Так вот: Константин Михайлович Седунов, 1960 года рождения, уроженец города Красноармейска, как оказалось, проживает в том же самом подъезде, только не на четвертом этаже, а на первом. Причем машина у него точно была. В марках Алисина мать не разбиралась, зато отец сказал уверенно:
— У него «Москвич-412».
Спустившись по лестнице вниз, Андрей обнаружил на дверях квартиры художника записку:
«Уехал на этюды. Буду 31-го. Седунов».
«Москвич-412» во дворе, разумеется, отсутствовал.
28 декабря 1991 года (суббота), 19:45.
Круг поиска сужался. Из четырнадцати фамилий после звонка в ГАИ осталось пять. Андрей взял лист бумаги и написал:
Алабина Анна. У отца а/м «Нива».
Лисовская Виолетта. У матери а/м «Москвич».
Иноземцева Галина. У брата мотоцикл «Ковровец».
Огарков Василий. У отца а/м «Запорожец».
Яковлева Ирина. У отца а/м «Запорожец».
Потом немного подумал и приписал внизу:
Седунов К. М. А/м «Москвич», свой. Уехал на этюды!!
— А теперь займемся личным сыском! — сказал Андрей и придвинул к себе телефон.
— Алло… Анюту, будьте любезны. Что? Будет через полчаса? Извините.
— Алло… Виолетту, пожалуйста.
— Васька, черт чудной, ты что, не узнаешь? — внезапно раздалось в трубке.
— Да нет, это не Васька. Ты случайно не знаешь, куда Алиска пропала? — Андрей попытался перехватить инициативу и, по возможности, не представляться.
— Слушай, она вообще с концами пропала, сегодня утром милиция приезжала, с собакой…
— Ой! Ну дела! — воскликнул в притворном удивлении Андрей и бросил трубку.
Так… Лисовская тоже никуда не уезжала.
У Иноземцевых дома не было никого.
Ладно, пойдем дальше. По крайней мере первые две фамилии из списка можно смело вычеркнуть.
— Алло, Васька, ты? Слушай, я сейчас звонил Виолетте…
— Это Лисе, что ли?
— Ага. Так она говорит, Алиску сегодня милиция с собаками искала…
— Фофан ты тряпочный! Это ж еще утром было!
— Сам такой! — огрызнулся Андрей и бросил трубку.
— Алло… Иру попросите, пожалуйста. Ира? Здравствуй, это я, Андрей.
— Какой еще Андрей?
— Это 1-94-09? — назвал Андрей номер своего собственного телефона.
— Нет, это совсем другой номер.
— Тьфу! Так чего же вы говорите, что вы Ира?
— Я в самом деле Ира!
— Ой! Извините, я не туда попал!
Так. Четыре фамилии долой. Остались две.
— Ну что ж! — громко произнес Андрей, обращаясь больше к самому себе. — Умело проведенные розыскные мероприятия позволили сократить число подозреваемых до двух. А теперь займемся вещественным доказательством номер раз.
Он еще не знал, что люди, действительно раскрывающие преступления, такими выражениями, как правило, не пользуются.
«Вещественное доказательство номер раз» было пухлой клеенчатой тетрадью, вроде тех, в которых студенты записывают лекции. Сегодня утром ее нашли под Алисиным матрацем, и Андрей резонно предположил, что столь тщательно скрываемые записки могут дать хоть какую-нибудь зацепку.
Он прошел на кухню, зажег газ, поставил на огонь кастрюлю с водой и, открыв тетрадь, принялся за чтение.
Из дневника Алисы Семеновой
I
Я, наверное, никогда не решусь рассказать вслух о том, что мне пришлось пережить 25 марта 1991 года. Но все же я доверю свой рассказ бумаге, ибо я снова ухожу в Мидгард путями Странников Восходящей Луны, и лишь одному Богу ведомо, вернусь ли вообще. Если нет — пусть мои записки прочтет любой, кто этого захочет. Мне безразлично, воспримет ли он их, как пустые литературные упражнения скучающей графоманки, ударившейся в фантастику, или поверит в то, что Мидгард существует и ждет странников из Верланда — так называют в Мидгарде наш мир.
Конечно, наверняка кто-то скажет, что не бывает так, чтобы все говорили одним и тем же языком. Скажут еще, что и вообще в семнадцать лет никто так не говорит и не пишет. Ну что я могу ответить на это? Ведь все разговоры записывались через несколько месяцев. Конечно же, они будут отличаться от магнитофонной записи — тем более, что в Мидгарде все равно не найти ни одного магнитофона. И, честное слово, за эти месяцы я стала старше не на одно десятилетие.
И еще одно предупреждение читателям. Не ищите собратьев по разуму и духу в космосе — их там нет. Ищите их рядом с собой. Они здесь, и я видела их.
Итак, все началось с того, что 25 марта я решила сократить путь до книжного магазина и воспользовалась дыркой в изгороди у «старого замка» на улице Маршала Рокоссовского.
Этому можно верить или не верить, но я оказалась во дворе самого настоящего замка.
Он был необитаем. Серые лучи восходящего солнца грустно скользили по решеткам узких окон и створкам тяжелых дверей. Одна из них была гостеприимно распахнута, и я решила войти.
Нет, замок был не совсем необитаем. Комната, куда я вошла, была аккуратно прибрана, на полу лежало нечто означающее ковер, на круглом столе лежали хлеб и сыр (свежие!) и даже бутылка вина странноватой формы. Ближе к стене стояло несколько кроватей. Здесь мог бы, пожалуй, переночевать небольшой отряд — и утром снова уйти в свой путь… Ну да, внезапно поняла я, уйти и оставить хлеб и вино для тех, кто придет вечером…
«Хоть бы одним глазком глянуть на них», — подумала я.
Но тут же мелькнула и другая мысль: а что, если попытаться исследовать замок? Или даже попробовать выйти наружу?
Я критически оглядела себя. Вид не вполне подходящий для походов и исследований.
«Сбегаю домой и переоденусь», — решила я.
Странно, но в тот миг я уже нисколько не сомневалась в том, что, пройдя через ту же дырку в обратную сторону, я окажусь в одном квартале от своего дома. Собственно, так оно и произошло.
Дома никого не было. Я надела старые джинсы и взяла с вешалки брезентовую штормовку, потом заглянула в ящик стола и достала оттуда финку, с которой мой отец одно время ездил на рыбалку. Нацепив ее на ремень и надев штормовку сверху, я поглядела в зеркало. Не ахти что, но финка из-под полы не выглядывала.
… В замке все оставалось на своих местах. Рядом с комнатой, где я уже была, находилась небольшая, но очень чистая кухня с массивной печью посередине. Рядом лежало несколько охапок дров.
Я снова вышла во двор. Двери главной башни были заколочены, но до окна можно было дотянуться. Решетка, и без того державшаяся на честном слове, вылетела после первого же рывка.
В башне повсюду лежал толстый слой пыли. Я свернула в сторону и пошла по столь же грязному коридору, освещенному тусклым светом, падавшим из узких бойниц. Смерзшийся снег лежал под ними небольшими кучками.
Вскоре бойницы исчезли, а в дальнем конце коридора тускло засветился выход. Что-то похожее на легкую завесу коснулось моего лица. Я смахнула ее рукой, как назойливую муху, и, оглянувшись назад, увидела…
Это было невероятно. Коридор за моей спиной оканчивался тупиком. В отчаянии я метнулась назад… и оказалась в том же самом коридоре под башней.
Ого! А если еще раз?
Снова та же пещера с тускло светящимся выходом.
У меня мелькнула было мысль, что не стоит так вот сразу выходить из пещеры средь бела дня, но сегодня мне так невероятно везло, что я решила попытаться… и лицом к лицу столкнулась с тварью, которая может привидеться разве что в кошмарном сне.
Раскосые глаза злобно сверкали из-под низкого лба. Из широкого рта торчали острые клыки. Приплюснутый нос, заостренные уши и грязные волосы делали его облик еще более отвратительным.
