Беседа тем временем продолжалась. В ход пошли аргументы о темных волшебниках, а Драко не понимал двух вещей: что же заставило Левс желать оказаться на Слизерине и почему она молчит, когда при ней хают выбранный факультет?
И Драко на все это смотрел. С удивлением, наверное, уже не скрывая свою заинтересованность в том, что же здесь все-таки происходит.
— Ты еще хуже, чем Грейнджер, — наконец не выдержал он, когда речь пошла о Пожирателях смерти. Трейси и ее собеседник, в котором Драко узнал Эрнеста Макмиллана, повернулись к нему. — Она хотя бы говорит о том, что знает. Не лезь туда, в чем не разбираешься, меньше смеха будет.
— О, — Трейси ехидно ухмыльнулась и уперла руки в бока. — Тебе-то какое дело? А ты у нас, стало быть, слизериновод? Слизериновед? Короче, разговор тебя не касается, так что повернись обратно и не встревай.
Драко явно не ожидал такого ответа, а уголки губ сами собой расплылись в улыбке, хотя стоило бы разозлиться и оскорбиться.
— Все с тобой понятно, — бросил он, сдерживая смех. — Тебе-то на Слизерине точно делать нечего.
— Пф-ф, и не собиралась, — Трейси довольно мерзковато и самоуверенно ухмылялась, отчего захотелось приложить ее лицом об стенку. — Не очень-то и хотелось.
Вот как Макмиллану удается сохранять серьезное выражение лица, общаясь с ней? Драко сунул руки в карманы лишь для того, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу. Неизвестно, куда хотела Трейси, но пускай она будет где угодно, только не на одном с ним факультете.
Чувствуя, что спорить здесь бесполезно, а разговор исчерпал себя, Драко сделал жест, словно отмахнулся от назойливой мухи, и повернулся к своим. Оказалось, Блейз тоже все видел и сейчас беззвучно смеялся.
— Хорошо, что Тео этого не слышал, — шепнул он. — Иначе от девчонки бы мокрого места не оставил за такие высказывания.
— В таком случае он весь Гриффиндор выкосит, — мрачно заметил Драко. — Они там поголовно все такие.
Пока он рассуждал, исчезнут ли вообще когда-нибудь предрассудки о Слизерине, профессор МакГонагалл вернулась, первокурсники построились в шеренгу и вышли за ней.
Краем уха Драко услышал обрывок другого, уже более тихого разговора:
— И все же, почему ты хочешь на Слизерин? Говорю же, там же все становятся темными волшебниками!
— Оттого тебе лучше не приставать ко мне, — прошептали в ответ.
— Левс, я серьезно! Уэйну это не понравится!
— Это уже не твои проблемы, — отрезала девочка.
Драко усмехнулся. Тон Трейси поразительно трансформировался в тихий и кроткий, когда она общалась с Левс, от того стало еще более интересно, что на самом деле происходит между девочками.
Большой зал отвлек от размышлений.
Увиденное превзошло все ожидания Драко. Он как мог старался не вертеть головой, желая увидеть все и сразу, чтобы не споткнуться и не упасть под ноги девочкам позади. Остальные же не отказывали себе в удовольствии поглазеть по сторонам, поэтому еще какое-то время они устраивались перед учительским столом под шепот старших учеников.
Напротив первокурсников профессор МакГонагалл поставила табурет с тремя ножками, а наверх поместила Распределяющую шляпу, которая и решит их судьбу.
Настала тишина, Шляпа, к большому удивлению первокурсников, начала петь, а Драко вдруг снова погрузился в мрачные раздумья из-за слов смелой девочки, не боящейся прилюдно дать понять, что она хочет попасть в Слизерин.
Драко давно знал, что окажется именно на Слизерине. Как он сказал Поттеру, вся его семья училась там, и он продолжит эту традицию, как и остальные наследники чистокровных родов. Это было логично, правильно и ожидаемо, не нужно было опасаться вероятности очутиться, например, на Пуффендуе, но тоскливое чувство, охватившее его в поезде, почему-то возвратилось вновь.
Драко однажды попытался понять, может ли оказаться где-то еще. Гриффиндор казался вариантом маловероятным, добротой он не особо отличался, и даже если обладал трудолюбием, то Пуффендуй тоже не привлекал его. Именно Когтевран стал реальной и даже вполне привлекательной альтернативой Слизерину, потому что Драко знал, что умен, а дошкольные учителя, нанятые Люциусом, еще и подтверждали это. Казалось, именно в Когтевране он сможет раскрыться лучше всего, предоставляя свободу личности, если бы не одно «но».
У него не было выбора.
У него не было свободы личности.
Мысли о Когтевране никогда не выходили за пределы воображения, и Драко никогда не озвучивал свои предпочтения. Эта тема была абсурдной, и он это прекрасно понимал. Он знал, что родителям не понравится услышать такое заявление, поэтому молчал. Как бы сильно отец ни радовался его успехам, как бы мать ни любила сына, его мнение никого не интересовало настолько, чтобы позволить Драко самому сделать выбор.
Потому Драко отчасти даже завидовал Левс, способной самостоятельно сделать выбор и не бояться отстаивать его. Ему была недоступна такая роскошь.
Это безумно печалило. Получалось, что семья, в которой он родился, наперед определила практически всю его жизнь, а любые отклонения от нормы повлекли бы крайне неприятные последствия.
Драко знал это, давал то, чего от него хотели, представал тем, кем его хотели видеть, внутри чувствуя себя запертым.
В амплуа наследника чистокровного рода было тесно. Тесно ментально, потому что очень часто мысли уходили невероятно далеко, так и оставаясь невысказанными, нереализованными, неразделенными, непонятыми.
Его ждали еще семь лет удушающего притворства. А может, и больше.
Он опомнился, когда Ханна Аббот, светленькая девчонка с двумя забавными косичками, в облегчении двигалась к столу Пуффендуя. Драко поймал себя на интересе, разочарует ли Ханна своих чистокровных родителей, оказавшись на этом факультете.
В любом случае для него это имело малую полезность. Да и вряд ли Блейз или Тео, или Винсент, или Грегори, да любой из них ощущает нечто подобное, что и Драко. А если и да, то вряд ли когда-либо в этом признается. Внешне, по крайней мере, складывалось стойкое впечатление, что все наследники более чем довольны жизнью.
Распределение шло своим чередом, Сьюзен Боунс присоединилась к Ханне, Терри Бут отправился на Когтевран, Мэнди Броклхертс ушла за ним следом, и Драко поаплодировал Милисенте, распределенной на Слизерин.
Долгопупс, однако, был отправлен в Гриффиндор, отчего между шестерыми наследниками промелькнул одинаковый непонимающе-озадаченный взгляд, скептически говоривший: «Долгопупс? В Гриффиндоре? Хм».
А затем…
— Дэвис, Трейси!
Тычок в бок теперь получил Блейз, оказавшись на пути Трейси к табурету. Драко наблюдал, как она, расправив плечи, вздернув острый подбородок и распустив золотистые кудри, неспешно направлялась к Распределяющей шляпе, упиваясь вниманием, прикованным лишь к ней одной.
Несмотря на яркую внешность и несомненную красоту, Трейси все меньше нравилась Драко, имея некоторые весьма отталкивающие черты характера, и тычок в бок лишь…
Размышления прервались сами собой, едва он сопоставил все факты.
Излишняя самоуверенность, желание быть первой, заметной, покрасоваться и запомниться, а также потенциальная возможность идти к своей цели, распихивая всех, и несомненная хитрость вели Трейси прямиком на…
— Слизерин! — выкрикнула Распределяющая шляпа.
Судорожный вздох, раздавшийся рядом с ним, оповестил, что Блейз тоже не в восторге от такого пополнения. Было бы интересно сейчас посмотреть на лицо Левс, чтобы узнать, что она думает о таком повороте событий, но выражение самой Трейси было куда более забавным.
Девочка, попав совершенно не туда, куда желала, мгновенно растеряла всю уверенность. Едва она заслышала вердикт волшебного артефакта, кукольный румянец на щеках спал, окрашивая острое ехидное личико в серый цвет и превращая Трейси в поблекшую тень самой себя. Возможно, это заметил только Драко, потому что девочка быстро соскочила с табурета, стащила шляпу и поспешила уйти подальше от взглядов множества глаз. Как она шла до стола факультета, на который, скорее всего, даже боялась попасть, он уже не видел.
