– Еще раз! Еще раз! – Танкмар захлопал в ладоши. – Пожалуйста, хозяин. Прикажи рыцарям выехать снова.
– Может быть, попозже. Эта машина придумана для величественных размышлений императора, а не какого-то раба.
– И с этой игрушкой император будет проводить целый день?
– Для простаков это игрушка. Для знающих людей – это самое могучее орудие на свете.
Сакс рассмеялся в ночь.
– О, я уже боюсь, господин! Спасите меня от ужасов этих механических гномов! – Он вскочил и принялся, хромая, прыгать вокруг костра. – Вот! Один из них вцепился в мои волосы. Уйди прочь, бестия. Сгори! – Он со смехом повалился в траву и стал кататься по ней, борясь с невидимыми врагами.
– Клепсидра [35], – сказал Исаак.
Танкмар остановился, его лицо покраснело, а глаза стали маленькими и злобно сверкнули:
– Что это значит? Колдовское заклинание? Я превращусь в ползучего гада?
Еврей прокашлялся:
– Клепсидра – название данного arte mechanica [36]. Оно будет пожирать твой дух, как сделало это с твоим народом. Оно – посланец нового времени. Под его весом ломаются тысячелетние старые ценности, и даже боги склоняют перед ним головы. Оно управляет народами, будь то христиане, мусульмане или иудеи. Борются ли народы против него? Пытаются ли они уничтожить его власть? Нет. Клепсидра – желанный гость при любом дворе. Императоры и короли, халифы и визири почитают ее и хвастаются тем, что у них она есть и они понимают, как она устроена. Ничто не свидетельствует о большем уважении, чем такой подарок – клепсидра – своему другу. Эта клепсидра является подарком халифа для Каролуса Магнуса. – Он положил руку на машину.
– Какие же призраки скрываются в ней? – К Танкмару вернулось доверие к старику.
– Она измеряет время. И ничего больше. Она разделяет твой день на часы и минуты. Она приказывает тебе есть, спать или умереть, когда того захочет. Ты будешь молиться на нее и ненавидеть, но если однажды впустишь ее в дом, больше не сможешь без нее жить.
– Эта штука должна повелевать мной? – испуганно улыбнулся Танкмар. – Как же это может быть? Мой народ очень хорошо знает течение времени. Мы измеряем день по длине теней от деревьев. День заканчивается, когда теней уже не видно. Кому нужна для этого какая-то машина?
Теперь наступила очередь Исаака рассмеяться.
– Какой счастливый народ саксы! Дерево показывает им, когда наступает ночь. Признаю, что это несложный метод. Но предупреждаю тебя: клепсидра разделяет день и ночь, как мясник разделывает крупный рогатый скот после убоя. Каждый отрезок времени будет драгоценен для тебя, потому что ты постоянно будешь смотреть на оставшуюся часть, которая будет становиться меньше и меньше. До тех пор, пока наконец уже ничего не останется. И тогда день потерян. Конечно, придет новый. Но сколько их у тебя? Один из них уже прошел, и он уже не вернется. Благодаря этой клепсидре Карл Великий будет учить своих подданных с уважением относиться ко времени, почитать его и наполнять смыслом.
– Значит, император франков будет царствовать с помощью времени вместо меча. Понимаю. – Танкмар задумчиво кивнул.
– Да ничего ты не понял. Не время служит императору, а он разрешает ему властвовать над собой. Несмотря на то что он является одним из самых могущественных людей на земле. Сколько стран он уже покорил! Саксония, Тюрингия, Алемания, Аквитания и Бургундия платят ему дань. Даже направления ветра он окрестил по-новому. Ты знаешь четыре из них: юг, север, восток и запад. Однако франк может ориентироваться по двенадцати ветрам: остронивинт, остзундрони, зундострони, зундрони, зундвестрони, вестзундрони, вестрони, вестнордрони, нордвестрони, нордрони, нордострони и остнордрони [37]. Тем самым он может руководить войском любой величины так же, как каменщик направляет свое долото.
Танкмар завороженно смотрел на старого еврея. В его голове полчища саксов выстраивались в четко организованные боевые порядки, которые под его командой сметали всадников-франков.
Исаак вернул его к настоящему.
– Да! Сколько слов знаете вы, саксы, для деления года? Четыре! Не смешите меня! Великий франк дал году двенадцать детей: винтерманот, горнунг, ленцинманот, остерманот, виннеманот, брахманот, хейуманот, аранманот, витуманот [38] – который у нас как раз сейчас, – виндумеманот, хербистманот и хайлагманот.
Губы Танкмара беззвучно повторяли эти слова.
– И это только начало. Император поделит всю свою империю на области, которыми легче будет управлять. Неужели ты думаешь, что он знает, сколько графов в его стране являются его вассалами и задолжали ему за аренду земли? Империя франков так огромна, что даже сокол не перелетит ее за десять дней. И постоянно все находится в движении. Вассалы умирают, а их наследники становятся преемниками. Являются ли эти наследники сторонниками императора? Оставляют ли вообще после себя умершие люди наследников, которые в состоянии платить аренду? Восстания сотрясают пограничные земли. Опустошаются ли урожайные области? Не берут ли дворяне слишком много денег за аренду своих земельных наделов? Не платят ли они императору слишком мало? Перед правителями франков возникает лес проблем. И их не так просто решить. Однако Карл Великий знает действенное средство. Он посылает туда ураган времени, и тот сметает гнилую поросль. Мы переживаем последние дни этой эпохи, раб. Еще немного, и выживут лишь те, кто умеет измерять, управлять, приводить в порядок и распределять.
Танкмар удивленно слушал хозяина. Во внезапно повисшей тишине он сказал:
– Господин, все эти слова, направления ветров, части года – пожалуйста, научите меня этому. Я хочу воспользоваться их колдовскими силами.
Исаак запнулся.
– Я тебя предупредил. Однако если ты этого действительно хочешь…
Танкмар кивнул.
И в эту ночь он тоже спал на спине Абула Аббаса, убаюканный глубоким дыханием слона.
Стаи ласточек в ночи превратились в звезды.
Сенешаль проснулся от холода. Огонь горел в камине, однако конечности его окоченели. Голова раскалывалась, и виновата в этом была лишь отчасти рана, которая появилась, когда слон уронил его на землю. Злоба обуревала его, лютая ненависть к хромому рабу, огромному животному и иудею. Он прижал руки к вискам и с трудом поднялся. Головокружение отступало. Затем он завернулся в шерстяное одеяло, добрался до окна и стал судорожно хватать ртом воздух, чтобы прогнать тошноту.
Площадь перед резиденцией была заполнена людьми. Сегодня арабам должен прийти конец. Авторитет, который пфальцграф Арно потерял перед городскими воротами, должен быть восстановлен. Толпа кричала и жаждала крови, и она должна была ее получить. В этот раз казнь не будет быстрой. Насилие, муки и кровопролитие должны показать плебсу, что Арно, как и раньше, обладает силой и властью.
Двое пленников сбежали. Ну и ладно! За это мусульмане будут умирать десятью смертями. Изобретательность властителя не знала пределов.
На эшафоте были разложены льняные полотнища, чтобы улавливать соки и части тела несчастных арабов. На солнце блестели всякого рода приспособления. Одного из пленников, самого маленького, уже совершенно раздели и привязали к вертикально стоящей доске, и палач принялся за него. Крики араба доносились до его ушей, хотя сенешаль не мог отличить, были это крики человека, подвергавшегося пыткам, или же вопли зрителей. Да это его и не волновало.
Он устало поплелся назад, к постели, и как раз хотел лечь, когда услышал шаги за дверью.
– Сенешаль, вы не спите?
Он потуже обернул одеяло вокруг своего худощавого тела, подошел к двери и открыл ее. Перед ним стоял Рихольф в панцире, покрытом потом и пылью. Запах, исходивший от солдата, поднял возмущение в измученных лихорадкой внутренностях сенешаля.
