– Я упомяну о вас, когда стану писать им письма, – пообещала она.
– Буду очень благодарен, как и всегда, миссис Аллейн. Недавно по моему заказу в Бристоль прибыл груз прекрасного бордоского вина, самого лучшего из всех, которые мне когда-либо доводилось пробовать.
– Ах как чудесно! Джонатан, наверно, будет недоволен, но я не могу переменить своих вкусов. Для меня это самое изысканное вино из всех, и его нужно запасти побольше.
– Джонатану следует помнить о том, что он ваш сын, разве не так, миссис Аллейн? Неужели он совсем равнодушен к бордоскому вину? – спросила Рейчел.
Наступила крошечная пауза, и Ричард послал взгляд, полный немой мольбы, который говорил о том, что она допустила какую-то ошибку.
– Мой сын сражался с французами в Испании и Португалии, миссис Уикс. И хотя он готов согласиться, что война окончена, он не может примириться со старым врагом. Он бы предпочел, чтобы я покупала испанские или немецкие вина.
– И наш король, по-видимому, согласился бы с ним, – вступил в разговор Ричард. – Поскольку таможенные пошлины на французские вина сильно ограничивают их импорт.
– Не знаю, чего можно добиться, лелея в себе такую ненависть, – продолжила миссис Аллейн со вздохом. – Но я хорошо понимаю, что осталась в меньшинстве. Недавно один знакомый в присланном мне письме жестоко раскритиковал мою нетактичность, но я все-таки не могу взять в толк, почему мы должны пить отвратительное пойло, привезенное из Испании, и позволить французам оставлять бордоское исключительно для себя! На мой взгляд, это поразительно неудачный способ их наказать.
– Вы совершенно правы, миссис Аллейн, – с готовностью согласился Ричард. – Это огорчает и меня тоже.
– Но зато цены на французские вина держатся высокими, – заметила леди, лукаво улыбаясь. Ричард смущенно заерзал на кресле. – О, мне известны тайны вашей торговли, так что не нужно излишней стыдливости. Я уверена, вы не заломите неоправданной цены. Во всяком случае, мне, хотя я и вынуждена покупать ваш товар в небольших количествах, а потом прятать его от Джонатана.
Она снова улыбнулась, но уже более холодно.
– Простите, но я не поняла, живет ли ваш сын с вами, миссис Аллейн? – спросила Рейчел. Снова повисла пауза, и опять последовал многозначительный взгляд Ричарда. – Должно быть, вам очень приятно, что… он всегда рядом с вами, – запнувшись, закончила она.
– Конечно, – кратко ответила миссис Аллейн. – Я уехала из нашего дома в Боксе после того, как умер мой отец. Здание было слишком велико для одинокой женщины, и я подумала, что в городе у меня будет больше возможностей развеяться и найти себе общество. Когда мой сын восстановил здоровье после войны, он присоединился ко мне.
Все это было произнесено таким холодным тоном, что Рейчел не нашлась что ответить. Миссис Аллейн молча и не мигая продолжала смотреть на гостью. Когда Рейчел попыталась подыскать какую-нибудь легкую и безобидную тему для дальнейшего разговора, она поняла, что у нее в голове нет на этот счет никаких идей.
Наконец миссис Аллейн перевела взгляд на Ричарда и продолжила с ним разговор с того места, на котором ее прервала Рейчел. Та вздохнула с облегчением и решила больше не раскрывать рта, хотя Ричард много раз оборачивался в ее сторону, улыбался и явно ждал, что она вставит хотя бы словечко. Но Рейчел держала язык за зубами, вежливо улыбалась и старалась не обращать внимания на то, как миссис Аллейн время от времени продолжала поглядывать на нее, почти нехотя, словно ничего не могла с собой поделать. Рейчел видела в ее глазах необъяснимое любопытство, та явно что-то обдумывала, и это лишь усилило сложившееся у Рейчел с самого начала впечатление, будто в этом доме любят наблюдать за гостями. Поэтому она была рада, когда по прошествии примерно сорока минут миссис Аллейн их отпустила, продемонстрировав при этом самые лучшие манеры. Когда они вновь пересекали вестибюль, взгляд Рейчел неожиданно привлекло какое-то движение, словно вспышка света. Через узкую дверь, спрятанную в стенных панелях, там, где начиналась черная лестница, ведущая в подвальный этаж, она увидела наблюдавшую за ними служанку – рыжеволосую девушку с миндалевидными глазами и пристальным взглядом. К своему удивлению, Рейчел узнала в ней подавальщицу, которая им прислуживала, хотя и совсем недолго, во время свадебного ужина. Девушку, которая тогда тоже замерла и странно на нее посмотрела, точно так же, как миссис Аллейн.
– Я же просил не спрашивать у нее о сыне, неужели трудно было от этого удержаться? – проворчал Ричард, когда они шли домой по Лэнсдаун-роуд.
– Нет, не просил, – возразила Рейчел. – Ты лишь сказал, чтобы я не упоминала о той злополучной истории с девушкой, на которой он хотел жениться… Мне подумалось, что миссис Аллейн с удовольствием о нем поговорит, поскольку, как я поняла, ей такая возможность редко представляется.
– Она воспринимает очень болезненно все, что касается сына. Пожалуй, даже слишком болезненно, чтобы разговаривать о нем с малознакомой гостьей.
– Откуда я могла об этом знать, если ты меня не предупредил? – смущенно сказала Рейчел.
У нее было тяжелое чувство, причину которого она не могла объяснить. «Эта леди думала, что ей знакомо мое лицо». Поняв это, Рейчел испытала странное волнение, словно должно было произойти что-то непредвиденное.
– Мистер Уикс, я только что видела подавальщицу из «Головы мавра», она теперь работает у миссис Аллейн служанкой.
– Сейди? Уверен, это была не она.
– Нет, другая. Та, которая принесла один раз вина и пролила его мне на руку. Ты должен ее знать, такая рыжеволосая девушка. Вспомнил?
– Нет. В таверне работает одна только Сейди, и к чему бы ей оказаться в доме у Аллейнов в Лэнсдаунском Полумесяце?
– Я не сказала, что это Сейди, я сказала, что видела другую девушку… И я в том уверена, – продолжала настаивать Рейчел.
– Наверняка ты ошиблась. Я никого не видел. Однако ты справилась со своей ролью хорошо, дорогая. Не сомневаюсь, миссис Аллейн тебя одобрила.
– А я в этом как раз не уверена. Она очень странно на меня смотрела, и ты, наверное, не мог не заметить, когда меня ей представлял, какой у нее был удивленный вид. Тебе не кажется, что ей почудилось, будто она прежде где-то со мной встречалась?
– Как она могла с тобой встречаться, моя дорогая? Я же тебе говорил, что с ней не всегда просто иметь дело. Уверен, она разглядывала тебя из обыкновенного любопытства, как смотрят на любого человека, с которым только что познакомились…
– Я была поражена, когда поняла, что ее сын все это время находился где-то над нами, скрытый от посторонних глаз.
– О да, прости меня. Я думал, ты догадаешься. Его болезнь заключается не только в помрачении рассудка. На войне он был ранен. Одна нога почти не действует, и он страдает от сильнейших головных болей. Так мне сказали. Боли длятся по нескольку дней и лишают его рассудка.
– Бедняга, – пробормотала Рейчел.
– Как я уже говорил, мне довелось видеть его лишь раз или два за все годы, которые прошли с того времени, как с ним случилось несчастье. Он странный и трудный в общении человек, с которым невозможно поддерживать отношения.
– Такие страдания могут любого из нас сделать странным и трудным в общении.
– У тебя доброе сердце, моя дорогая, – проговорил Ричард, пожимая руку жены, которой та держалась за его локоть.
За то небольшое расстояние, которое они прошли от дома Аллейнов, он, казалось, успел расслабиться, и нервическое состояние уступило место бодрому, жизнерадостному, почти ликующему настроению.
– Ах, какая она любезная леди, согласись, – проговорил он, улыбаясь. – И такая красавица… хотя, конечно, не столь привлекательная, как ты.
Рейчел улыбнулась комплименту, но ее все-таки не отпускала мысль о странном возгласе миссис Аллейн и о взглядах, которые та на нее бросала. А кроме того, ее заинтриговала рыжеволосая подавальщица, которую она заметила у черной лестницы. И хотя ей было трудно понять, что все это значит и представляет ли важность, однако странное чувство, будто ее пригласили, чтобы рассмотреть, и что многое в их разговоре с миссис Аллейн осталось недосказанным, лишь возросло.
