Как раз в этот момент я подъезжал к «Пабликсу», на стоянке практически никого не было.
— Слушай, — спросила она, — сколько у тебя при себе денег?
— Ноль долларов ноль центов, — ответил я.
Я выключил двигатель и посмотрел на нее. Марго сунула руку в карман своих темных обтягивающих джинсов и вытащила несколько сотен.
— К счастью, мне Господь послал, — сказала она.
— Что это за фигня?
— Деньги на бат-мицву [2]Руфи, блин. Мне их брать не разрешается, конечно, но я знаю родительский пароль, он у них один на всё: «myrnamountw3az3l». Так что я сняла.
Я принялся хлопать глазами, чтобы скрыть охвативший меня ужас, но она его все равно заметила и ухмыльнулась.
— По сути дела, — сказала Марго, — это будет самая лучшая ночь в твоей жизни.
3
Особенность моего общения с Марго Рот Шпигельман заключается в том, что я могу лишь слушать, как она говорит, а когда она замолкает, побуждать ее сказать что-нибудь еще, по тем причинам, что, во-первых, я, неоспоримо, в нее влюблен, во-вторых, она невероятна во всех отношениях, и в-третьих, она сама никогда ни о чем меня не спрашивает, так что избежать молчания можно, только задавая ей вопросы.
В общем, там, на стоянке «Пабликса», она сказала:
— Так, я составила тебе список. Если что будет не ясно, звони мне на мобильник. Кстати, да, я позволила себе сунуть кое-что в твой минивен заблаговременно.
— Что? Еще до того как я на все это подписался?
— Ну да. Формально так и есть. Короче, будут вопросы, звони, но вазелина бери большую банку, больше твоего кулака. Там есть такие баночки-малышки, есть баночки для мамочек чуть побольше, а есть серьезные банки для огромных жирных мужиков — вот нам надо такую. Если большой не будет, бери штуки три средних. — Марго вручила мне список и одну сотню, сказав: — Этого должно хватить.
Вот этот список.
3 целые Зубатки — в Отдельной упаковке
«Вит» (Это крем, чтобы ноги Брить, Только Без лезвия
В отделе Девчачьей косметики)
Вазелин
упаковка шесть банок, «Маунтин дью»
букет Тюльпанов
одна Бутылка Воды
Платочки
одна Банка синей краски, Спрей
— В интересных местах ты слова с большой буквы пишешь, — сказал я.
— Да, я серьезно верю, что заглавные буквы надо ставить где попало. Правила слишком несправедливы к словам, стоящим в серединке.
Я не знаю, что полагается говорить кассирше, когда предстаешь перед ней в полпервого ночи с тринадцатью фунтами зубатки, «Витом», огромной банкой вазелина, упаковкой «Маунтин дью», банкой синей краски и букетом тюльпанов.
Я сказал:
— Все, на самом деле, не так странно.
Женщина откашлялась и, не глядя на меня, пробормотала:
— Нет, все же странно.
— Я, правда, не хочу вляпаться в неприятности, — сказал я, вернувшись в минивен.
Марго в это время убирала с лица черный грим с помощью платочков и воды из бутылки. Получается, он был нужен только для того, чтобы выбраться из дома.
— Меня берут в Дьюк только с условием, что на мне не будет ни одного ареста.
— Кью, какой же ты нервный.
— Я лишь прошу: постарайся, чтобы у нас не было неприятностей, — сказал я. — Я, конечно, не прочь повеселиться и все дела, но не за счет моего, гм, будущего.
Марго подняла на меня взгляд — лицо было уже почти чистое — и едва заметно улыбнулась:
— Поразительно, неужели тебе вся эта ерунда реально небезразлична?
— Гм?
— Колледж: возьмут тебя туда или нет. Проблемы: возникнут они или нет. Школа: будут у тебя пятерки или тройки. Карьера: сделаешь ты ее или не сделаешь. Дом: большой или маленький. Деньги: есть или нет. Все это так тоскливо!
Я попытался возразить, сказать, что ей самой, очевидно, тоже не совсем наплевать на эти вопросы, она же и сама учится хорошо, и в университет приличный ее берут, да еще и на курс, куда поступают только ребята с выдающимися способностями.
Но Марго прозаично перебила:
— «Уолмарт».
Туда мы пошли вместе и взяли «кочергу», так называют блокиратор руля машины. Когда мы шагали через детский отдел, я поинтересовался у Марго, зачем нам «кочерга».
Но вместо ответа на мой вопрос она произнесла очередной безумный монолог:
— Ты в курсе, что длительное время, то есть почти всю историю человечества, средняя продолжительность жизни составляла меньше тридцати лет? Получается, нормальная взрослая жизнь длилась лет десять, так? О пенсии вообще никто не задумывался. О карьере тоже. Никто вообще ничего не планировал.На это времени ни у кого не было. В смысле, на будущее. А потом вдруг продолжительность жизни принялась расти, у народа появилось будущее, и теперь люди почти все время только о нем и думают. О будущем, то есть. И вся жизнь получается как бы там.Ты делаешь что-то только ради будущего. Ты оканчиваешь школу — чтобы попасть в колледж, чтобы потом работа была получше, чтобы дом купить побольше, чтобы денег хватило своих детей в колледж отправить, чтобы и у них потом работа была получше, чтобы они могли дом купить побольше, чтобы и у них хватило денег своих детей отправить в колледж.
Мне казалось, что она несет эту чушь просто, чтобы не отвечать на заданный мной вопрос. Так что я спросил еще раз:
— Зачем нам «кочерга»?
Марго мягко похлопала меня по спине:
— Ты все поймешь раньше, чем наступит утро.
И тут Марго увидела клаксон. Как только она вынула его из коробки, я сразу же сказал:
— Нет!
А она спросила:
— Что значит «нет»?
— Это значит не надо дудеть в клаксон.
Но она начала сигналить, не успел я еще добраться до первой буквы «д»в слове «дудеть»— он завизжал так пронзительно, что у меня чуть не лопнула голова, а Марго говорит:
— Извини, я не расслышала. Что ты сказал?
Я ответил:
— Прекрати си…
И она снова меня заглушила.
Тут к нам подошел работник «Уол-марта», парнишка едва старше нас, и сказал:
— Послушайте, тут нельзя сигналить.
И Марго как будто бы даже искренне ответила:
— Простите, я не знала.
И он:
— Да все нормально. Я-то лично не против.
На этом разговор вроде бы закончился, но парень продолжал на нее пялиться; я его, честно говоря, не виню: от Марго действительно сложно отвести взгляд.
Потом он спросил:
— Ты сегодня что делаешь?
— Да ничего особого, — ответила Марго. — А ты?
— У меня в час смена заканчивается, и я двину в бар в Орендже. Если есть желание, присоединяйся. Только брата твоего придется домой отправить, там документы строго проверяют.
Кого-кого?
— Я ей не брат, — сказал я, глядя на его кеды.
Но Марго приняла его игру.
— Он двоюродный, — соврала она.
Потом вдруг подошла ко мне бочком и обняла за талию — я каждый ее пальчик чувствовал. И тут вдруг она добавила:
— И к тому жемы любовники.
Парень выпучил глаза и ушел, но рука Марго на какое-то время задержалась у меня на поясе, и я, воспользовавшись случаем, тоже ее обнял.
— Я действительно люблю тебя больше других своих двоюродных сестер, — сообщил я. — Марго улыбнулась, легонько толкнула меня бедром и ловко выкрутилась из моих объятий.
— А то я не знаю.
4
Мы мчали по 1-4, которая, слава богу, оказалась пуста, я следовал указаниям Марго. Согласно часам на приборной панели, было 01:07.
— Красиво, да? — сказала она. Марго смотрела не на меня, а в окно, поэтому ее лица я почти не видел. — Мне нравится гонять на большой скорости в свете фонарей.
— Свет. Видимое напоминанье о Свете Невидимом.
— Здорово, — похвалила Марго.
— Это Элиот. Ты же тоже читала. В прошлом году на английском проходили.
Я сам, честно говоря, весь стих не осилил, но куски, которые прочел, осели в памяти.
— А, так это цитата, — протянула она разочарованно.
Рука Марго лежала на центральной панели. Я тоже мог бы свою положить на центральную панель, и тогда наши руки оказались бы в одном месте в одно и то же время. Но я этого не сделал.
