— Войдите! — послышался из покоев нежный голосок.
— Добрый день, баронесса, — расплылась в любезной улыбке вошедшая. — Ее Величество зовет вас.
Симпатичное личико светловолосой девушки, в отличие от старой опытной придворной дамы, не скрывало ни высокомерия, ни гордыни, ни презрения. Она величественно поднялась со стула и криво улыбнулась большеватым ртом, обнажив слега крупноватые зубы. Нельзя сказать, что это сильно ее портило, возможно если бы макияж был бы не таким ярким, а взгляд не таким нахальным, можно было бы назвать ее хорошенькой.
— Поди, передай королеве, что сейчас буду! — не утруждая себя приветствиями, приказала она.
Опустив глаза, Исинора улыбнулась.
— Я думаю, что вы сами в состоянии о себе доложить, милая баронесса, — не поднимая глаз произнесла она. — А мне необходимо выполнить распоряжение данное королевой.
Девица резко подошла к пожилой даме и вызывающе оглядела с головы до ног. Как бы она не старалась и не пыжилась, вести себя подобающе своему новоиспеченному титулу, но торговка так или иначе всегда вылезала наружу. Уперев руки в бока, она уже раскрыла было рот, но вдруг передумала.
— Ваш сын графиня, вчера ночью, предложил мне стать его женой, — мило улыбаясь, обратилась она к Исиноре. — Наверное сегодня ночью, я дам свое согласие.
— Буду рада любому вашему решению, — маска графини осталась такой же безупречной. — Только перед тем как стать невестой графа, я думаю, сперва надо перестать быть женой лавочника.
Лицо Люсильды побагровело, в глазах вспыхнула дикая злоба. Сжав кулаки, она обошла даму кругом, и уперлась ненавидящим взглядом в добродушное лицо графини.
— Что вам еще известно?
— Помилуйте, баронесса, я не знала, что это тайна. Об этом говорит весь двор. Все искренне сочувствуют вам, и желают как можно скорей найти этого мерзавца и предать справедливому суду.
Известие о том, что королевский дворец, по распространению слухов, мало чем отличается от выземского базара, несколько ошарашило бывшую торговку. Но быстро сообразив, что к чему, она решила использовать это сходство.
— Тогда порадуйте же всех. Вчера мне сообщили, что его нашли мертвым в Грабовой бухте.
— Примите мои искренние соболезнования, по поводу безвременной кончины вашего законного супруга, и мои искренние сожаления, по поводу предстоящего годового траура, который вы не сможете нарушить ни нарядами, ни поведением.
Люсильда закусила губу. Как же она могла забыть о трауре? Надо было сперва взять согласие на развод со своего ударившегося в бега муженька, а уж потом и придушить.
— Вы свободны, графиня, — еле скрывая досаду, прошептала она.
— Всего хорошего, баронесса, — присела в глубоком реверансе Исинора.
* * *
— Люлю! Ты что так долго? — радостно встретила подругу Тина.
— Да что-то замешкалась, — беспечно ответила та.
Баронесса решила не говорить ничего королеве. Пока смерть ее мужа официально не объявлена, графиня не станет докладывать своей госпоже. Хитрая старая лиса не захочет рисковать и подставлять себя под гнев Тины. А в том, что королева взбесится от того, что на год потеряет для развлечений и утех, единственную свою подругу, можно было даже не сомневаться. Как впрочем и в том, что уже через несколько дней она забудет о существовании своей Люлю, и обзаведется новой. Тем более, занять ее место мечтает множество как именитых дам, так и простолюдинок. Надо сделать все возможное и невозможное, чтобы смерть лавочника так и осталась на уровне слухов. Но тогда и про выгодное замужество, тоже придется временно забыть.
— Кто сегодня нас будет развлекать? — стараясь не думать о плохом, спросила она.
— Те кто преподнес мне вон те три корзины. Поди посмотри.
Люсильда собрала записки с цветов, прочла написанные там имена и застыла в недоумении.
— Что с тобой? — удивилась королева.
— Как вы могли?… Зачем?…
— Да что с тобой в конце концов, — Тина нахмурившись, резко вырвала записки из рук подруги. — Патрик Дейзи — очень симпатичный юноша… Хуршен…Бахтин…Гинваэл! Раздери меня кикиморы! Сынки Нобижона?! Как они посмели? Щенки паршивые! Немедленно сообщить об ошибке…хотя, нет. Мы сегодня с тобой развлечемся, так развлечемся.
* * *
Низкие каменные своды подземелья от сырости и старости почернели, на стенах увешанных разнообразными цепями, захватами и страшными железными предметами, чернели запекшиеся подтеки крови. Беспорядочно уставленный пыточными механизмами зал, не имел не окон не дверей, только мрачные дыры раскинутых на шесть сторон арок, уходящие черными туннелями вглубь подземелья, зияли будто раззявленные голодные пасти чудовищ. Посреди пыточной играл огромным пламенем камин, издавая протяжный гул, уходящий жутким эхом в бесконечность тоннелей. Вокруг него суетились двое мужчин с черными масками на лицах. Один, огромными ручищами, будто пришитыми к его хилому телу от другого человека, ворочал дрова, а другой чистил и окуратно раскладывал на столик не большие пыточные инструменты.
Не смотря на бушующее в печи пламя, в зале было промозгло и сыро. Это жуткое, грязное, холодное место, совершенно не подходило для принятия пищи и увеселения, но тем не менее именно сюда королева приказала нести ужин, прямо на пыточный стол.
— Какое чудное вино! — восхитилась Тина, покрутив в кубке рубиновую жидкость и поднеся ее к носу. — Какой неземной аромат! Где вы взяли это чудо?
Бахтин, к которому был адресован этот вопрос, улыбнулся обнажив редкие гнилые зубы, глядя на королеву словно на божество, ответил:
— Мы нашли его в винном погребе отца. Он говорил, что это самое лучшее вино на свете.
— Да уж, ваш папаша знает толк к вине, — ехидно усмехнулась Тина.
Оба брата тяжело вздохнув, покраснели и смущенно опустили глаза. Только глухой и немой не обсуждал беспробудные запои начальника сыскной конторы. Правда, недавно появились слухи о том, что он с помощью магии излечился от этого недуга, но братья хорошо знали, что это не так, а сплетню эту запустил в народ сам граф.
— Предлагаю выпить за здоровье нашей милостивой королевы! — подняв кубок громко произнесла Люсильда.
Зная свою подругу, она не сомневалась, что та не перестанет издеваться над юношами, пока не доведет обоих до слез, если ее не отвлечь. Конечно, не жалость к ним, толкнула ее сменить тему, а робкий восхищенный взгляд Хуршена, который он, то прятал под длинные густые ресницы, то открывал, смущаясь и краснея.
Сколько ей довелось пропустить через себя мужчин, Люлю и сама уже вряд ли смогла бы ответить точно. И причина этому не в безграмотности бывшей базарной торговки, а в их совершенно фантастическом количестве. Даже избравшие разврат своим ремеслом проститутки, в ее, еще не вполне зрелом возрасте, не смогли бы похвастаться такой богатой коллекцией. Всеядность девицы не раз поражала видавшую виды торговую братию, многие даже полагали, что у нее что-то с головой, но ответ был гораздо проще.
Люлю была очень не уверена в себе. Бывало подолгу рассматривая свое отражение в зеркале, она безудержно рыдала, находя себя уродиной. И доказывая себе и остальным, что не смотря на такую, как ей казалось, безобразную внешность, она способна нравиться противоположному полу, тащила в постель любого попавшего в поле зрение мужика. Сама же она искренне считала, что ее успех у мужчин, зависит только от ее незаурядных умственных способностей. И совершенно не замечала, как более опытные и умные женщины, усмехались покачивая головой, когда она произносила свою любимую фразу, о том что самое привлекательное для мужчин в женщине — это ее ум.
Но среди всей этой армии любовников, не было ни одного с таким чистым детским восхищенным взглядом, как у этого приятного во всех отношениях юноши. И это притом, что она еще и рта не успела открыть!
Конечно, ей было даже невдомек, сколько усилий потратил граф Гинваэл, чтобы внушить своим сыновьям восторг и восхищение двумя первыми дамами королевства. Сколько понадобилось ему терпения и кропотливой работы, чтобы братья поборов свою природную застенчивость, послали цветы в королевскую спальню. Сколько денег, драгоценностей и обещаний, чтобы уговорить старую, хитрую Исинору, помочь королеве сделать правильный выбор. А все остальное уже было проще пареной репы.
— За королеву! — подняв кубки воскликнули все присутствующие, включая палачей.
Лишь на несколько мгновений, новоиспеченная баронесса задумалась глядя в рубиновую поверхность, ароматного чудесного вина. В колышущемся зеркале отразилась не она, а почему-то лицо матери, давно забытое, смотрящее с тревогой.
Следующие мгновения наполнилось страшными хрипами и грохотом падающих стульев и тел. Стало невыносимо страшно, захотелось немедленно бежать, но крепкие руки палача, вцепились в нее мертвой хваткой. Если бы она знала тогда, что ей вскоре придется испытать в этом самом месте, она не раздумывая залпом осушила бы смертельный кубок.
