Положив журнал на колени, я вложила письмо Артура между страницами. Я не могла читать его посреди города. Мне нужно было особое место, знакомое и уединенное. Этим требованиям подходил лишь дом моей тети.
Я распечатала мамино письмо. Но не успела я прочитать ее традиционное приветствие, как на улице раздался крик:
— Папа, быстрее! Джеймс упал в старый колодец!
Джеймс?! Мой Джеймс?
Подхватив юбки, хотя они и так уже давно не касались земли, я побежала за остальными, направляясь к школьному двору. С каждой минутой бега я молилась, чтобы это был не мой Джеймс. Мне нужно увидеть своего малыша, узнать, что с ним все в порядке. Мое сердце опасалось худшего.
Пробегая мимо церковного двора, я старалась не думать о Кларе и тете Адабель, чтобы не почувствовать их недовольства из-за того, что плохо следила за детьми. Задыхаясь, я подбежала к собравшейся толпе, протолкалась к центру. Брат Лэтхэм лежал на земле, всматриваясь в глубокий колодец.
— Он там в порядке. Не провалился на дно, застрял. Принесите веревку. — Когда он оглянулся, его глаза встретились с моими.
Я стала на колени у края колодца, который был накрыт теперь уже сломанными досками.
— Джеймс, это я, Ребекка!
— Прости меня, — послышался сквозь всхлипывания тоненький голосок.
Я наклонилась еще ниже, к самому краю.
— Я здесь, малыш, не бойся. Брат Лэтхэм вытащит тебя.
У меня за спиной раздался плач. Я повернулась, стоя по-прежнему на коленях. Олли прижала Дэна к себе, испугавшись, что он полезет в колодец спасать брата. Кого-то не хватало. Я не могла понять кого.
Затем поняла!
— Где малышка? — заорала я. Пока я поднималась с колен, меня уже всю колотило. Схватив Олли за плечи, я затрясла ее. — Где Дженни?
У нее задрожали губы, и по грязному лицу полились слезы.
— Где…
На мое плечо опустилась рука.
— Она здесь, Ребекка. Ее держит Нола Джин. — Лицо Ирен было спокойным, будто она не понимала, что мы пытаемся спасти маленького мальчика из темной ямы.
Темной ямы! Я опять поползла к колодцу, за спиной хныкала Олли, запуская мое чувство вины по замкнутому кругу в пучину, в какой-то водоворот. Я поговорю с девочкой позже. Сейчас мне нужно помочь Джеймсу.
Я опустила голову в яму.
— Я не оставлю тебя, малыш, обещаю.
В ответ доносился лишь голосистый плач.
Глава 21
Операцию по спасению мальчика возглавил шериф. В его лице не было ни кровинки, и он крайне редко смотрел в мою сторону. К тому моменту, как мужчины достали наконец Джеймса из глубин земли, время обеда давно прошло, но до ужина было еще далеко. Правда, казалось, что малыш пробыл в той яме много часов. На самом деле он был уже достаточно крупным, чтобы не провалиться глубоко. Из толпы донеслись радостные крики, как только ребенка вытянули на солнечный свет. Я отпустила Олли и Дэна и взяла Джеймса на руки.
— Деточка, — прижалась я щекой к его щеке, — с тобой все в порядке? Где больно? — Я расплакалась, хотя думала, что выплакала уже все слезы, стоя у старого колодца.
Кто-то забрал мальчика из моих рук. Шериф. Он держал Джеймса на руках, пока доктор Ризингер осматривал поцарапанные и все в синяках ноги и руки, а после голову и глаза. Затем шериф вернул Джеймса в мои объятия с сочувствующей улыбкой.
Джеймс припал головой к моему плечу, я чувствовала его горячее дыхание на своей шее.
— Там было темно!
— Да, дорогой. — Я похлопала его по спине. — Знаю, что темно. Ты был храбрым мальчиком.
— И холодно!
Я крепче обхватила его руками, пытаясь согреть холодное тельце.
Мальчик поднял голову и заглянул мне в глаза, водя грязными пальцами по моему лицу.
— Было очень интересно, но я рад, что ты меня вытащила. — Малыш опять склонил головку мне на плечо.
У меня опять чуть было не полились слезы, пока я не увидела кивка Ирен. Она взяла за руку одного из своих детей и пошла к фургону. Я поняла, что мы должны сделать так же. Я повернулась к Олли и Дэну, Дженни была между ними.
— Поехали домой. — Я взяла Джеймса за руку, Дженни на руки. Олли и Дэна я бы тоже взяла за руки, если бы у меня их было больше, как у паука. Но мне помог шериф Джефрис, он тихо шел за нами, помогая дойти до фургона.
На этот раз я сидела сзади, у меня на коленях Дженни, Джеймс прикорнул сбоку, Дэн стоял за мной, обнимая меня за шею, Олли сидела рядом, ее юбка накрывала мою. Когда мы тронулись, я беззвучно сказала «спасибо» шерифу.
К тому времени как мы подъехали к воротам, у меня все тело болело так, будто я целый день в одиночку стирала огромные стеганые одеяла. Я сползла вниз, распрямила спину и приготовилась взять Дженни на руки. Тут Джеймс закричал, чтобы я взяла его за руку. Я подхватила малышку и взяла мальчика за руку.
Ирен наклонилась к мужу:
— Ну вот, все прибыли в целости и сохранности.
Я надеялась, что моя слабая улыбка передаст хотя бы каплю моей благодарности, которая росла как луна перед полнолунием во время осеннего равноденствия.
Лэтхэмы уехали, а мы поплелись к дому. Нам нужно было принять ванну, но я не могла заставить себя наполнить бадью, нагреть воду, да еще и запачкать кучу полотенец.
Я положила сумочку на стол, удивляясь, как я не потеряла ее во всей этой кутерьме. И тут я вспомнила про мои письма — от мамы и от Артура.
— Где мои письма?
У Олли округлились глаза.
— Я не видела никаких писем.
Я начала перерывать сумку, выплескивая свой страх криками:
— Где эти письма? Я должна их найти!
Их не было, ни одного.
Олли отступила от меня на шаг, Джеймс придвинулся ближе. Я потерла лоб. Куда я их положила? Так я сидела, потом побежала к школьному двору. Я зажмурилась, стиснула зубы и скомандовала себе вспомнить. Но ничего не вышло. В памяти всплыл только образ Джеймса в темной дыре.
Я упала на ближайший стул, чуть не ударив при этом Джеймса головой. И тут на скамье я увидела журнал. Глубокий вдох изменил мой голос.
— Откуда ты взяла журнал, Олли?
Девочка скривилась. Что это — сосредоточенность, смущение? У меня не было никаких сил над этим задумываться.
— Я не знаю. — Словам вторило отрицательное покачивание головой. — Я не помню. Кто-то дал его мне, когда мы уезжали. Я не знаю. — Девочка опустилась на пол и разрыдалась.
Мне хотелось поступить так же.
«Помоги мне! Помоги мне! Помоги мне!» — звучало у меня в голове, пока я пыталась взять себя в руки. Письма должны где-то быть. Если кто-то подумал поднять журнал и отдать нам, то и про письма подумал. Правда, их могло просто унести ветром, пока никто не видел…
Я почувствовала, что вот-вот закричу. Мама дала бы мне пощечину, чтобы я успокоилась, но мамы здесь нет. Нравится мне это или нет, но я здесь старшая. Я сцепила челюсти и попыталась удержать бушующее во мне торнадо эмоций.
У Джеймса оттопырилась и задрожала нижняя губа, я подтянула его к себе и усадила на колени, но он начал изворачиваться, чтобы вырваться. Олли плакала, сидя на полу, к ее воплям присоединилась Дженни. Я боялась, что и Дэн тоже скоро зарыдает.
Я отодвинула драгоценный журнал тети Адабель. Он соскользнул со скамьи и упал на пол.
Олли вскрикнула:
— Ребекка! Смотри!
Из журнала выпали два конверта.
Опустившись на колени, я собрала их как драгоценности, вдруг вспомнив, что я сама положила их туда!
— Господь нашел их! — пискнул Джеймс, стоявший за мной.
— Что?
— Господь нашел их. Я помолился, и Он нашел их.
Я уставилась на мальчика.
— Ты помолился?
Олли стояла возле брата, положив руку ему на плечо.
— Как мама учила нас. Ничто не является слишком большим или слишком ничтожным для молитвы. Мама и мисс Ада молились обо всем.
У меня открылся рот, затем закрылся. Верь так просто, как дитя, — пришли на ум строки. Так ли это?
Я встала, прижав письма к груди.
— Давайте все ложиться спать.
Олли удивленно посмотрела на меня. Ее плач сменился возмущением.
