту «Мусаши». У нас отказал морозильник, поэтому я попросила их экипаж помочь.
Больше вопросов не было. Маюки и так соотнесла эти жетоны с телом, которое сейчас выносили с линкора, чтобы достроить всю картину. Тяжело вздохнув, она взяла под козырёк.
— Рада, что вы все живы. Ты хорошо поработала, курсант. И… большое спасибо.
— За что? — удивилась Мисаки.
— За Маширо. Я боялась, что… больше её не увижу.
Акено была готова поклясться, что в глазах директора блеснули слёзы.
— Теперь всё будет хорошо, — сказала она.
* * *
Командир «Хареказэ» стояла на набережной, облокотившись на парапет и глядя на бескрайнее море. Солнце приятно согревало её.
В последнее время много чего случилось. Сразу после разговора с директором весь экипаж увезли в ближайший госпиталь. Акено лечили от ожогов, ран, лёгкой контузии, а ещё вытащили пару мелких осколков, которые не заметила Минами. Но главным было даже не это, а общение с офицером-психологом «Синих русалок». Кроме экипажей «Хареказэ» и «Мусаши» и семьи Мунетани, это был единственный встреченный ею человек с доступом к засекреченной информации. А вся эта адская неделя оказалась засекречена. Туман, к огромному облегчению всех причастных, засыпали реагентами, пока он не исчез без следа. Территорию некоторое время держали в оцеплении, запуская беспилотники, но, судя по всему, вместе с туманом исчез и проход на ту сторону.
Потом было самое сложное: рапорт. На него ушло много времени: Акено была вынуждена заново пережить всё, что случилось за туманом, чтобы не упустить ни одной детали. Пересиливая себя, сквозь слёзы она справилась с этой задачей, а потом всю ночь просидела в углу, одолеваемая кошмарами и паникуя от малейшего шороха. Утром командир долго и тщетно выпрашивала у офицера-психолога хоть какое-нибудь оружие, но результат был скорее противоположным: из поля зрения исчезли почти все предметы опаснее ложки.
Однако общение с психологом всё же дало свои плоды. Постепенно страх отступил, кошмары начали сходить на нет. Мисаки больше не просыпалась среди ночи, не оглядывалась каждый раз в поисках винтовки или пистолета, не подскакивала с мыслью о том, что сейчас её вахта, и не вслушивалась в ожидании гула самолётов. К счастью, всех тяжелораненых спасли, что ещё больше радовало. Правда, с остальным экипажем Акено нечасто общалась: те, кому меньше всего досталось как физически, так и морально, разъехались кто по домам, кто исполнять свои маленькие мечты, пока было свободное время. Командир прекрасно их понимала: после того ужасного, чужеродного прошлого хотелось вдохнуть поглубже и, пока есть возможность, взять от мирной жизни побольше.
Правда, её немного пугала эта мысль. Акено боялась, что если позволит себе удариться в обычные радости жизни, то больше не сможет вернуться в строй. Порой ей всё-таки снились те жуткие события. Боевые корабли, ведущие непрерывный огонь. Летательные аппараты тяжелее воздуха, что закладывали стремительные виражи, ощетинившись пушками, пулемётами и бомбами. Мёртвый «Флетчер», полный погибших моряков. А в её комнате в общежитии теперь украшал стену кай-гунто полковника. И хоть Мисаки смогла оставить эти события позади, а кошмары приходили к ней всё реже, она не была уверена, стоит ли продолжать стремиться к морской службе.
Может, и впрямь стоит уйти? А вдруг я сломалась? Или кто-то ещё? Я справлюсь?
Сильнее всего эти мысли её терзали, когда сержанта Каваду хоронили со всеми воинскими почестями. Акено почувствовала, что всё-таки сдержала своё обещание, пусть и не так, как хотела бы. Но всё равно она сомневалась в том, что ей стоит продолжать.
Может, стоит всё бросить? Можно уйти учиться на гражданскую специальность. Или… вообще завязать с морем?
К ней подошла Моэка.
— Извини, что опоздала.
— Ничего страшно, — улыбнулась Акено. — Не извиняйся.
Некоторое время они смотрели на морскую гладь, по которой неспешно скользили корабли.
— Здесь я подслушала тот самый разговор, — вдруг произнесла Чина. — Не знаю, что бы случилось, не окажись я здесь в нужный момент.
После возвращения всему экипажу «Мусаши» объявили выговор за нарушение приказов и самовольное оставление позиции. Сразу после этого выговор сняли и объявили благодарность за самоотверженное спасение «Хареказэ». Моэка восприняла это с завидным спокойствием, сказав, что спасённые товарищи — единственное, что для неё по-настоящему важно.
— Нас бы не было, — сказала Мисаки. — Если бы не «Мусаши», мы бы погибли. Или попали бы в плен, даже не знаю, что из этого хуже.
— Да, я читала твой рапорт. Ты же не против? — Моэка вопросительно глянула на неё и после короткого кивка продолжила. — Мике, я… Даже не знаю, что сказать. Ты через столько всего прошла, и я за тебя беспокоюсь.
— Всё в порядке, Мока, — успокоила её Акено. — Я говорила с психологом. Она очень помогла.
— Ты знаешь, о чём я, — серьёзно произнесла Чина. — Что будешь делать, Мике?
Мисаки вздохнула. С одной стороны, она была рада, что лучшую подругу настолько волновало её мнение. С другой же стороны, Моэка задавала вопросы, на которые и сама Акено пока не знала ответов.
— Не знаю. Честно. Я всё время об этом думаю, — призналась командир «Хареказэ». — Мне страшно. Мы чудом выбрались оттуда, и я не могу сказать, смогу ли снова вступить в бой. Ты ведь и сама видела. Я топила корабли, сбивала самолёты, стреляла в людей. Всадила штык в полковника. Мока, я… я ни о чём не жалею. Поэтому мне страшно.
