Наутро, все включая хозяев смотрели на него с неодобрением, и психанув, он схватил свои вещи и не дожидаясь попутчиков отправился в путь. Потом остыв не много, все же дождался их, о чем сразу же пожалел. Вся семья демонстрировала ему полное презрение, а Боклан победоносно поглядывая все жевал, жевал и жевал. И тут вдруг, ведьмаку стало невероятно весело, раздражение пропало и он принялся просто за ними наблюдать.
Охотник как и обещал, положил в телегу соленого, копченого и вареного мяса, а его жена испекла большой пирог с вареньем. Еще не проехали и трех миль, как мальчик уже восемь раз приложился к выпечке. Геральту стало даже интересно, доест он его до обеда или нет.
Соответственно такое обильное принятие пищи, ведет к частым остановкам и посещением придорожных кустов. Но даже это перестало раздражать ведьмака, он как-то абстрагировался ото всего этого и просто начал принимать все как должное. Обычно он всегда так и поступал, но толи проведенная впустую зима, толи смерть Йеннифэр и разлука с Рутой, совсем вывели его из колеи.
Солнце еще не приблизилось к полудню, а Тантин с семьей уже третий раз засел в кустах. Геральт спешился и наблюдал за большим муравейником, расположившимся на обочине, как вдруг почувствовал чье-то присутствие. Кто-то наблюдал за ним с другой стороны дороги, из густых ивовых зарослей. Медленно, он подошел к телеге, облокотился на нее и незаметно достал из-за пояса кинжал. Кусты дернулись и меж ветвей показалась огромная пятнистая кошачья голова, и тут же исчезла. Тяжело вздохнув, ведьмак спрятал кинжал и полез в заросли.
— Какого лешего ты здесь делаешь? — добравшись до аниота спросил он с раздражением.
— Я вышел из Хагги на три дня позже тебя, и вовсе не планировал встречу, хотя знал, что нагоню. Вся дорога смердит за милю твоими засранцами.
— Тебя Дийкстра послал следить за мной?
— Он послал меня в Каингорн, к тебе это не имеет ни какого отношения.
— Ну, тогда прощай.
— Постой, — Басто сверкнул кровавыми глазами.
— Чего тебе?
— Ты что-нибудь знаешь о них?
— Ничего не изменилось. Все так же как и было, — ведьмак снова повернулся, чтобы уйти.
— Почему ты бросил их? — леопард одним прыжком пригородил ему дорогу.
— Ты спас Руту, я должен за это заплатить.
— Энкелей…
— Не стоит верить всему, что он говорит.
— И все равно, ты не должен был их оставлять!
— Я как-нибудь сам решу, что я должен делать, а что нет. Иди своей дорогой и не зли меня.
Геральт попытался обойти аниота, но тот опять встал у него на пути. Ведьмак отступил, приготовился выхватить меч.
— Не бойся, — усмехнулся Басто. — Я не трону тебя, хотя желание огромное. Из тебя так и прет презрение ко мне.
— Наемный убийца. Хм… Ты хочешь моего уважения?
— Да я убиваю на заказ. А вы ведьмаки — только по наитию? — снова усмехнулся леопард. — Сколько на твоем счету человек? Я уверен — тысячи. И все это по своему собственному усмотрению, без всякого указания. Ты видишь ли, можешь, имеешь право решать — кому жить, а кому нет. Ну да, ну да! Всегда вынужденные меры и уважительные причины. Ты благородный ведьмак, а я зверь, чудовище. Да вот только различий то маловато!
— У меня нет ни малейшего желания дискутировать с тобой, — спокойно ответил Геральт. — Ты это ты, я это я и дороги наши идут параллельно. Придет время — они пересекутся, если судьба не решит иначе, а пока…
С дороги послышались детские голоса. Семейство снова было готово отправляться в дорогу. Обойдя Басто, ведьмак не оглядываясь направился к своим попутчикам.
Ночь укутала замок Флокс черным трауром. Темные ленты, развешанные внутри и снаружи, будто лохмотья ее черного плаща, развевались порывами ветра и сквозняком, гуляющим по мрачным, безлюдным коридорам.
Арден несколько дней не выходил из своей спальни. Он никого не хотел видеть. Смерть Инептины надломила всех. Мать слегла и доктора не давали ни каких утешительных прогнозов. Герцог, стоически вынесший множество упреков и обвинений короля, всей знати и даже простых горожан, в сговоре и родстве с враждебной стороной, неимоверно гордился положением своей дочери. Теперь же, все на чем держалась его гордыня, исчезло, словно табурет из под ног висельника. Он тоже сильно занемог, и лежа в постели прислушивался к малейшему звуку с улицы и из коридора, трясясь от страха. Ему почему-то втемяшилось в голову, что бывший зять, непременно захочет от него избавиться так же как и от жены, поэтому вся еда и питье тщательно проверялась тремя слугами в присутствии герцога.
Объяснить толково причину происхождения своего страха он не мог, и Арден решил, что отец скорее всего лишился рассудка. Юноше казалось, что и сам он вот-вот сойдет с ума. Услышав известие о смерти Тины, скончался и старый Зосима. Угрызения совести, сожаления, обвинения себя в страшной судьбе сестры, сменялись, разрывающей душу горечью и болью утраты родного и дорогого человека. А ночью, он вскакивал в холодном поту от мучительных кошмаров, где Тина то обвиняла его, то ругала, то пыталась задушить.
Пробуждение не приносило облегчения, в висках стучало, душа рвалась на части, и только изумрудные глаза Цири, полные любви и тревоги, ее улыбка, прощальный взмах руки, застывшие в его памяти, как картинки в книге, не давали разуму воспалиться окончательно. Еще, пожалуй, Ратиол, навещавший друга каждый день, ненадолго отвлекал его от переживаний.
— Не спишь? — как всегда без стука он влетел в комнату.
— Ты чего ночью-то?
Арден сделал вид, что только проснулся.
— Подтвердилось, — Ратиол сел в кресло, возбужденно теребя перчатку. — Это Троян приказал отравить твою сестру. Вечером пришло донесение, что некая Люсильда, подсыпавшая в вино яд, на пытке указала на него. Народ в Вызиме говорят уже начинает роптать, а Лита готовит обращение к темерцам, о свержение отравителя упыреныша.
— Я знал. Я и так все это знал, — мученически вздохнул Арден.
— Все хватит изводить себя. Завтра утром выступаем наконец-то. Будет еще возможность расплатиться с этим гадом.
— Ох, друг, если бы я тогда…
— …то был бы твой друг сейчас мертвяком.
Вскочив с места, Ратиол открыл сундук, и вытащив оттуда дорожную сумку, принялся укладывать вещи товарища.
— Прекрати, я сам. Ты мне не слуга, а друг. Опять забыл?
— Нет не забыл, просто хочу помочь. И не только со шмотками. Послушай, я понимаю она твоя сестра, но не забывай, что ты не тащил ее туда против воли. К тому же Тина была под стать своему муженьку, просто так случилось, что он сожрал ее первым. И подумай, может мгновенная смерть от сильного яда, все же лучше, чем мучительная на плахе. Или ты думаешь, что смог бы ее спасти в случае нашей победы, разумеется?
Арден обхватил голову руками и сильно сжал виски, пытаясь унять стук и боль.
— На выпей, — Ратиол достал из кармана флакон и протянул другу. — Это дал Ормо для тебя, сказал — поможет.
Тот не раздумывая осушил содержимое.
— Что еще слышно нового? — спросил Арден, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Волки ушли еще вчера. Сегодня пришло от них сообщение, что весь юг Темерии, от княжества Элландер до Дорьяна, готовы перед Фольтестом сложить оружие. Троян выступил из Анхора с большой армией и направляется в сторону Коррераса, если завтра выступим, встретим его там жаркими объятиями. А ты видел уже подарок Ветслава?
Головная боль утихла, душевная притупилась, веки стали тяжелыми, а язык неповоротливым, он отрицательно покачал головой.
— Ну как же? Такой красавец! — продолжал Ратиол, копаясь с вещами. — Огненно-рыжий, высокий крепкий, настоящий боевой конь. И зовут его Пламя, такой…
Оглянувшись, он обнаружил своего приятеля сладко спящим. Собрав сумку, и удобно устроившись в кресле, юноша очень скоро тоже заснул, и даже сны им снились почти одинаковые.
* * *
Конь и в самом деле оказался великолепным. Ровная походка, отличная выездка и умные глаза животного, сразили Ардена. На таком коне можно пройти длинный путь, с минимальным ущербом для своего зада. Юноша всегда считал Шэво идеальной лошадью, но Пламя, как ему показалось, превосходил достоинствами даже знаменитого жеребца ведьмачки.
После лекарства чародея, Арден чувствовал себя, как заново родившимся. В душе ощущался подъем и желание действовать. Все переживания и тревоги ушли, как сон пустой. Впереди на сколько глаз хватало растянулась объединенная армия трех королевств, сзади до горизонта видны были обозы, и ощущение себя одной из составляющих всего этого огромного предприятия, невероятно радовало его сейчас. Эмоциональный и душевный подъем, сопровождал его несколько дней, до самого въезда армии в Элландер. Горожане их встретили криками радости и ликования. Отцы города вручили королям ключи, под рев толпы, славящей Фольтеста. Все, казалось, было замечательным, но юноша, вновь стал чувствовать себя отвратительно.
