— И они пришли? — спросила Рэйчел.
Лора покачала головой и вздохнула:
— Нет. Ни одного. Роджер был обескуражен. Разочарован до глубины души. Он жил с убеждением, что в наши дни и в нашем веке, веке глобальной информации, не существует ничего столь завалящего, чтобы в интернете не нашлось эксперта по данному вопросу. И однако на тот момент в его сети не попалась даже мелкая рыбешка. Он повторял запросы, рыскал по форумам, но спустя несколько недель более или менее смирился с мыслью, что сведений о фильме ему не получить. Он об этом почти не говорил, но я видела, как ему плохо. Ему верилось, что он стоит на пороге… грандиозного открытия, а теперь его отбросили назад к тому, с чего он начал.
Лора отхлебнула вина. В камине внезапно раздался громкий треск, и одно из поленьев выпало из пирамиды. Рэйчел смотрела на огонь, и звуки, что тот издавал, тепло, исходившее от очага, нарисовали в ее воображении маленького мальчика Роджера: вот он сидит на каникулах дома у газового камина и смотрит кино со старой трескучей и хрипящей фонограммой, а его мать на кухне готовит ужин на всю семью…
— Но жизнь не стоит на месте, — продолжила Лора. — На самом деле тогда она даже понеслась вскачь. В том году случились два события, изменившие нашу жизнь, — весной мы переехали, а потом, летом, родился Гарри. Роджер… нет, он не увиливал от домашних дел. Принимал участие, помогал и первые несколько месяцев после рождения Гарри был отличным отцом. Мне казалось, что семейные заботы отвлекают его от разных навязчивых мыслей, но я ошибалась. Воспоминание о фильме преследовало его. И поняла я это, когда он сообщил, что ему предложили написать статью в сборник, задуманный в издательстве «Палгрейв Макмиллан». Сборник был юбилейным, в честь историка кинематографии и кинообозревателя Терри Уорта [12], в 1990-х его считали весьма авторитетной фигурой в своей области. Уорт также был специалистом по утерянным фильмам, и Роджера попросили написать именно об этом аспекте его деятельности. Естественно, я спросила, собирается ли он упомянуть «Хрустальный сад», и он ответил, что скорее нет — по причине недостаточной информации. Он произнес это очень небрежным тоном, и у меня сложилось впечатление, что он выбросил фильм из головы либо, по крайней мере, отодвинул эту тему на задний план. А еще он сказал, что статья потребует серьезных исследований, и меня это не обрадовало, обходиться без его помощи мне было трудновато. Недели две я его вообще не видела. Я была прикована к дому, кормила Гарри, а Роджер с утра до ночи просиживал в библиотеке Британского института кинематографии в Лондоне. Во всяком случае, я так думала. — Лора помолчала, горестно разглядывая вино в своем бокале, но затем встряхнулась и продолжила: — В один прекрасный день я получила электронное письмо от приятельницы, мол, она только что столкнулась с Роджером — и вовсе не в библиотеке киноинститута. Встреча произошла в Библиотеке печатной прессы в Колиндейле. — Она бросила взгляд на Рэйчел: — Что тут смешного? Чему вы улыбаетесь?
— Простите, — ответила Рэйчел. — Просто… я подумала, что здесь замешано что-нибудь… поострее. Он завел роман на стороне, например.
— Это было бы предпочтительнее в некотором смысле, — сказала Лора. — Хотя бы относительно нормальное поведение. Но с Роджером все и всегда было ненормальным. Только он мог обманывать жену, работая не в той библиотеке, где ему полагалось работать. Да и пронырливый изменник из него тоже не получился бы: когда он вернулся домой тем вечером, я рассказала ему про письмо подруги, и он тут же во всем признался. Выяснилось, что в Колиндейле он изо дня в день просматривал телепрограммы в газете «Бирмингем пост» за годы, приходившиеся на середину 1960-х. Я рассердилась, что нетрудно представить, и заявила, что он попусту тратит время. На что он ответил: «А вот и нет! Время я потратил не впустую. Я сузил поиск до двух дней».
«Поиск чего?» — спросила я.
«Даты показа. Вот — взгляни на это». Вынув из портфеля два листа бумаги, он швырнул их мне с тем самодовольным видом, с каким детектив в конце фильма предъявляет убийце решающее доказательство его вины. Я разглядывала бумаги и ничего не понимала. Фотокопии двух телепрограмм из старой газеты. «Хрустального сада» там не было и в помине.
«Разве ты не видишь? — сказал он. — Вот здесь: 14 декабря 1966 года. Среда, дневные передачи. Школьные каникулы только что начались. Мне пять с половиной лет. А теперь взгляни на программу АТВ. Строчка после 13.50».
Я нашла строчку и прочла вслух: «“Против ветра”. И какое отношение это имеет к “Саду”?» Он раздраженно вздохнул, словно имел дело с идиоткой. «Не понимаешь? — спросил он. — Посмотри, когда начинается следующая передача». Я так и сделала. В 16.30, но я все равно не видела здесь никакой связи. «“Против ветра” — пояснил он, едва не задыхаясь от волнения, — это фильм киностудии “Илинг”, место действия — оккупированная Бельгия. И длится он всего девяносто шесть минут. А когда фильм показывают по ТВ, его продолжительность еще короче. Скажем, девяносто минут. Если добавить минут двадцать или двадцать пять на рекламу, в расписании все равно остается огромный пробел. И его необходимо чем-то заполнить». Он торжествовал, я же хмурилась, полагая, что ни к чему хорошему его поиски не приведут. «И вот здесь то же самое, — продолжил Роджер, — только еще лучше. 16 февраля 1967 года, четверг. Опять каникулы. На этот раз показывали “Человека, который умел творить чудеса” по роману Герберта Уэллса, и я знаю, что я его смотрел, когда был в том возрасте. Помню, как смотрел, и очень отчетливо. А идет он всего восемьдесят две минуты! Что увеличивает зазор на целых двадцать минут. И погода была подходящая — двумя днями ранее выпал снег. Я уверен, программу заполнили “Садом”. Пусть не на сто, но на девяносто девять процентов уверен железно. А что это еще могло быть? Я просмотрел все программы и нашел только два вместительных пробела».
«Ты просмотрел их все? — оторопела я. — Сколько же времени на это ушло?»
«Не так уж много, — обиделся он. — Всего дня три-четыре».
Понятно, для меня стало шоком то, как он проводит время. Но история с «Садом» имела цикличный характер. Несколько дней он носился со своим открытием, но дальше дело не пошло. Ему ничего не удалось доказать. Он написал на Центральное ТВ в Бирмингеме, но архивов АТВ у них не сохранилось. Ни документов, ни отчетности. И разумеется, они сочли его чокнутым, телеманьяком своего рода. Минуло месяца три-четыре, и казалось, он опять успокоился.
Академические издания, как вам известно, готовятся медленно. Сборник эссе о Терри Уорте вышел спустя два года, и статью Роджера особенно хвалили как одну из лучших. В этом и заключалось его несчастье: когда Роджер отряхивался от своих наваждений и брался за что-то серьезное, у него получалось очень хорошо. В статье много говорилось о фильме Билли Уайлдера «Частная жизнь Шерлока Холмса», известного тем, что перед выходом на экран его укоротили примерно на треть. В том, что осталось, Холмс и Ватсон едут в Шотландию разбираться с Лохнесским чудовищем. Однажды вечером мы с Роджером вместе посмотрели этот фильм, и думаю, как раз тогда мы и начали размышлять о чудовище и о том, что за ним стоит. У Билли Уайлдера чудовище оказывается подделкой, как и в большинстве других фильмов.
Это был хороший вечер. Мы сидели допоздна, обсуждали все эти фильмы о Лох-несском звере и пытались найти точки соприкосновения между ними. Мы заметили, что, как правило, главные персонажи, столкнувшись с реакцией людей на идею о чудовище — жадное любопытство, граничащее с ужасом, — немедленно норовят на этом нажиться. Тогда и родилась фраза «монетизация чуда»… — Лора запнулась и удивленно покачала головой: — Как давно это было… А я все еще не могу закончить статью за него. Невероятно.
Она погрузилась в молчание. Рэйчел решила, что не помешало бы отвлечь ее от грустных мыслей.
