Эйдан кивнул; ничего другого он и не ждал.
— Возможно, в замке действует какая-то защита против тёмных или близких к ним ритуалов, — миролюбиво сообщил Крэбб и хлопнул Эйвери по плечу. — В любом случае, спасибо за помощь.
«Приснилось, — убеждал себя Эйдан, глядя, как Пьюси хвостиком следует за Кэрроу к выходу из гостиной и что-то щебечет. — Не могло же такое быть на самом деле?»
— Чего они от тебя хотели? — подозрительно спросил подошедший Долохов.
— Интересовались, правда ли я такой знаток Древних Рун, как обо мне говорят, — ответил Эйвери, даже не задумываясь над тем, что соврать.
— А ты что ответил?
— Что до знатока мне далеко. Ладно, Тони, пошли.
Мальчики вышли из гостиной и направились по коридору к выходу из подземелий. «Приснилось, — повторял про себя Эйдан. — Приснилось...». Всё это было галлюцинацией: и Тор, и его просьба, и объятия, и предостережения... При мысли о том, что мимолётная ласка тоже была сном, у Эйвери внутри шевельнулось сожаление, однако он быстро подавил его и, сунув руки в карманы, ускорил шаг.
Несколько метров он прошёл, пытаясь наощупь определить, что же лежит у него в левом кармане. Приостановившись, Эйдан вытащил этот предмет, и тут же его как ледяным душем с головы до ног окатило ужасом: это была круглая металлическая бляха, элемент кольчуги.
* * *
— Что с тобой? — встревоженно спросил Долохов, который успел обогнать его и теперь остановился.
— Н-ничего... — не своим голосом ответил Эйвери, быстро пряча бляху обратно в карман. — Я не пойду на завтрак, ты захвати мне что-нибудь, ладно?
— А что такое? — Долохов иногда мог быть настоящим другом, но вот сейчас это оказалось некстати.
— Нет, я... я только что вспомнил, что сегодня должен сдать профессору Бабблинг список источников, которые буду использовать, а я их ещё не нашёл, — соврал Эйвери, едва сумев придумать, что сказать. — Так что Историю Магии я точно прогуляю.
— Ну, ты влип, дружище, — радостно хохотнул Долохов. — Ладно, выше нос, голодным не останешься!
— Спасибо, — вымученно улыбнулся Эйвери и бросился по лестнице. «Ты и не подозреваешь, как я на самом деле влип...», — горько подумал он.
В библиотеке его встретила зевающая мадам Пинс. Прежняя библиотекарша нравилась Эйвери гораздо больше этой, но сейчас он даже не обратил внимания на ястребиные взгляды, которыми окидывала его новая сотрудница школы, чтобы убедиться, что у него чистая обувь и руки.
— С добрым утром, мэм, — сказал он, подходя к её столу. — Видите ли, мне нужна книга, в которой рассказано о богах... Что-то вроде того, что мы иногда переводим на Древних Рунах, только полный сборник легенд, а не пересказы...
— Минуточку, — сказала библиотекарь. — Я могу предложить вам «Новейшие разработки в области Трансфигурации», «Продвинутый курс Трансфигурации» или «Преобразования для тех, кто хочет знать больше о науке превращений».
— Нет-нет-нет! — запротестовал Эйвери. — Мне нужны древние легенды! Пусть будут рунами написаны, только чтобы о богах!
— Что же вы сразу не сказали? — нахмурилась мадам Пинс и убрала обратно появившиеся на столе книги. — Вам нужна не Трансфигурация, а Чары! Посмотрите учебники за шестой и седьмой курс, а пособия и справочники есть в свободном доступе: за тот стеллаж, налево и прямо.
Эйвери почувствовал, как по его спине течёт холодный пот. Мадам Пинс просто не слышала, что он говорит, как будто на неё наложили Дурильные чары. Но Эйдан знал, что заколдована не она, а он, заколдован своим собственным согласием помочь богам. Вот что имел в виду Тор, когда говорил, что ему никто не сможет помочь... Наверное, теперь его и сам Дамблдор не услышит. А если он попробует описать свои злоключения письменно, люди увидят какую-нибудь ерунду.
С ужасом Эйдан понял, что от библиотекарши его отделяет не стол, а бездонная пропасть — не перепрыгнуть, не обойти. Да что там мадам Пинс! Эта пропасть отделила его от всего мира людей.
Что-то пробормотав, он на негнущихся ногах пошёл вглубь библиотеки, присел за стол, который оказался тем самым, за которым вчера он сидел с Ноттом. Некоторое время Эйвери тупо пялился в пространство между стеллажами. Бляху от кольчуги он положил перед собой, но боялся лишний раз на неё смотреть. Боги выбрали его, но он не справится. Только не теперь, когда весь мир даже не против него, а просто не подозревает о его беде. Равнодушие и незнание было страшнее, чем открытое противодействие.
Когда прозвенел колокол, созывающий учеников на уроки, Эйвери достал палочку и вяло шевельнул ею в направлении стеллажей:
— Акцио, книги о богах! — прошептал он, но ничего не произошло. Палочка стукнулась о деревянную поверхность стола, покатилась, замерла. Эйдан в отчаянии уронил голову на руки. Чем он только думал, когда соглашался! Нужных ему книг нет в библиотеке, и как он их раздобудет, если даже не в состоянии объяснить, что ему нужно? Тор сказал, что боги примут любую крупицу правды, а что если они не получат и этого?
Эйвери уже приготовился заплакать, благо в библиотеке никого не было, но в этот момент какой-то стук заставил его подскочить.
На краю стола рядом с ним лежала толстая книга в покрытой рунной вязью обложке; вероятно, это она стукнула, приземлившись. Эйдан схватил её как сокровище, наскоро перелистал. Вся книга была написана рунами, и Эйвери тут же вытащил из сумки Рунический словарь. Оставалось только надеяться, что история богов не растянута на всю книгу.
* * *
Эйвери вынырнул из книг тогда, когда колокол прозвенел снова и пора было идти на Трансфигурацию. Он запихнул фолиант в сумку и поспешил на урок. На лестнице он догнал Антонина, который при виде его расцвёл и достал два завёрнутых в пергамент бутерброда.
— Шпашибо, ты наштоящий друг! — невнятно поблагодарил Эйвери, вгрызаясь в хлеб, без всякой меры нагруженный сыром и ветчиной: не иначе, Долохов сооружал сам.
У кабинета Трансфигурации уже толпились пятые курсы Райвенкло и Хаффлпаффа, но гриффиндорцев ещё видно не было (по причине малочисленности потока все четыре факультета на основные предметы ходили вместе). Кабинет же представлял собой образец полного разгрома: сорванная люстра, выбитые стёкла в окнах и шкафах, опрокинутые парты и стулья. Дверь была открыта, потому гневный голос профессора МакГонагалл разносился по всему коридору:
— Вы вознамерились вылететь из школы? Сколько это может продолжаться? Вы перешли на второй курс и ещё не можете контролировать свою магию? Не можете или не хотите?
Повисла непродолжительная пауза, видимо, провинившийся студент тихо оправдывался.
— Я понимаю, что вы магглорожденный! Но второй курс!.. У вас будут дополнительные занятия, — объявила МакГонагалл. — Сначала со старостой вашего факультета, потом, если это не поможет, — со мной лично! Я понимаю, что профессору Слизнорту в принципе безразличны отстающие студенты, но я этого так не оставлю!
С этими словами декан Гриффиндора появилась в дверях, подталкивая перед собой того самого лентяя, за которым Эйвери наблюдал вчера в гостиной.
Долохов сделал попытку спрятаться за спину друга, но опоздал.
— Антонин, как хорошо, что вы здесь, — облегчённо вздохнула МакГонагалл. — Пожалуйста, подтяните этого студента по моему предмету. Хотя бы повторите первый курс. Пока я разбиралась с Блэком и Снейпом, он так трансфигурировал стакан в чашку, что... — она потерянно махнула рукой, показывая на разгромленный кабинет. — Подождите, пока я приведу всё в порядок.
Эйвери наблюдал за происходящим с такой отстранённостью, что сам себе поражался. Он понимал гнев и досаду профессора, он понимал злость провинившегося мальчишки и нежелание Долохова тратить на отстающего то время, которое он мог бы провести в обществе девушки. Но ему самому со вчерашней ночи были абсолютно безразличны школьные дела. Зачем так кричать на ученика, который плохо чувствует магию, если где-то далеко бывшие всесильными боги ждут его, Эйдана, слова? Если стало ясно, что чьё-то неверие может убить и бессмертных, век за веком погружая в небытие имена и деяния?
Подошёл пятый курс Гриффиндора — четыре девушки и юноша, — весёлые, яркие; остановились, ожидая начала урока. Эйвери отвернулся к стене и стал внимательно изучать стыки каменной кладки.
* * *
Как он ухитрился обжечься на контрольной по Зельям, не понял никто, даже сидевший через проход от него райвенкловец Билли Бут, которому лучше всех было видно, что Эйвери творит со своим котлом.
Эйдан и сам ничего не понял. Он только обронил в пламя горелки несколько чешуек русалки, а пламя тут же выплеснулось ему на мантию; как живое, ринулось к стоящей на полу сумке.
— Агуаменти! — заорал Долохов.
— Агуаменти! — взвизгнула хаффлпаффка по фамилии Эдвардсон.
— Агуаменти! — решительно рявкнул Бут.
— Агуаменти! — взвыл сам Эйвери: сквозь хлещущие на него струи воды он разглядел, что сумка с драгоценным фолиантом полыхает вся целиком.
