Гад… Гад… Гад… Змеиное дерьмо… Гад.
6 сентября 1952
Сегодня я получила письмо от Роя Гриммета, он просит прощения за вранье и пишет, что Эдна была замужем. Вообще-то ее погибший муж был героем войны, как и Джимми Сноу. Вот так-то. Небось извелся весь, пока писал это письмо. Все равно ненавижу его, к тому же у него почерк в точности как у моей мамы, с такими же завитушками. А у меня – копия папиного. У нас и глаза с папой одинаковые, голубые, и волосы. Будь мы одного возраста, сошли бы за близнецов.
Мама говорит, я день ото дня становлюсь все больше на него похожа, во всем. В детстве я была милая девочка, но папа, вернувшись с войны, стал играть со мной в грубые, мальчишеские игры и превратил в пацанку. Ну и что в этом плохого? Не выношу фифочексюсюкалок. Сразу на ум приходят инициалы К. Б. Б.
Занятия начнутся не раньше середины сентября, потому что большинство детей, посещающих школу в Магнолия-Спрингз, живут на фермах и должны помогать родителям собирать картошку.
Представляете, я буду вращаться в обществе детей креветочников и картофельщиков.
Мистер Ромео сказал, что Шелл-Бич после Дня труда превращается в пустыню. Жду не дождусь. Надоели туристы с их злобными детками. Кстати, о злобе, я так злюсь на Феликс, что прямо не знаю, как быть. Она сжевала всю желтую бахрому с подушки, которую оставил Джесси Легур. Единственная вещь, доставшаяся мне в наследство, – и напрочь испорчена. Наверно, она это сделала просто со скуки.
Мы с папой пребываем в радостном возбуждении: на следующей неделе состоится соревнование – «Родео пятнистой форели», мы собираемся принять в нем участие и выиграть. Я уверена.
Папа уже месяц назад купил у Харви Андервуда форель-победительницу и положил в морозильник. Маме сказал, что это рыба для чучела. Весит она двенадцать фунтов и две унции [51]. Не представляю, чтобы кто-то поймал рыбину больше нашей. Рекорд составлял тринадцать фунтов, но было это шесть лет назад. У нас отличный шанс!
Человек (то есть мы с папой), поймавший самую большую пятнистую форель в течение трех дней рыбалки, получает первый приз, а это лодочный мотор «Эвинруд», что равнозначно 146 долларам. Второй приз – удочка «Плай-флекс» стоимостью 36 долларов. Нам только лодку останется купить, и все!
13 сентября 1952
Ой, ну вообще, погодите, сейчас расскажу. У меня есть совершенно секретная информация о Кей Боб Бенсон. Моя мама и миссис Родео каждый день пьют кофе и болтают, болтают, болтают. Сегодня я случайно оказалась под окном в тот момент, когда миссис Родео говорила маме, что есть причина, по которой мать Кей Боб Бенсон так ее балует. Потому что Кей Боб Бенсон – ребенок, полученный по спецзаказу!
Когда миссис Бенсон исполнилось сорок, а детей у нее так и не было, она пошла к врачу и выяснила, что с ней все в порядке, а вот у мистера Бенсона проблемы. Ей не хватило мужества сказать ему об этом, и поэтому, рассказала миссис Ромео, Кей Боб Бенсон – результат искусственного оплодотворения, которое проделал над миссис Бенсон врач из Нового Орлеана! Поскольку у мистера Бенсона что-то не то с простатой и завести второго ребенка она не может, не вызвав подозрений у мужа, то Кей Боб Бенсон – ее единственное дитя, других у нее никогда не будет.
Миссис Ромео собиралась рассказать маме о какой-то женщине, с которой крутит роман муж миссис Дот, но тут окно захлопнулось, и я ничего не услышала. Ха! Я знала, что в Кей Боб Бенсон есть что-то смешное!
15 сентября 1952
Завтра последний день «Родео пятнистой форели», все идет по плану. Рано утром в первый день соревнования мы с папой пришли к штабу «Родео», зарегистрировались и отправились к выделенному нам месту на реке. Папа устроил большое показательное выступление: вроде он вовсе не ожидает что-нибудь выиграть, а просто решил порадовать свою дочурку, которой все лето не уделял никакого внимания, поскольку был ужасно занят. И заставил меня каждый день грести туда-сюда по реке: пусть люди видят, что мы рыбачим.
Каждый день мы приходили и бездельничали, дремали и ничего не ловили. Я брала свое духовое ружье «Ред райдер» и стреляла по змеям. И лопала конфеты, а папа пил пиво и рассказывал мне о войне. В пять вечера мы возвращались к штабу «Родео пятнистой форели» в магазине живого корма. Папа говорил: «Что ж, нынче не повезло. Не клюет» – и делал разочарованный вид, чтобы сбить их со следа.
В первый день, когда мы туда приехали, я помахала рукой девочке-инвалидке, Бетти Колдуэлл. Она сказала:
– Привет, Фэй, как поживаешь?
Я ответила:
– Хорошо.
Потом вышла ее мать и направилась прямиком к нам, сунула мне в руки пепельницу из ракушки, которую я прислала Бетти, и сказала – спасибо, не надо больше посылать им пепельниц, поскольку у них никто не курит и не пьет, после чего развернулась и ушла. Она могла бы использовать ее под булавки или еще какие мелочи. Бетти Дэвис, например, курит. Не вижу в этом ничего страшного.
Пока я палила из ружья, убивая время, папа все рассказал про то, как они с мамой познакомились, как ходили по кафешкам и веселились. Они ходили в кафе «Серебряный башмачок», и в кафе «Каса Лома», и в кафе «Капля росы». Папино изложение их романа отличается от маминого. По его словам, она за ним бегала, чтобы он на ней женился, но я-то лучше знаю. Папа говорит, что мог бы заполучить любую девчонку в Джексоне, но выбрал маму, потому что она была очень застенчивая. Однажды днем он приехал за ней в своем голубом «десото» [52] и повез гулять. Сиденье обожгло ей ноги, а он и не знал, пока она не начала кричать. Она была слишком хорошо воспитана, чтобы сказать об этом. Я знаю, что мама у нас леди. Все это говорят, но я не стала бы утверждать, что в ней до сих пор осталась хоть капля той застенчивости.
Форель-победительницу мы переложим из морозилки в холодильник сегодня вечером, чтобы к завтрашнему дню она оттаяла и была свеженькой.
18 сентября 1952
Форель была твердая, как доска, когда папа достал ее из холодильника. Поэтому он положил ее в кастрюлю с кипятком и запер в багажнике машины. Когда мы прибыли к штабу «Родео пятнистой форели», папа опять повыступал насчет того, как ему до сих пор не везло, может, он сегодня хоть одну рыбку поймает. Иначе что же про него подумает его дочурка. Потом мы, как всегда, помотались туда-сюда по реке, чтобы все нас увидели. Потом погребли назад, к своему местечку, и стали ждать, когда разморозится форель. Да, не зря эти холодильники стоили папе чертову уйму денег. Около двух часов дня форель наконец оттаяла, но из-за того, что ее сунули в кипяток, глаза у нее стали мутными. По мне, вид у нее был далеко не свежий. Папа тоже так подумал и начал ругаться. Потом ему в голову пришла идея.
Он сказал: «Никуда не уходи. Если кто-то подойдет, скажи, что я отлучился в туалет». Я сидела и ждала, и надо вам сказать, я не знаю, что может пахнуть хуже мертвой форели.
Примерно час спустя он крадучись появился из кустов, напугав меня до полусмерти. И заставил принести рыбину к кустам, куда он приволок весь свой набор для набивки чучел, включая искусственные глаза и самолетный клей. Искали мы целую вечность, но нашли-таки глаза для форели. Они оказались великоваты и не того цвета, но папа сказал, что судьи вряд ли заметят. Он вырезал у бедной форели настоящие глаза и на их место приклеил пластмассовые. Потом мы сидели и дули на них, чтобы скорей высохли, и часам к четырем рыба имела вид вполне сносный. Правда, странноватый, но папа сказал – ничего, зато кажется, что она умерла от испуга. Я же говорила, мой папа предпочитает во всем видеть светлую сторону.
Только мы собрались уезжать, как мимо на лодке проплыл какой-то старичок и крикнул:
– Слыхал я, Эммет Вивер сегодня утром поймал тринадцатифунтовую.
