Наше первое выступление на футболе провалилось со страшным треском. В первой четверти с Вернона Мусбургера сбили шлем, эта тяжелая штуковина слетела и ударила по правому колену Мадж Фейрклос, лучшую танцовщицу из нашей команды болельщиц, и ее пришлось уносить с поля. Вернону надо вату набивать под шлем, чтобы держался на голове.
За пять минут до окончания второй четверти мы с Пикл побежали переодеваться из костюмов болельщиц в оркестровую форму, но какой-то идиот запер дверь раздевалки. Мы помчались наружу, и мне пришлось выбить окно, чтобы влезть. Пикл – одна из немногих, кто умеет играть, плюс к этому мы обе – важная часть построения, особенно когда изображаем слово ВПЕРЕД. Короче, кое-как мы переоделись и присоединились к оркестру, когда он уже выходил на поле. Мисс Филпот перенервничала и слишком рано подала команду «на выход». Мы вышли, когда игра еще не закончилась, и помешали нашей команде заработать тачдаун. Бас-барабанщик уронил палочки, стараясь увернуться от игрока, и ему пришлось барабанить кулаком.
Мы выстроились в форме колокольчика и сыграли «Школьные деньки» и «Динь-дилидон – звенит колокольчик». Прошло нормально. Потом сыграли «Домашний любимчик учительницы» и перестроились в большое яблоко.
Когда я шагала мимо Эдвины Уикс, которая играет на тарелках, она завопила: «Глянь на свою руку!» Я порезалась, разбивая окно, и кровь капала на саксофон. Я надеялась, что не умру в качестве составной части яблока на футбольном поле Магнолия-Спрингз. Нелепая была бы смерть.
Времени размышлять у меня не было, потому что все перестраивались в слово ВПЕРЕД и играли «Мистер Тачдаун, США», кроме меня, я, разумеется, играла «Леди Испании». Потом мы выстроились в большой футбольный мяч с тамбурмажорами в центре, которые изображали шнуровку. Каждый раз, как Эдвина Уикс оказывалась рядом, она вопила: «Глянь на свою руку!» – и скоро она всем стала кричать: гляньте, гляньте, мол, на ее руку. Пришлось целую вечность стоять и ждать, пока Кей Боб Бенсон в своем дрянном синем военном костюме с блестками выделывает фокусы, управляясь сразу с двумя жезлами, подкидывая их по очереди и ловя сзади за спиной. И ведь ни разу не промахнулась.
К этому времени у меня вся рука была в крови. Я подумала: если придется умереть, пусть это случится посреди номера Кей Боб Бенсон, чтобы уж напакостить ей напоследок.
Когда мы ушли с поля, Эдвину Уикс вырвало, а Пикл перевязала мне руку моим гольфом, чтобы остановить кровь. Костюм болельщицы, конечно, проигрывал без одного гольфа, но ничего другого нам не пришло в голову. Мы выступали до конца, и наши победили.
После этого болельщицы должны выбежать на поле, обнять футболистов и сказать, какие они молодцы. Батюшки, ну и пахнут же они! Никто не предупреждал меня, что они будут такие потные и вонючие. Наверно, мой командный дух слабоват.
Сегодня запястье у меня заклеено пластырем и смотрится классно, можно подумать, я хотела свести счеты с жизнью. В школу я явилась в черных очках, и Пикл всем сказала, что я пережила серьезную личную драму и лучше меня об этом не спрашивать. Видели бы вы, как на меня все смотрели! Завтра мы разыграем в школе эту серьезную личную драму, надо только придумать все как следует. Думаю, она будет иметь отношение к Тони Кёртису [74] и его недавней женитьбе.
11 октября 1956
Джимми Сноу вернулся и подарил мне 25 долларов. Мы с Пикл пошли по магазинам, вооружившись журналом «Севенти». Я купила пару белых кожаных мокасин и несколько воротничков, в том числе один меховой на зиму, ненавижу воротнички, но Пикл они нравятся, а еще несколько свитеров и пару новых юбок.
Пикл уверена, что когда похолодает, нас пустят к Батарее для выпускников. У выпускников есть специальная батарея в конце коридора, рядом с кабинетом директора, вокруг которой они зимой греются. И хотя мы еще только в десятом учимся, но если станем популярны, нас могут и принять. Приходится прилагать много усилий, чтобы завоевать популярность, всем подряд улыбаться, даже тем, на кого смотреть тошно.
Ходили мы с Мастардом и Марионом Юджином в кинотеатр для автомобилистов «Втулка» на двойной сеанс: «Земля против летающих тарелок» и «Лачуга на шоссе 101» с Терри Мур и Фрэнком Лавджоем [75]. Все шло хорошо, пока не началась «Лачуга на шоссе 101». Мальчишки набулькались пива и посчитали слово «лачуга» таким смешным, что всякий раз, как его произносили с экрана, они корчились от смеха и визжали. Пикл заставила Мастарда перелезть на заднее сиденье, а я села рядом с ней на переднее и смотрела кино. Картина-то хорошая, вся про шантаж и преступления.
Мы с Пикл решили написать Терри Мур, сказать, что она слишком часто снимается в фильмах о преступлениях и грабеже. Пусть бы сделала смешной фильм, комедию, или, может, мюзикл, а то все эти злодеяния могут дурно повлиять на ее характер.
15 октября 1956
Я больше никогда в жизни не смогу ни на кого из школы глаз поднять. Меня так никогда в жизни не унижали. Впору бросить школу и идти работать на картофельный склад вместе со слабоумными. Моя лучшая подруга сейчас могла бы меня поддержать, но она прилегла поспать в соседней комнате. А виноват во всем ее дурацкий брат, который привел этого дурацкого мула к этому дурацкому бассейну.
Мы с Пикл с удовольствием плавали. На мне был раздельный купальник с цветочками и резиновая шапка с такими же цветочками. И тут Лем привел этого кретинского мула и предложил:
– Давай прокачу тебя на Мелассе.
Я ответила, что боюсь ездить на лошадях. Он говорит – не бойся, я просто повожу его по парку.
Моя дорогая подруга Пикл сказала (цитирую):
– Да ладно, пойди покатайся, он у нас смирный, как ягненок.
Я взгромоздилась на зверюгу, а на нем вместо седла индийское покрывало. Спрашиваю Лема, за что же мне держаться.
Он говорит:
– Держись за мула.
Я спрашиваю:
– Ему не будет больно?
Он:
– Нет, мулы ничего не чувствуют.
И повел меня по парку, но я испугалась, вспомнив историю миссис Дот о девушке из Мемфиса, которая упала с лошади. Животное наступило ей на правую грудь и раздавило, теперь она с одной ходит. И я попросила Лема ссадить меня.
И в это мгновение Меласса, который, по словам Лема, ничего не чувствовал, ужалила пчела, и он сорвался с места и развил бешеную скорость. Галопом он вырвался из парка и помчался по шоссе номер 3. Пришлось держаться одной рукой за гриву, а другой за очки. На каждом прыжке я подскакивала фута на три. Я беспрерывно орала «Тпру, тпру!», но бестолочь Меласс даже не подумал остановиться. Примерно через полмили я увидела, что навстречу мне едут джипы, полные солдат. Им пришлось свернуть на обочину, чтобы меня не сбить, а когда я скакала мимо, солдаты провожали меня улюлюканьем и свистом, от души колотя ладонями по бортам. Вот тогда-то я и обнаружила, что верх от моего купальника слетел и я скачу по шоссе голая. Там выстроились штук двести джипов, и прикрыться руками я не могла, потому что убилась бы.
Пришлось выбирать между достоинством и смертью, и я едва не выбрала смерть. Слышали бы вы, как изгалялись эти солдаты. Можно подумать, они никогда не видели голой девушки верхом на лошади. Господи боже мой, даже я читаю «Нэйшнл джиографик».
Меласс свернул с шоссе и, проскакав три поля, вернулся к дому Пикл. И остановился точнехонько перед Лемом, с которым стояла половина футбольной команды Магнолия-Спрингз. Увидев среди них Флику Хикса, я кинулась в дом и спряталась в комнате Пикл, но она все еще ждала меня у бассейна. Когда она наконец вернулась, я рассказала ей, что случилось, и Пикл постаралась успокоить меня, сказала, что ребята наверняка ничего не заметили, потому что, скорей всего, пялились на мою цветастую резиновую шапочку, она ведь такая красивая – глаз не оторвать.
Надеюсь, она права, но мне все равно хочется умереть от стыда. А что, если в армии узнают мое имя и в газете напечатают, как я скакала по шоссе с голой грудью? Тогда у нас не будет шансов когда-нибудь попасть к Батарее для выпускников, хотя Пикл готова поклясться на Библии, что это была не я.
