Однако прежде, чем он мог принять решение, седоволосый издал яростный рёв сквозь боль.
— Убью! — произнёс он со звериным оскалом. — Всех! До единого!
Его тело дрожало, мышцы напряжённо тряслись, но он начал подниматься, несмотря на агонию, свирепым взглядом обжигая всех вокруг. Ему претила эта жалость. Ему не нужна была пощада, не нужна была спасительная рука. Эти взгляды, полные сочувствия и сострадания, только разжигали в нём злобу. Он не просил спасения — он хотел победы, хотел разрушений и море крови, хотел превратить этот мир в пепел.
Изуку почувствовал, как что-то внутри него сломалось. Каждый раз, когда он видел в Томуре того мальчика, что когда-то страдал, ему хотелось верить в возможность спасения, в то, что человек может измениться. Но сейчас перед ним стояло нечто иное — это было воплощение разрушения, чистая злоба, которая не оставляла места для искупления. Все, что он видел сейчас, — это жажду крови и желание уничтожить всё, к чему только можно прикоснуться. Молодой герой понял, что его наивная вера в то, что каждый заслуживает второй шанс, не сработает здесь. Этот человек не хотел быть спасённым.
Выбора больше не было.
Он собрал в кулаке свои последние силы. Взгляд его был холоден. Не такого конца он желал, но именно его он получил. Оставалось лишь смириться и исполнить предначертанное.
— Прости, Томура, — произнёс он, приготовившись к последнему рывку. — И прощай.
В этот момент время словно растянулось в бесконечность. Каждое мгновение казалось вечностью, каждый вдох — тяжёлым грузом, давящим на грудь. Изуку стоял на пороге принятия решения, которого так отчаянно пытался избежать. Его тело уже двигалось, его мышцы напряглись, готовясь к решающему удару, но душа его ещё боролась с той несправедливостью, с которой столкнулся его враг.
Впереди него неподвижно стоял Томура — человек, олицетворяющий разрушения, зверь, поглощённый ненавистью, в которого его превратила боль и страдание. Но где-то в глубине глаз, среди этого ужаса, Изуку всё ещё пытался уловить тот слабый проблеск человеческого. Проблеск личности мальчика, которого когда-то обманул жестокий мир, мальчика, что кричал о помощи, но его крики никто не услышал.
Герой стиснул зубы. Он понимал, что больше не может позволить себе колебаться. Противник уже начал восстанавливаться, его сила возвращалась с каждым мгновением, и если он сейчас промедлит, мир погрузится в новый виток страданий и разрушений.
С этими мыслями он рванул вперёд ещё стремительнее. Земля под его ногами треснула, когда он взмыл в воздух, как молния. Все его сомнения, вся его боль — всё это исчезло в один миг. Сейчас был только он и Томура. Его кулак засветился ярким сиянием «Одного За Всех» — последними угольками, что остались в его теле.
— 1 000 000 % Делавэрский Детройтский, — он приостановился, после чего, смирившись окончательно, шёпотом произнёс последнее слово, — Крушитель.
Удар пришёлся точно в грудь Томуры, разрывая пространство вокруг них. Вся накопленная энергия вырвалась наружу, словно больше ничто не могло её сдержать. Свет осветил всё поле боя, так ярко, что, казалось, ночное небо потускнело. Земля под ногами раскололась, волны разрушений покатились во все стороны, сметая всё на своём пути.
В этот момент даже сам мир, кажется, задержал дыхание.
Изуку почувствовал, как его кулак вошёл глубоко, разрушив абсолютно всю защиту, что закрывала тело его противника. Он ощущал, как кости врага ломались под его ударом, как энергия впитывалась в плоть, сжигая всё на своём пути. Время снова замедлилось, и в этот миг их взгляды встретились. В глазах Томуры, на миг, словно что-то вспыхнуло — не страх, не ненависть, а что-то более глубокое, как слабая тень той боли, что когда-то была его жизнью. Возможно, это был последний осколок его человечности.
Но мгновение прошло.
Томура отлетел назад с неописуемой силой. Его тело пронеслось через разрушенные руины, как сломанная игрушка, и исчезло в облаке пыли и обломков. Взрыв от удара обрушил всё вокруг, и Изуку, обессиленно рухнул на колени. Его дыхание было тяжёлым, сердце глухо стучало в ушах, а тело отказывалось подчиняться.
И в этот же самый момент наступила полная тишина. Мёртвая тишина, от которой стало даже немного не по себе.
В ушах зеленоволосого подростка ещё стоял гул. Взгляд его терял концентрацию, из-за чего изображение перед его глазами начало плыть. Веки тяжелели.
Он оставил всего себя в этом последнем ударе.
— Побе..ди… — попытался произнести он, но тут же услышал крик со стороны.
— Осторожно! — прокричал Айкава.
Всё происходило как в тумане: резко впереди него возник Син с пятиугольным щитом в руках, потом тут же в поле зрения попал Шигараки, тянущий свою руку к молодому герою, а затем он увидел, как рука злодея коснулась щита его напарника, после чего он тут же начал рассыпаться.
На этом седоволосый не остановился, ибо в ту же секунду он протянул вторую руку вперёд и коснулся длинных локонов соперника. Это тут же спровоцировало начало их уничтожения — они медленно начали превращаться в пепел, что тут же развеивался по ветру.
Быстро заметив это, Син ловким и резким пинком отправил Томуру в непродолжительный полёт в сторону, после чего тут же бросил остатки щита на землю и, превратив пальцы в лезвия, быстро отсёк половину своих длинных волос, которые он так старался беречь всё это время.
Ведь они так нравились Мики.
Седоволосому быстро удалось остановиться, и он тут же захотел вновь атаковать, но боль сковала его тело, заставив упасть на колени, что дало его противникам несколько минут на раздумья.
— Чёрт, — грустно и разочарованно произнёс Айкава, смотря на то, как его локоны обратились в пепел. — А я ведь так к ним привык.
Он окинул взглядом седоволосого. Тот выглядел немного лучше, чем до удара молодого героя. Это означало лишь то, что он смог найти способ слабо противостоять разрушительному действию украденной причуды.
Исходя из этого, оставалось лишь одно — нужно было уничтожить всего злодея разом. Чтобы даже пепла от него не осталось. Тогда был шанс выйти из этой схватки победителем.
Проблема была лишь в том, что подросток не мог ничего придумать. Он пытался найти в чертогах своего разума хотя бы один способ, которым можно было бы осуществить задуманное, но мозг предательски отказывался работать — сказывалась моральная и физическая усталость.
И в этот же момент сознание Сина перенеслось в место, где его уже ждали.
* * *
— Если бы я не был здесь раньше, я бы подумал, что умер и попал в рай, — усмехнулся Син и тут же обернулся, после чего увидел человека, благодаря которому он смог попасть в это пространство.
Светлое помещение без единой тени, а вокруг — абсолютная тишина. По-настоящему райское место для того, кто устал от происходящих в его жизни событий, и мечтающий хотя бы на миг побыть в спокойной атмосфере.
Кайри стояла недалеко от него со слегка опущенным взглядом. Что-то сильно тяготило её изнутри. Возможно, всё это было связано с нынешней ситуации и ужасным состоянием её сына, который уже долгое время находится на грани, учитывая то, сколько он уже сражается и сколько ран ему довелось получить.
Айкава понимал её чувства. Ни одна мать не будет рада видеть, как её сын сначала разрушает жизни других, а потом его всё избивают и избивают, всякий раз оставляя на пороге смерти, которая всё не приходит и не приходит, из-за чего ему вновь и вновь приходится страдать. Учитывая то, что она ещё и ничего поделать с этим не могла, Син даже боялся представить, что она чувствовала в этот самый момент.
— Я скоро уже закончу, мама, — попытался успокоить Кайри подросток. — Просто наблюдай за тем, как я покончу с ним.
— Ты видел себя, Син? — грустно спросила она полушёпотом. — Весь израненный, в крови, стоишь еле как.
— Я в порядке, — тут же ответил парень. — Уже не первый раз, когда я оказываюсь в таком состоянии. Привык.
— Это ненормально! — на глазах девушки выступили слёзы. — Я... не могу спокойно смотреть на это, как ты продолжаешь убивать себя…
