Масрук опустил нож:
– Кажется, вы говорите правду. Почему же я все равно не доверяю вам?
– Не беспокойтесь. Ваша свобода – это мой выигрыш. Это такая же истина, как то, что однажды я буду править этим пфальцем. И вы будете преследовать ваших врагов до того, как вернетесь домой. Не пытайтесь это отрицать. Раб предал вас, и ваша кровь взывает к мести. Разве не так?
Ни единый мускул не дрогнул на лице Масрука.
– Продолжайте!
– Мои люди не оправдали доверия в охоте на беглецов. Но вы выследите и убьете их, потому что вас будет вынуждать честь. Вы скорее умрете, чем упустите этих двоих трусов. Однако я заинтересован не в них. Я хочу вернуть слона.
Масрук погладил свою раздвоенную бороду:
– Вы – франк, которому Бог даровал разум. Как это необычно! Однако как Абул Аббас должен вернуться в Павию? Неужели вы верите, что мы отведем его назад и вернемся к вам?
– Вероятно, этого вы не сделаете. Но я подумал уже и об этом. Ваш друг, – он указал на Санада, – тяжело ранен. Быструю скачку он вряд ли выдержит. Поэтому он останется здесь и будет ожидать вашего возвращения. Через несколько дней он будет достаточно здоров, чтобы вы могли пуститься в путешествие на родину.
– А если мы не вернемся?
– Мы выколем ему глаза. Затем мы сварим его в кипящем масле и с живого снимем кожу. Палач может подвергнуть несчастного пыткам, которые будут длиться несколько месяцев, так, чтобы не наступала смерть.
Масрук подошел к постели Санада. Тот широко открытыми глазами следил за каждым его движением. Повернувшись спиной к сенешалю, Масрук склонился над Санадом и пробормотал ему несколько арабских слов. Когда он выпрямился, сенешалю показалось, что раненый араб стал еще бледнее, чем раньше.
Масрук же сложил руки за спиной и улыбнулся сенешалю.
– Мой маленький друг согласен. Мы чтим ваше великодушие и хотим служить вам. Сопроводите нас к нашим лошадям, чтобы мы могли немедленно пуститься в путь.
Сенешаль глубоко вздохнул:
– Пусть будет так, – наконец сказал он, переступил через находящегося в бессознательном состоянии пфальцграфа и вывел арабов из комнаты.
Солнце стояло уже в зените, когда сенешаль поднялся по ступенькам в свои покои. Арабы исчезли. Никто их не обнаружил. Рихольф недовольно пробурчал что-то, когда узнал об этом плане, но он был всего лишь идиотом, которого можно было стереть в порошок, если он будет приносить неприятности. А теперь все повернется в лучшую сторону.
Еврей и сакс не могли уйти далеко. Один-единственный день был у них в выигрыше, к тому же они были со слоном, а арабы мчались верхом на лошадях словно ветер. Беглецы не доживут даже до следующего утра. Затем животное будет принадлежать ему. А Карл Великий должен будет вернуться в Павию и выразить ему благодарность. Высокая должность будет ему обеспечена. Может быть, его даже призовут в резиденцию императора, в Аахен. И там он вместе с императором будет купаться в знаменитых горячих источниках.
Когда сенешаль распахнул дверь в свою комнату, он вынужден был признать, что недооценил арабов. Пфальцграф Арно все еще лежал на полу, но под ним уже расползлась лужа крови. Он был мертв. «Маленький араб, – подумал сенешаль. – Это он убил графа». К его отчаянию присоединился страх. А где же убийца сейчас?
Он резко повернулся, однако за спиной не было никого. Да, араб все еще лежал на постели. Однако из его живота торчала рукоятка кинжала, который Масрук аль-Атар отобрал у пфальцграфа. И тут Сенешаль понял все и от ужаса закрыл рот руками.
Масрук передал раненому клинок и приказал ему зарезать себя и пфальцграфа. Теперь арабы были свободны. Может быть, они и совершат свою месть, однако в Павию уже не вернутся.
Дверь резко распахнулась, и Рихольф взглядом, исполненным ужаса, уставился на сенешаля:
– Сенешаль, что вы наделали? – прошептал огромный страж.
Из трупа Санада кровь капала на шерсть на постели и на пол, где смешивалась с застывшими жизненными соками пфальцграфа.
Рихольф взмахнул мечом.
13
На рассвете Исаак и Танкмар снова отправились в путь. Когда солнце поднялось выше, они заметили в долине крестьянскую усадьбу.
– Надо посмотреть, есть ли у крестьян немного провианта на продажу. – Исаак взял под уздцы серую в яблоках лошадь Танкмара. – Ожидай здесь и смотри, не появятся ли преследователи из Павии. Спрячься вместе с Абулом Аббасом вон в том лесу.
Прежде чем Танкмар успел возразить, еврей уже исчез. Несмотря на свои раны, он так гнал коня к крестьянским дворам, словно вел за собой целое войско византийских рыцарей, вооруженных копьями.
Усадьба не выглядела бедной, и это вселило в Исаака надежду. Огромный дом, совмещенный с сараем и стойлами, был накрыт осевшей соломенной крышей, поросшей мхом. Перед домом стоял сарай для зерна на четырех сваях, на площадке было много сена, расположенного так высоко над землей, что ни наводнение, ни вредители не могли повредить запасы. Еще одна небольшая крыша была сооружена прямо на земле. Под ней, был уверен Исаак, находился погреб – яма в земле глубиной в человеческий рост, вырытая для продуктов питания. На какой-то момент он задумался, не стоит ли ему просто проехать к погребу, украсть то, что нужно, и снова исчезнуть, пока крестьяне не поймут, что здесь произошло. Однако, в конце концов, он был посланником императора, а не каким-то грабителем с большой дороги.
На топот копыт из дома появилась какая-то фигура. Подъехав ближе, Исаак увидел, что это женщина. Несмотря на то что она казалась моложе его, ее спина уже была согнута от работы в поле. На голове у нее был обруч, волосы были небрежно заплетены в косы, и она воспаленными глазами смотрела на всадника.
Исаак не стал слезать с коня.
– Да осветит Господь ваши дни, женщина! Я посланник императора, и мне нужно пополнить запас провианта. Позовите хозяина!
Женщина схватила коня за уздечку и с силой повернула голову животного к себе. Ее голос превратился в шипение:
– У крестьянина нет времени на людей, подобных тебе. Здесь есть нечего. Убирайся вон!
Она отпустила уздечку и ударила коня ладонью между глазами так, что раздался резкий хлопок. Животное испугалось. Исааку пришлось приложить все усилия, чтобы конь не сбросил его с себя.
– Как я уже сказал, – он силой заставил коня успокоиться, – я посланник императора, вот его печать. Может быть, вы не умеете читать, однако к императорской печати должны проявить должное почтение.
Он поискал в своем плаще свиток пергамента, однако его рука ощутила лишь пустоту. И тут он вспомнил, что охранная грамота императора потерялась в Павии. Его охватил ужас. Как же ему придется проехать через всю страну без этой грамоты?
– Не знаю я никакого императора! И не хочу иметь с ним никакого дела, так же как и с тобой. – Крестьянка уперлась обеими руками в коня, пытаясь оттолкнуть его.
Это было уж слишком. Исаак уже хотел повысить голос, но тут из дома донесся крик ребенка. Женщина побледнела.
– Пошел вон, – крикнула она, затем резко повернулась и исчезла в темноте за дощатой дверью.
Крик повторялся снова и снова. Исаак даже и не думал о том, чтобы исчезнуть из этого странного места. Любопытство заставило его слезть с коня и следом за крестьянкой броситься в дом.
Внутри царил полумрак. С правой стороны обнаружилось еще одно помещение с очагом посредине. Густой слой сажи лежал на всем. Запах дыма и гнилого дерева перекрывал какой-то едкий запах испарений. Исаак закрыл рукой рот и нос и подслеповато осмотрелся вокруг. Крестьянка стояла, наклонившись над подстилкой из соломы, на которой лежал ребенок. Это был мальчик от силы лет десяти. Еще одна женщина, помоложе первой, промокала ему лоб. Он кричал. Несколькими шагами Исаак очутился рядом с ними. Он оттолкнул в сторону жену крестьянина, посмотрел на ребенка и увидел то, что заподозрил уже тогда, когда уловил резкий запах.
И тут крестьянка ударила его по его вывихнутому плечу с такой силой, что он упал на колени.
