Мысли прервались глухим шумом в гостиной, видимо Рольф снова что-то уронил. Гермиона быстро приняла душ и, обмотавшись новым полотенцем, вышла к другу. Тот привык видеть её в подобном виде, поэтому и бровью не повёл, когда она прошла мимо него, что-то бормоча себе под нос. Со стороны они выглядели, как супружеская пара, прожившая вместе очень много лет.
— Не знал, что ты интересуешься чарами разума, — парень покрутил в руках старую книжку. — Их уже давно никто не изучает.
— Я считаю, что это большой промах нашего общества, — крикнула в ответ Гермиона и продолжила перебирать наряды. — Тебе никогда не было интересно, как устроены мысли другого человека?
— Для этого существует легилименция и окклюменция.
— Это не то. Ты просто заглядываешь в голову кому-то или же закрываешь свой собственный разум, — она прислонила к себе тёмно-синее платье. — А что на счёт того, насколько мысли человека устойчивы? Как быстро ты сможешь внушить человеку фальшивые воспоминания?
— Это самая настоящая пытка, — фыркнул Рольф. — Ты сейчас в очередной раз меня убедила в том, что не зря эти чары запретили.
— Ты опять за своё. Не тошни!
Гермиона примерила ещё несколько платьев и остановилась на изумрудном облегающем платье ниже колен. Открытая спина, длинные рукава и никакого бесстыжего выреза в зоне декольте. Она взмахнула палочкой над своей головой, чтобы беспорядочная копна волос улеглась в аккуратную причёску. Чёрные лодочки и минимум макияжа — Гермиона давно не видела себя при таком параде.
— Я готова, — она показалась перед другом. — Мы не опаздываем?
— Нет, — Рольф посмотрел на часы. — Мы как раз вовремя.
Она взяла друга под руку, позволяя тому перенести их в дом Ньюта Саламандера.
***
Она с восхищением слушала истории старого магозоолога, пока Рольф беззвучно повторял все реплики своего деда. Он знал каждую из этих историй и не видел всего того волшебства, которое было заключено в этих вечерних посиделках.
Гермиона давно отвыкла от чего-то столь обычного и тёплого. Весь этот семейный уют был таким чужим для её мира, что внутри всё сопротивлялось и покрывалось острыми шипами, не позволяя сердцу оттаять. Она чувствовала, как в горле стал ком, провоцирующий её на неуместные и ненужные слёзы.
Она становилась немного похожей на прежнюю Гермиону только в этом доме, и с этими людьми. Был ещё один человек, близкий её сердцу и душе, который знал настоящую Гермиону, но он находился так далеко.
Она проснулась и поняла, что уснула прямо у Гарри на руках, а тот даже с места не сдвинулся, оберегая сон своей лучшей подруги. Девушка шевельнула рукой, как Поттер раскрыл глаза и тут же улыбнулся ей.
— Прости меня, — Гермиона выпуталась из объятий Гарри. — Я тебе всю ночь перевела своим неожиданным визитом…
— Ты выспалась? — он заправил за ухо выбившуюся прядь волос. — Ты несколько раз кричала во сне.
— Я впервые выспалась за долгие годы.
— Я рад тебя видеть, Гермиона, — он улыбнулся. — Рад, что мы наконец-то встретились.
— Глупо было с моей стороны находить причины для того, чтобы не возвращаться сюда, — она осмотрелась по сторонам, остановившись на настенных часах. — Кажется, что я спала слишком долго.
— Мы могли бы вместе позавтракать, если ты не спешишь домой…
— Малфой в Америке, — перебила его Гермиона. — Он отмечал свою помолвку с друзьями в том же клубе, где я иногда позволяю себе расслабиться. Он женится, Гарри. Он счастлив! Счастлив!
На её глазах вновь проступили слёзы. Она вспомнила самодовольного Нотта, который забирал поднос с напитками и гордо объявлял ей о предстоящей свадьбе Малфоя. Гермиона чувствовала, как кровь закипала в жилах, а мысли откапывали в голове все те страшные картинки, где блондин валялся в луже крови и с отрезанной головой.
Она так много раз представляла себе, как увидит мёртвого Малфоя, как будет смеяться над его могилой. Не единожды Гермиона продумывала всевозможные сценарии смерти этого человека. Порой она была уверена в том, что с лёгкостью могла бы сама укоротить жизнь своего врага.
Малфой был её врагом, которого она ненавидела всеми фибрами своей души. Она хотела видеть его разлагающееся гнилое тело в подарочной упаковке в качестве своего Рождественского подарка.
— Гермиона! — Рольф щелкнул пальцами перед её лицом. — Земля вызывает Гермиону Грейнджер!
— Прости, — она потерла пальцами переносицу. — Я немного задумалась…
— Дедушка пошел за вином, но кажется, что тебе не до вина.
— Я просто устала, — она выдавила мимолетную улыбку. — У меня ведь скоро День рождения.
— Я в курсе. Странно, что ты сама-то помнишь о нём.
— Я бы хотела пригласить Гарри и Рона в Америку. Мы давно с ними не виделись.
— Ты снова смогла меня удивить, мисс Грейнджер. Хочешь отметить свой День рождения в компании любимых людей? Это что-то новое.
— Близких, — поправила его Гермиона. — Любить я не могу.
— Любить может не всякий, — в трапезной появился мистер Саламандер. — Любовь — это редкий дар, которым обладает лишь по истине светлый человек. А ты, Гермиона, как раз такой человечек.
— Благодарю, мистер Саламандер.
— Когда-то вы с Рольфом поженитесь и подарите этому миру ещё, как минимум, одного человека, который будет способен на эту самую любовь. Ваши сердца чисты и невинны…
Она снова отключилась, услышав последние слова мужчины. Он верил в чистоту их сердец и душ, верил в светлую любовь, пока сама Гермиона давно отрицала всё это в себе. Вся чистота её сердца осталась на полу родительского дома, а невинность была поглощена внутренней темнотой.
Гермиона Грейнджер даже не могла запустить Патронуса. Её выдра больше не вырывалась из кончика волшебной палочки, не было даже малейших искр. Крылья были сломаны, а цвет крови изменился на чёрный — она не знала любви и мечтала только о мести который год подряд.
— Дедушка, мне кажется, что ты снова принялся за старое, — Рольф театрально закатил глаза. — Мы просто друзья.
— Я уверен, что ваши амортенции говорят об обратном! — не отступал мужчина. — Гермиона, милая, скажи мне, чем пахнет твоя амортенция?
— Мистер Саламандер… — её щеки залились краской. — Мне кажется, что это слишком личное…
— Ерунда! — он снова встал со своего места и скрылся за дверью.
— Мерлин! — Саламандер-младший тяжело вздохнул. — Если он намылился в свою кладовку, то этот вечер обречён.
— У него там есть даже амортенция?
— Тебя это удивляет? — Рольф изогнул в фальшивом удивлении бровь. — Ты была в его кладовке. Скажи мне, чего там нет?
— Ты прав.
Она завидовала той лёгкости, с которой говорил Рольф. Казалось, что это самый обычный разговор, но ей было сложно. Гермиона даже не успела понять, как её настроение вновь успело сменить свой оттенок: стало тяжело и больно. Её пугало то, что она всё чаще и чаще теряет себя в воспоминаниях, которые появлялись просто из ниоткуда.
Её сознание забрело в дебри воспоминания трёхлетней давности. Та встреча с Гарри была одновременно необходимой и трудной. В глазах Поттера Гермиона видела тот день, который ни на секунду не отпустил её. Тогда она поняла, что больше, чем Малфоя, боялась увидеть зелёные глаза лучшего друга, а точнее, волнение, заточённое в них.
Больнее смотреть на себя было глазами другого человека, который наблюдал за медленным безумием. Гарри прекрасно осознавал, что происходило с Гермионой, но продолжал молча поддерживать её, а не указывал на очевидные вещи. После того, что она пережила, вероятность того, что она останется нормальной, была очень и очень мала. Грейнджер давно не была нормальной, хотя и носила эту маску довольно умело.
— Ну вот, — её гнетущие мысли прервал Ньют. — Завалялся ещё один флакончик. Давай, Рольф, нюхай!
— Как бабушка тебя терпела? — парень взял флакончик из рук деда. — Ну и? Для меня оно пахнет какими-то сладостями… Это что-то вроде топлёного молока… С корицей? Бред.
— Передай Гермионе, болван! — мистер Саламандер указал на девушку. — Бред! Мерлин, кого я воспитал!
