Ответом ему была настороженная тишина. Логику его суждений пока никто себе не уяснил.
— Начиная с нынешнего года, — торжествующе возвестил Трендинг, — Премия Уиншоу будет присуждаться… лучшей премии Великобритании.
Присутствующие, разинув рты, шумно выдохнули — а-а-аах! — потрясенные дерзостью и одновременно простотой этой идеи. Ну конечно же! Существует ли лучший способ установить главенство Премии Уиншоу над всеми до единой наградами, раздаваемыми в Британии? Отныне Букер, Тернер, Меркюри, Стерлинг и все остальные будут биться друг с другом в смертельной схватке и отпадет необходимость в обнародовании критериев отбора, поскольку фундаментальная бессмысленность сравнения будет возведена в принцип, что и обеспечит Премии Уиншоу долгожданный престиж. Организаторы других премий на первых порах, скорее всего, откажутся сотрудничать, но и пусть. К рассмотрению примут все премии, подавали они заявку или нет, а кроме того, каждая ежегодная церемония будет обставлена столь роскошно и гламурно и привлечет внимание СМИ в таком количестве, что не пройдет и нескольких лет, как все будут рваться в номинанты Уиншоу. Так оно и вышло. Медиа немедля ухватились за это новшество, и вскоре церемония вручения Премии Уиншоу, проходившая в ноябре, превратилась в одну из наиболее широко освещаемых календарных дат общественной жизни. После немного сбивчивого и в общем предсказуемого старта (в первый год наградили Премию Тернера, во второй — Поэтическую премию) Премия Уиншоу, сбалансировав тактику со стратегией, набрала мощь и размах. Ударным стал 2005 год, когда победителем провозгласили Премию Гиглзвика (скорее даже конкурс в малюсеньком городке) за лучший цветочный дизайн в почтовом отделении в английской глубинке; тут публика и осознала, что Уиншоу имеет дело не только с «большими ребятами», но и с любой задиристой самодеятельной командой, которой посчастливится попасть на глаза судьям. В 2008-м Уиншоу вторглась в Европу, а в 2011-м отважно, хотя и не без риска для своей репутации, наехала на Америку, обретя статус поистине глобальной и межконтинентальной награды. Церемония 2012-го выдалась невероятно зрелищной, когда Пулитцеровская премия шла ноздря в ноздрю с Нобелевкой по физике, но в последнюю, чрезвычайно драматичную минуту вперед вырвались французы с литературной Премией Медичи за лучшее зарубежное произведение. С каждым годом Премия Уиншоу росла и крепчала, а ставки повышались. В финансовом выражении она взлетела до миллиона фунтов стерлингов, которые вручали победителю-везунчику, и 2013-й обещал стать очередной вехой в ее истории.
* * *
Местом проведения церемонии выбрали Центральную библиотеку Бирмингема, что на Столетней площади в самом сердце города. Это необычное монументальное здание, выстроенное голландским архитектурным бюро «Меканоо», беззастенчиво славило постмодернизм, особенно выпукло проявившийся в сверкающем фасаде, украшенном тысячами золотистых завитушек. Библиотеку, которая обошлась Бирмингемскому муниципалитету в умопомрачительные 187 миллионов фунтов, провозгласили решающим аргументом против скептиков: что бы там ни говорили, Британия еще не погрязла в невежестве и мещанстве; ее восхваляли знаменитые писатели и другие видные деятели, и им дела не было (либо они не знали) до того, что в городе — как и во многих других местах — готовятся к ликвидации целого ряда маленьких и не столь престижных районных библиотек. (И, словно этого было мало, примерно через год после открытия библиотеки, когда стало окончательно ясно, что этот дорогостоящий проект изрядно растряс городскую казну, муниципалитет объявил о необходимости урезать расходы по обслуживанию библиотеки на 1,3 миллиона фунтов в год, что неминуемо означало сокращение рабочего времени и увольнение почти половины сотрудников.) По каким-то своим соображениям организаторы Премии Уиншоу сочли, что лучшей площадки для проведения церемонии не сыскать.
Хотя и не предназначенная для масштабных публичных мероприятий, библиотека выразила готовность к адаптации ради такого случая. Первый этаж целиком отвели под церемонию, а для 720 приглашенных расставили шестьдесят столов. Полиция, службы безопасности и Особый отдел присутствовали во внушительном количестве — в конце концов, в гостевом списке этого года значились Ричард Докинз, Трейси Эмин [16], Мишель Уэльбек и блистательная модель, переквалифицировавшаяся в певицу, Даниэль Перри, так что ухо следовало держать востро.
Не дремала охрана и в отеле «Хаятт Ридженси», что находился напротив библиотеки и где большинство гостей намеревалось ночевать. Именно там, на шестнадцатом этаже отеля, в огромном двухместном номере разыгралась огорчительная сцена всего за час до начала торжественного ужина. Люсинда и Натан впервые ссорились.
— Прости, мне очень жаль, — говорил Натан.
— Это так не похоже на тебя, — отвечала Люсинда, — нарочно подстроить подобную ситуацию. Поставить меня в столь неловкое положение.
— Ответственность полностью беру на себя. Это моя вина. Я должен был пояснить старшему инспектору Кондоузу, что нам нужны отдельные номера. Он же решил, поскольку ты — моя гостья, забронировать номер на двоих.
— И ты утверждаешь, что в отеле не осталось свободных номеров?
— Ни единого.
— Что ж, это весьма… мучительно. Не могу подобрать иного слова.
— Люсинда, мы с этим справимся, если ты возьмешь себя в руки. Смотри, какая широкая кровать…
Она в ужасе поглядела на него:
— Ты же не хочешь сказать, что мы ляжем на нее вместе?
— Тогда взгляни на диван. Мужчина моих размеров на нем прекрасно устроится и отлично выспится.
Она оценивающе присмотрелась к дивану и немного смягчилась:
— Да, пожалуй. Он довольно вместительный. И между ним и кроватью по меньшей мере два ярда.
— И я захватил с собой маску на глаза. Надену и ничегошеньки не увижу.
— Ты правда так сделаешь, Натан? Могу я тебе доверять? — Ее глаза требовательно молили, и в который раз он подумал, что если всю жизнь только и делать, что глядеть в синюю бездну этих глаз, то жизнь будет прожита не зря.
— Конечно, Люсинда. Конечно.
Облегчение и благодарность были написаны на ее лице, и Натан понадеялся, что его сейчас хотя бы приобнимут. Но это было проявлением прямо-таки разнузданного оптимизма с его стороны. Люсинда лишь одобрительно кивнула:
— Тогда все в порядке.
— А теперь, — Натан изо всех сил старался не выдать своего разочарования, — меня ждут в библиотеке, так что я должен переодеться в смокинг. Могу я воспользоваться ванной?
— Конечно.
Она посторонилась, давая ему пройти, и спустя несколько минут Натан в парадном облачении шагал на свидание со старшим инспектором Кондоузом, назначенное у входа в библиотеку.
* * *
— Ради бога, где долбаное меню? — Сэр Питер взглянул на часы: — Мы сидим здесь уже двадцать минут нахер и до сих пор понятия не имеем, чем нас будут кормить.
Хельке Уиншоу смерила его сердитым взглядом. Кузен раздражал ее. Да и какой он ей вообще кузен? Троюродный, и не по крови, а со стороны ее мужа. И по причине столь дальнего родства их усадили за один стол — какой идиотизм, злилась Хельке. Сэр Питер был постоянно чем-то недоволен и тем самым постоянно привлекал к себе внимание, что, по мнению Хельке, было стратегической ошибкой, когда ты принадлежишь к столь особенной семье. Что до этой рохли, его дочери… м-да, в такой компании тоскливое мероприятие грозило превратиться в совсем уж непролазную тоску. С «родственничками» у Хельке не было ничего общего. Абсолютно ничего.
В оправдание Жозефины следует заметить, что мало кто в этом мире нашел бы Хельке Уиншоу приятной сотрапезницей. Сцеживаемые ею фразы, как и все, чем она владела, Хельке полагала ценным ресурсом, коим не стоит разбрасываться лишь для того, чтобы сгладить шероховатости застольной беседы. Вдобавок, будучи главой ООО «Очистка Уиншоу», она обладала обостренным (хотя и слегка раздутым) чувством собственного достоинства. Фирму она основала собственнолично в память о муже Марке, погибшем в той же резне, что и Родерик с Хилари, матерью Жозефины. Марк нажил состояние, торгуя оружием. Его усилиями многие территории оказались усыпаны неразорвавшимися снарядами (или «взрывоопасными пережитками войны»). Трогательная картина, если удержаться от сарказма: после смерти мужа скорбящая вдова основала организацию по очистке бывших зон конфликта от фатальных обломков некогда кипучей деятельности супруга. Впрочем, Хельке занялась очисткой вовсе не из человеколюбия. Предпринимательский нюх подсказывал: если потворство войнам приносит прибыль, то и уборка после них должна давать приличный доход. Хельке прекрасно понимала, что в очистке от ВПВ царит жестокая конкуренция, как в любом бизнесе, и сразу взяла быка за рога. Она агрессивно билась за долгосрочные контракты в крупных военных зонах типа Ирака и Афганистана, потому что именно там делались большие деньги. Параллельно она не спускала глаз с мелких НКО, специализировавшихся на уничтожении неразорвавшихся снарядов, поскольку этими группами часто руководили молодые идеалисты, не жалевшие времени и сил на поиски менее очевидных участков, нуждавшихся в обезвреживании. Стоило маленькой независимой компании обнаружить такое место и приступить к делу, как «Очистка Уиншоу» сметала их мощным тараном и, выбив из бизнеса, подминала добычу под себя. Через два десятилетия предпринимательской экспансии, приобретения активов и поглощения компаний «Очистка Уиншоу» утвердилась как несомненный мировой лидер в своей области с годовым оборотом в десятки миллионов. А Хельке Уиншоу, по-прежнему не выпячиваясь, скромно стояла у руля.
