Гарри умолк и несколько минут не произносил ни слова. Взгляд его скользнул по простыне к тому месту, где она прикрывала живот, и я понял, что он хотел убедиться, не потревожил ли его шепот того, кто там лежал.
– Там была складка, – проговорил он еще медленнее и так тихо, что я вынужден был наклониться. – Видишь, вот она. В нее он и забрался. Я чувствовал, как он ползет по пижаме к животу. Потом он перестал ползти и теперь лежит там в тепле. Наверное, спит. Я тебя уже давно жду.
Он поднял глаза и посмотрел на меня.
– Как давно?
– Уже несколько часов, – прошептал он. – Уже несколько, черт побери, часов. Я не могу больше лежать неподвижно. Мне хочется откашляться.
В том, что Гарри говорит правду, не приходилось сомневаться. Вообще-то, на крайтов это похоже. Они ползают вокруг человеческих жилищ и любят тепло. Странно только то, что змея до сих пор не укусила Гарри, а укус у нее смертельный. Ежегодно в Бенгалии, главным образом в деревнях, крайты убивают довольно много людей.
– Хорошо, Гарри, – заговорил я тоже шепотом. – Не двигайся и ничего больше не говори без надобности. Ты же знаешь – если его не пугать, он не укусит. Сейчас мы что-нибудь придумаем.
Неслышно ступая, я вышел из комнаты, взял на кухне острый ножик и положил его в карман брюк на случай, если что-то произойдет, пока мы обдумываем план действий. Вдруг Гарри кашлянет, пошевелится или сделает что-нибудь такое, что испугает змею и она его укусит, тогда я надрежу место укуса и высосу яд. Я вернулся в спальню. Гарри по-прежнему был недвижим, и пот струился по его лицу. Он следил за тем, как я иду по комнате к кровати, ему не терпелось узнать, что я затеял. Я остановился возле него в раздумье.
– Гарри, – зашептал я, почти касаясь губами его уха, – лучшее, что я могу сделать, – это очень осторожно стянуть с тебя простыню. А там посмотрим. Мне кажется, я смогу это сделать, не потревожив змею.
– Не будь идиотом.
Голос его прозвучал бесстрастно. Каждое слово он произносил медленно и осторожно, и фраза не прозвучала грубо.
– Но почему?
– Она испугается света.
– Тогда, может быть, быстро сдернуть простыню и сбросить змею, прежде чем она успеет укусить?
– Почему бы тебе не пригласить врача? – спросил Гарри.
Его взгляд выражал то, о чем я бы и сам мог догадаться.
– Врача? Ну конечно. Вот именно. Сейчас вызову Гандербая.
Я на цыпочках вышел в прихожую, разыскал в телефонной книге номер Гандербая и попросил телефонистку побыстрее соединить меня с ним.
– Доктор Гандербай? – сказал я. – Это Тимбер Вудс.
– Хэлло, мистер Вудс. Вы еще не спите?
– Послушайте, не могли бы вы немедленно приехать? И захватите змеиную сыворотку.
– Кто укушен?
Вопрос был задан так резко, будто у меня выстрелили над самым ухом.
– Никто. Пока никто. Гарри Поуп в постели, а на животе у него лежит змея и спит – прямо под простыней.
Секунды три в трубке молчали. Потом медленно и отчетливо Гандербай произнес:
– Передайте ему, чтобы он не шевелился. Он не должен ни двигаться, ни разговаривать. Вы понимаете?
– Разумеется.
– Сейчас буду!
Он положил трубку, и я отправился назад, в спальню. Гарри следил за тем, как я приближаюсь к нему.
– Гандербай сейчас приедет. Он сказал, чтобы ты не шевелился.
– А что он, черт побери, думает, я тут делаю?
– Слушай, Гарри, и еще он сказал, чтобы ты не разговаривал. Вообще не разговаривал. Да и я тоже.
– Почему бы тебе тогда не заткнуться?
Пока он говорил, уголок его рта быстро дергался, и продолжалось это, даже когда он замолчал. Я достал платок и очень осторожно вытер пот на его лице и шее, чувствуя, как под моими пальцами подергивается та мышца, которая служит для выражения улыбки.
Я выскользнул на кухню, достал лед из морозилки, завернул его в салфетку и принялся разбивать на мелкие кусочки. Мне не нравилось, что у него дергается уголок рта. Да и то, как он разговаривал, мне тоже не нравилось. Я вернулся в спальню и положил на лоб Гарри мешочек со льдом.
– Так тебе будет лучше.
Он сощурил глаза и, не раскрывая рта, резко втянул в себя воздух.
– Убери, – прошептал он. – У меня от этого начинается кашель. – Мышца снова задергалась.
По комнате скользнул луч света. Это Гандербай свернул на своей машине к бунгало. Я вышел встретить его с мешочком льда в руках.
– Как дела? – спросил Гандербай и, не дожидаясь ответа, прошествовал мимо меня; он прошел через веранду, толкнул дверь с сеткой и ступил в прихожую. – Где он? В какой комнате?
Оставив чемоданчик на стуле, он последовал за мной в комнату Гарри. На нем были мягкие тапочки, и передвигался он бесшумно и мягко, как осторожный кот. Скосив глаза, Гарри наблюдал за ним. Дойдя до кровати, Гандербай посмотрел на него сверху и улыбнулся со спокойной уверенностью, кивком дав Гарри понять, что дело тут простое и не о чем беспокоиться, а нужно лишь положиться на доктора Гандербая. Затем он повернулся и вышел в прихожую, а я последовал за ним.
– Прежде всего попытаемся ввести ему сыворотку, – сказал он и, раскрыв свой чемоданчик, занялся необходимыми приготовлениями. – Внутривенно. Но мне нужно быть осторожным. Он не должен дрогнуть.
Мы прошли на кухню, и он прокипятил иглу. Взяв в одну руку шприц, а в другую – небольшой пузырек, он проткнул резиновую пробку пузырька и начал набирать бледно-желтую жидкость. Потом протянул шприц мне:
– Держите его, пока он мне не понадобится.
Он взял чемоданчик, и мы вернулись в спальню. Глаза Гарри были широко раскрыты и блестели. Гандербай склонился над Гарри и очень осторожно, будто имел дело с кружевом работы шестнадцатого века, закатал ему до локтя рукав пижамы, не пошевелив руку. Он проделал все это, не касаясь кровати.
– Я сделаю вам укол, – прошептал он. – Это сыворотка. Вы почувствуете слабую боль, но постарайтесь не двигаться. Не напрягайте мышцы живота.
Гарри взглянул на шприц.
Гандербай достал из чемоданчика красную резиновую трубку и обмотал ею его руку выше локтя, затем крепко завязал трубку узлом. Протерев небольшой участок кожи спиртом, он протянул мне тампон и взял у меня шприц. Поднеся его к свету, он, сощурившись, выпустил вверх тоненькой струйкой какую-то часть желтой жидкости. Я стоял возле него и наблюдал. Гарри тоже не спускал с него глаз; лицо его блестело от пота, точно было намазано толстым слоем крема, который таял на коже и стекал на подушку.
Я видел, как на сгибе руки Гарри, стянутой жгутом, вздулась голубая вена, а потом увидел над веной иглу, причем Гандербай держал шприц почти параллельно руке, втыкая иглу через кожу в вену, втыкая медленно, но так уверенно, что она входила мягко, словно в сыр. Гарри закатил глаза, закрыл их, потом снова открыл, но не шелохнулся.
Когда все кончилось, Гандербай склонился над ним и приставил губы к уху Гарри.
– Даже если теперь она вас и укусит, все будет в порядке. Но только не двигайтесь. Прошу вас, не двигайтесь. Я сейчас вернусь.
Он взял свой чемоданчик и вышел в прихожую. Я последовал за ним.
– Теперь ему ничто не угрожает? – спросил я.
– Не совсем так.
– Но как же все-таки помочь ему?
Маленький врач-индиец молча покусывал нижнюю губу.
– Укол ведь должен хоть как-то защитить? – спросил я.
Он отвернулся и направился к дверям, выходившим на веранду. Я подумал было, что он собирается выйти из дома, но он остановился перед дверьми с сеткой и уставился в темноту.
– Сыворотка эффективная? – спросил я.
– К сожалению, не очень, – не оборачиваясь, ответил он. – Может, она подействует. А может, и нет. Я пытаюсь придумать что-нибудь другое.
– А что, если мы быстро сдернем простыню и сбросим змею на пол, прежде чем она успеет укусить его?
– Ни в коем случае! Мы не имеем права рисковать.
Голос его прозвучал резче обычного.
– Но ведь нельзя же ничего не делать, – сказал я. – Он начинает психовать.
– Пожалуйста! Прошу вас! – проговорил он, обернувшись и воздев руки. – Ради бога, потерпите. В таких случаях не действуют очертя голову.
