Лили и море - Пулэн Катрин

Волна нескончаемо разбивалась о скалу. Я свернулась клубочком в углу скалы, в том самом углу, в котором Джуд удобно устроился однажды вечером и пил свой ром — это был вечер в Аберкромби. Завернувшись в спальный мешок, я думала о рыбах, унесенных течением. Наверное, в это время очень удобно быть рыбой. А мы их убивали. Почему? Я закрыла глаза и увидела Джуда. Он шел неуверенным шагом, обгоревшая кожа лица частично была скрыта грязными прядями, желтый взгляд его красивых глаз простирался дальше вереницы людей, дальше этих мужчин, этих женщин, ожидающих миску супа «чили», — дальше края земли, его большой покрасневший лоб, повернутый к открытому морю, к югу Тихого океана, куда однажды он поедет ловить рыбу… Затем он был в темном баре. Тяжелые полуобнаженные женщины, как бедные уродливые бабочки, приколотые лучом красного прожектора, крутили жирными бедрами, колыхали огромными голыми задницами, изображая движения любви, — он с яростью выпил поднесенную к губам рюмку плохого рома. Вспоминал ли он о нашем сладеньком бэби?

Океан приближался. Бескрайнее небо. Необъятный мир. Где найти его? Головокружение прервало мое дыхание. Тени вокруг меня шевелились от ветра. Мертвые деревья. Мне было страшно. Казалось, что волнение океана нарастало с наступлением ночи. Небо раскрылось как бездна. Мне показалось, что я услышала жалостный крик гагары, пронизывающий ночь. Он шел издалека… Все ускользало от меня. Все было чрезмерным и хотело меня сломить. Я была одна и голая. Безумный смех птицы резонировал в реве окружающей среды, как если бы он был ее сердцем. Я нашла то, что искала. Я наконец нашла его, крик гагары в ночи. Я заснула.

Мне приснился сон. Что-то лежало на земле. Возможно, какая-то ветка. Я наклонилась, чтобы подобрать ее. Это было похоже на шею дикого гуся. Возможно, гагары. Или это скульптура на песке? Я попыталась схватить ее. Она рассыпалась в моих руках. И не было больше способа сделать ее реальностью, чтобы иметь возможность схватить. То, что распалось в моих руках, было похоже на жизнь и смерть обездоленных, таких как Никифорос и, может быть, таких как великий мореплаватель.