Он мне не ответил. Сложил коробки в ящик, свернул футбольное поле.
– Ну что? Идёшь?
Он повернул ключ и открыл дверь.
– Не могу. Учитель приедет. Если я не подготовлю урока, он скажет этим двум, и такое начнётся…
– Ты что? Не хочешь посмотреть на него? Тебе не понравилась моя тайна?
– Не очень. Мне неинтересны сумасшедшие в ямах.
– Но ты дашь мне «Виченцу»?
– Забирай. Мне неприятен твой секрет. – Он сунул коробку мне в руку и вытолкнул меня из комнаты. И закрыл дверь.
Я крутил педали к холму и недоумевал.
Как может быть ему неинтересен ребёнок, сидящий на цепи в яме? Сальваторе сказал, что мой секрет ему неприятен.
Не надо было ему рассказывать. У меня больше не было тайны. А что я этим выиграл? «Виченцу», которую кто-то сглазил.
Я поступил хуже Иуды, который променял Иисуса на тридцать сребреников. Кто знает, сколько команд можно купить на тридцать сребреников…
В кармане у меня лежала коробка. Она мешала мне. Углы впивались в кожу. Нужно было бы выбросить её, но не хватало духу.
Мне захотелось вернуться назад во времени. Я бы отдал пирог синьоре Скардаччоне и ушёл, не заходя к Сальваторе.
Я взлетел на холм с такой скоростью, что, когда подъехал к месту, меня чуть не рвало.
Я оставил велосипед у подножия, остаток пути проделав бегом среди колосьев. Казалось, сердце выскочит из груди, и я был вынужден сесть под дерево, чтобы отдышаться.
Когда я почувствовал себя лучше, я огляделся, нет ли где Феличе. Не было никого. Я вошёл в дом и взял верёвку.
Сдвинул лист и позвал:
– Филиппо!
– Микеле! – Он весь задёргался. Он ждал меня.
– Я пришёл, видишь? Видишь, вот он я!
– Я знал это.
– Тебе сказали это медвежата-полоскуны?
– Нет. Я знал это. Ты же обещал.
– Ты был прав: полоскуны существуют. Только не медвежата, а еноты. Я прочитал это в книжке. Я видел даже их фотографию.
– Красивые, правда?
– Очень. Ты когда-нибудь видел хоть одного?
– Конечно. Слышишь? Слышишь, как они свистят?
Я не слышал никакого свиста. Ну что тут скажешь? Он ненормальный.
– Спустишься? – спросил он.
Я ухватился за верёвку:
– Иду. – И спустился в яму.
В ней царил порядок. Ведро пусто. Кастрюлька полна воды. Филиппо завернут в то же ужасное покрывало, но выстиранное. Щиколотка перевязана бинтом. И на ней больше не было цепи.
– Тебя помыли!
Он засмеялся. Вот зубы ему не почистили, заметил я.
– Кто это сделал?
Одной рукой он прикрывал глаза.
– Властелин червей и его прислужники-карлики. Они спустились и вымыли меня всего. Я им сказал, что они могут приходить мыть меня, когда им захочется, но ты их все равно поймаешь, и что они в любое время, когда захотят, могут убежать, но ты будешь преследовать их много километров без устали.
Я схватил его за руку:
– Ты назвал им моё имя?
– Какое имя?
– Моё.
– А как тебя зовут?
– Микеле.
– Микеле? Нет…
– Но ты только что меня назвал…
– Тебя зовут не Микеле.
– А как?
– Долорес.
– Моё имя не Долорес. Я Микеле Амитрано.
– Это ты так говоришь.
Мне казалось, что он шутит.
– Ну и что ты сказал властелину червей?
– Я ему сказал, что мой ангел-хранитель поймает их.
Я облегчённо вздохнул.
– Молодец! Ты сказал, что я ангел-хранитель. – Я извлёк из кармана кекс. – Смотри, что я тебе принёс. Немножко раскрошился…
Я не успел даже закончить фразу, как он бросился ко мне, схватил то, что осталось от куска, запихнул себе в рот и стал жевать с закрытыми глазами.
Прожевав и не открывая глаз, он стал хватать меня с криком:
– Ещё! Ещё! Дай мне ещё! – И царапал меня ногтями.
У меня больше нет. Клянусь. Хотя подожди… – В кармане у меня лежали конфеты. – На. Держи.
Он разворачивал их, жевал и проглатывал с невероятной быстротой.
– Ещё! Ещё!
– Я тебе отдал все.
Он не хотел верить, что у меня больше ничего нет.
– Завтра я принесу ещё. Чего бы ты хотел?
Он почесал голову.
– Я хочу… хочу… хлеба. Хлеба с маслом. С маслом и джемом. И с ветчиной. И с сыром. И шоколад. Толстый-толстый бутерброд.
– Посмотрю, что есть дома.
Я сел. Филиппо не переставал трогать мои ноги и расстёгивать сандалии.
Внезапно мне пришла в голову идея. Прекрасная идея.
Он не был прикован. Он был свободен. Я мог вывести его наружу.
Я спросил:
– Ты хочешь выйти отсюда?
– Выйти куда?
– Выйти из ямы.
– Из ямы?
– Да. Из ямы. Вылезти из ямы.
Он замолчал. Потом спросил:
– Из ямы? Из какой ямы?
– Вот из этой. Где мы сейчас сидим.
Он отрицательно покачал головой:
– Здесь нет ям.
– А это что, по-твоему, не яма?
– Нет.
– Да яма же! Ты сам это говорил.
– Когда я так сказал?
– Ты сказал, что весь мир полон ям, внутри которых живут умершие. И что луна тоже вся в ямах.
– Ты ошибаешься. Я такого не говорил.
Я начал терять терпение.
– И где мы, по-твоему, находимся?
– В месте, где ожидают.
– Чего ожидают?
– Отправления в рай.
По-своему он прав. Если ты сидишь тут целую жизнь и здесь же умираешь, то твоя душа улетит в рай. Если ввязаться в спор с Филиппо, точно ум за разум зайдёт.
– Давай я тебя вытащу отсюда. Пошли. – Я дотронулся до него, он был весь в поту и дрожал. – Ладно. Ладно. Не пойдём. Успокойся. Я тебе ничего не сделаю.
Он засунул голову под покрывало.
– Снаружи нет воздуха. Я там задохнусь. Я не могу туда пойти.
– Ты что! Снаружи очень много воздуха. Я всё время живу там и не задыхаюсь. С чего бы?
– Ты же ангел-хранитель.
Я должен был объясниться с ним.
– Послушай меня внимательно. Вчера я тебе поклялся, что вернусь, и вернулся. Сейчас я тебе клянусь, что, если ты вылезешь отсюда, с тобой ничего не случится. Ты должен мне верить.
– Зачем мне вылезать отсюда? Мне и здесь хорошо.
Я вынужден был соврать.
– Потому что снаружи – рай. И я должен привести тебя в рай. Я ангел-хранитель, а ты умер, и я обязан привести тебя в рай.
Он задумался на мгновение.
– Ты правду говоришь?
– Истинную.
– Тогда пошли.
Я попытался поставить его на ноги, но они у него не разгибались. Если б я его не держал, он бы упал. Наконец мне удалось обвязать его верёвкой. Я обвернул ему голову покрывалом так он был спокойнее. Я вылез из ямы и принялся тащить его. Он был очень тяжёлый. Он повис в двадцати сантиметрах от земли, скрючившийся и замерший, и я замер у края ямы с верёвкой на плечах, согнувшийся под его тяжестью, не имея сил тащить его.
– Помоги мне, Филиппо. Я сам не смогу.
Но он был словно валун, и верёвка выскользнула у меня из рук. Он упал на дно.
Я заглянул в яму. Он лежал на спине с покрывалом на голове.
– Филиппо, с тобой все в порядке?
– Я в раю? – спросил он.
– Нет ещё, подожди.
Я побежал к дому в поисках доски, шеста, чего-нибудь, что могло бы мне помочь.
В хлеву я нашёл старую, наполовину сломанную дверь, протащил её до самой ямы. Я хотел спустить её в яму и вытянуть Филиппо по ней. Я поднял её за конец, но она, вырвавшись из рук, упала и развалилась на две части. Дерево было почти полностью съедено жучком.
– Микеле! – позвал меня Филиппо.
– Подожди! Потерпи минутку! – крикнул я и взял кусок этой проклятой двери, поднял её над головой и швырнул на каменную лестницу.
Лестница! Я забыл про лестницу!
Она была там, в паре метров от ямы, в плюще, покрывавшем землю и развалины. Прекрасная деревянная лестница. Это с её помощью они спускались в яму.
– Я нашёл лестницу! – крикнул я Филиппо.
И спустил её в яму.
Я затащил его в кустарник, под деревья. Щебетали птицы. Цикады. Тень. Вкусный запах сырой земли и мускуса.
Я спросил его:
– Можно я сниму покрывало с твоего лица?
– Там солнце?
– Нет.
