— Рольф… — еле слышно прошептала Гермиона.
— Простите, мисс, мы доставим его в госпиталь, — протараторил молодой парень.
— Что случилось, мисс Грейнджер? — в зале появился управляющий.
— Неконтролируемый всплеск магии, — она на автомате переключилась в привычное амплуа «адвоката», хотя теперь приходилось защищать себя.
Как бы там Гермиона не сходила с ума, но это никогда не переходило за грань допустимого. Впервые она причинила вред кому-то. Кому-то родному.
Внезапное, но такое чёткое воспоминание блеснуло в голове. Грейнджер стояла на месте, и кажется, что даже перестала дышать.
— Ты тогда говорил мне о нём… — прошептала Гермиона, прокручивая в голове строки из письма от неизвестного отправителя. — Всплеск магии… Рольф, что случилось со мной в прошлый раз? Я ведь не потеряла сознание, я видела свет… Как и тогда, в том ресторане, когда ты говорил мне… О Малфое!
Эта фамилия сорвалась с уст, причиняя несносную боль, раздирая все старые гниющие раны, которые так неумело зашили тонкими нитками. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы провалиться в привычную пустоту, где была только она и тот силуэт… Но ведь это и был Малфой. Он преследовал её всё это время. Он был рядом во сне, в памяти и даже в реальности.
Они ведь виделись с ним — всего на миг, в том торговом центре, а после она получила письмо. Её жизнь уже просто не была полноценной без этого человека. Возможно, что спасти Гермиону от Малфоя могла только его смерть.
Какая-то из стен в голове окончательно рухнула, а на свет пробилась её личность, с которой Гермиона не была ещё знакома, но которая помнила всё, что требовалось для возобновления сжигающего чувства — ненависти.
«Грязнокровка». Вот таким омерзительным и ненавистным именем она звалась. Личность, которая ненавидела Малфоя, которая была готова идти по головам, чтобы увидеть страх, боль и унижение в глазах своего обидчика. Личность, которая без зазрения совести могла убить ни в чём неповинных людей, идеально замести следы своего преступления и не чувствовать никакой вины.
Высокая, с длинными грязными волосами и вся в боевых шрамах. У неё в правой руке был острый нож, а за спиной свисал арбалет. Воинственная и обозлённая на весь мир. Её глаза были чёрными, кожа слишком бледной, а на руках виднелись свежие кровавые подтёки. Кривая ухмылка не сулила ничего хорошего, а лишь указывала на то, что находиться рядом с ней очень опасно.
Это она скрывалась в тёмных болотах души Гермионы, это её боялись остальные личности. Она была корнем всего безумия, всего зла, что жило внутри искалеченной девушки. Каждое принятое Гермионой решение, что несло за собой чью-то смерть и страдания, были утверждены именно этой личностью. В сердце Грязнокровки не было любви — она была монстром. Она такой родилась. Это словно было самое настоящие проклятие Гермионы и оно не могло быть разрушено. Тут уже не могла помочь какая-то чудесная сила любви или прощения, потому что было слишком поздно.
Ненависть была настолько велика, что смогла преодолеть даже чары забвения.
— Гермиона?.. — Рольф поднялся на ноги, не обращая внимания на свою рану. — Гермиона, я всё тебе…
— Не смей! Не смей!
Единственное, на что была способна сейчас эта Гермиона — это ненависть. Ей были уже неважны все чувства Саламандера, а основная её личность была порабощена выбравшимся на свет альтер-эго. Она ненавидела Рольфа за то, как он решился внезапно исковеркать всю её жизнь. Теперь девушка видела лишь мотивы для своей мести.
— Эверте Статум! — выкрикнул парень, молниеносно достав палочку из внутреннего кармана пиджака.
Мощный удар в грудь, а после — секунда невесомости, и опять удар. Она отлетела в стену, а глаза тут же закрылись, пока Гермиона погружалась в непроглядную тьму.
***
Только в этот раз было больно. Девушка чувствовала, как боль распространялась по всему телу, а кости больно ломило. Её левое предплечье больно жгло, кожа на руке начала вздуваться, пока не превратилась в безобразную рану. Она узнала её и горько усмехнулась. Подарок от Беллатрисы вернулся на своё законное место.
Гермиона точно знала, куда нужно идти, будто бы знала все истоптанные тропинки этого мрака. Это был лабиринт, что выстраивался много лет, а карта всех потайных ходов таилась в шрамах. С каждым шагом мысли в голове прояснялись, даря чувство уверенности в себе. Весь её внутренний мир сильно изменился с прошлого раза, будто бы тут прошла самая настоящая гражданская война, а кто-то даже потерпел большие потери. Наверное, это была сама Гермиона.
Спустя какое-то время своей прогулки, она наткнулась на те самые «потери». Мёртвые тела, залитые кровью, уже начали разлагаться. Гермиона села на корточки, прикоснувшись пальцами к холодной коже маленькой девочки. Эта была тринадцатилетняя Джи-Джи. В её руке была зажата сухая ветка цветущей вишни, а лицо навсегда отпечатало весь ужас.
— Прости меня, — она прикусила губу. — Даже тут я не смогла тебя спасти. Даже в моём собственном разуме небезопасно.
Рядом с ней лежала Луна. Гермиона не рискнула к ней прикасаться, словно боялась уловить те ноты боли, что играли в этой личности. Ей было достаточно того, что по телу вспыхивали все старые шрамы, возвращая её в то самое прошлое, которое у неё отобрали месяцами ранее.
И отчего-то стало так больно там, где должна быть пустота.
Она сделала ещё несколько шагов, переступая через тела Грейнджер и Флокс.
— Зато им больше не больно, — из мрака к ней вышла та самая тайная личность, что так долго скрывалась. — Ты же лучше меня знаешь, как они страдали.
— Я думала, что если их не станет, то и моей боли больше не будет, — со слезами на глазах ответила Гермиона. — Но мне больно. Моя жизнь в который раз превратилась в дерьмо.
— И ты знаешь, кому нужно отомстить за это? — с ней говорило её больное альтер-эго, но на самом деле это было её отражение. — Ты ведь знаешь, не так ли?
Безумными были не её личности — безумной была Гермиона. Так было всегда.
***
Когда Гермиона пришла в себя, то единственное, что чувствовала — это неподъёмный груз воспоминаний, что свалились на неё. Плотина была не просто повреждена — её снесло, и девушка захлебнулась под напором своего прошлого. Все её личности погибли в результате этой катастрофы. Все были убиты, осталась только Гермиона.
— Здравствуй, — у её ног сидел Гарри.
Девушка тут же подскочила с места. Из-за резкого движение в глазах потемнело, а желудок свело в больном спазме, пока остатки пищи норовили оказаться на ковру. Её душа разлетелась на миллион осколков под внимательным и виноватым взглядом родных зелёных глаз. Гарри приспустил очки, а Гермиона почувствовала как нижняя губа начала дрожать.
— Гарри… — на выдохе прошептала девушка.
Ей сложно было сказать, что именно она помнила отчётливо, а что казалось лишь больными фантазиями. В голове был самый настоящий хаос из цветных памятных фрагментов и бесконечной палитры чувств. Её внутреннему миру был необходим капитальный ремонт, чтобы научиться заново жить. Словно её пропустили через мелкую мясорубку, а после этого заставили снова воскреснуть.
— Гермиона! — Поттер встал и обнял свою подругу. — Прости меня, Гермиона… Я только хотел, чтобы ты выбралась из своего кошмара… Ты заслуживала нормальной жизни, я даже не мог подумать, что что-то пойдёт неправильно.
Был ли виноват Гарри? Или Рольф? Или Забини, который лишь со стороны приглядывал за ней?
Нет. Единственная их вина заключалась в том, что они слишком отчаянно хотели счастья своей подруге. Они знали лишь сотую часть всех её внутренних конфликтов, и не могли даже предположить, что вся новая жизнь Грейнджер так быстро рухнет. От судьбы нельзя было убежать, переписать что-то, потому что это было против правил. А жизнь не любила, когда кто-то влазил в её планы со своим пером и чернилами.
Они хотели хоть немного исправить ситуацию, но вместо этого собственноручно запустили механизм нового хаоса — более страшного, уничтожающего и беспощадного. У этого хаоса были карие глаза, кудрявые каштановые волосы и красивое имя.
