Предупреждать людей, запертых в церкви, было уже слишком поздно. Ему оставалось только освободить их. Но как это сделать? Он мог полагаться только на себя. Число врагов достигало пятидесяти. Однако они все еще не обнаружили его. Как бы использовал это преимущество Исаак? Он бы что-нибудь придумал. Танкмар снял руку с рукояти, схватился за амулет на груди и закусил губу. Если он в одиночку не сможет одолеть врага, ему нужно позвать на помощь. И он знал, где найдет ее.
Он, пригнувшись, помчался вперед.
Дым висел в церкви, словно утренний туман над полем битвы. Вместо священных песнопений день заканчивался кашлем запертых в церкви людей. Имма, шатаясь, едва держалась на ногах и старалась дышать как можно реже. Сверху падал слабый свет, словно приглушенный занавесью. Проникавшие через церковные окна лучи, казалось, смеялись над запертыми в храме людьми.
Простым ремесленникам, крестьянам или торговцам не так просто смириться с мыслью, что им придется задохнуться и сгореть. Однако люди Карла были словно равнодушны к собственной участи. Их врагом была двустворчатая дверь, дерево толщиной в две ладони, и они упрямо проводили против нее атаку за атакой.
Едва ловушка захлопнулась, Карл с хладнокровием полководца стал отдавать приказы своим воинам. Двое из них охраняли боковой выход, чтобы встретить внезапное нападение фальшивых монахов. Другие занялись единственным предметом, который был одновременно подвижным и достаточно крепким, чтобы его можно было использовать в качестве тарана, – святым крестом, простым и строгим, украшавшим собой апсиду за алтарем.
Когда воины срывали распятие со стены, Имма хотела вмешаться. Каждая щепка, отлетавшая от балки, казалось, вонзалась в ее сердце. Однако ни она, ни запертые вместе с ней люди не были великомучениками. В этот момент святой крест был всего лишь мертвым деревом, которое могло спасти им жизнь.
И франки снова и снова били в дверь этим святым тараном. Однако с шумом трескалось не укрепленное кованым железом препятствие, а дерево креста.
– Христос не годится для насилия. Разве вы не видите? – пробормотала Имма между всхлипываниями и вздохами, однако никто не слушал ее.
Аделинда сидела на корточках рядом с Гисбертом. Старый аббат лежал у алтаря и тяжело дышал. Жизнь, казалось, постепенно уходит от него. Имма знала, что он умрет. И она также знала, что виной этому был не воздух, которого ему не хватало, а его честь, которую он должен был проявить во имя своих братьев. Душа Гисберта отлетала в мир иной, чтобы очиститься пред троном Божиим.
Послушница успокаивающе говорила со стариком и молилась за него. Она опустила край своей одежды в лужу церковного вина и промокнула им лоб Гисберта. Имма с тоской наблюдала за Аделиндой. Какой монахиней была бы эта молодая женщина! Однако даже если бы они не попали в эту западню, если бы даже еще существовал монастырь Санкт-Альбола, Аделинда все равно однажды собственноручно выломала бы калитку монастыря и убежала в мир, к какому-нибудь мужчине, к танцам и радости, к собственным детям.
И вдруг Имме показалось, что с неба на девушку и аббата дождем падают звезды. Золотые искры, летящие вниз сквозь серые облака дыма. Аделинда тоже заметила искры вокруг себя. Женщины посмотрели наверх.
Огненный дождь оказался горящим деревом. Горела крыша. Во многих местах огонь уже прогрыз дыры в стропилах и теперь осыпал искрами внутреннее убранство церкви. Каменные стены еще могли противостоять пожарам, но деревянная крыша быстро станет жертвой пламени. Вся конструкция рано или поздно обвалится внутрь. Если они к тому времени не задохнутся в дыму, то под горящими балками их ожидает верная смерть.
Взгляд Гисберта тоже удивленно обратился вверх. «Наверное, – подумала Имма, – Гисберт в этих искрах видит приглашение войти во врата небесные». Тело старика сотряслось в немых судорогах, и взгляд его погас. Имма кивнула. Вера имела силу дарить человеку надежду, даже если она состояла только из лжи.
Она опустилась на колени рядом с Аделиндой и обхватила руками плечи своей подопечной. Близость послушницы придавала ей сил. Им ничего не оставалось, кроме как ждать, прислушиваясь к ритмичным ударам тарана.
Санкт-Аунарий представлял собой сплошной лабиринт. Танкмар поковылял через двор, мимо кузницы с остывшим горнилом, мимо печей горшечников, перед которыми возвышалась куча неудачно обожженной посуды. Когда он проходил мимо сарая, где содержались гуси, те разлетелись в разные стороны с таким гоготаньем и хлопаньем крыльями, что перья полетели клубами. Он замер на мгновение. А что, если кто-нибудь обратил внимание на этот шум? Однако нигде не видно было движения, и, когда птицы снова успокоились, Танкмар продолжил свой путь, в этот раз уже медленнее, лишь бы снова не дразнить Скульд – богиню судьбы. Она никогда не была к нему благосклонна.
Где же находился винный погреб? Как его найти? Только прибегнув к помощи запертых там монахов, он мог бы спасти женщин и воинов в церкви. Правда, бенедиктинцы не были воинами, но в таком монастыре, как этот, могли жить сто или более монахов – и тем самым они превосходили бы врагов количеством. Если бы только ему удалось их найти!
Поиски ни к чему не привели. Между ульями и мельницей Танкмар остановился. Если бы он был мастером-строителем и должен был соорудить такой монастырь…
Он покачал головой. В своей жизни ему пока что приходилось бывать мало кем, разве что вором и рабом, и уж меньше всего мастером-строителем. Как должен думать тот, у кого достаточно знаний, чтобы разместить такой большой монастырь на горе?
Он глубоко вздохнул.
Какую задачу выполнял винный погреб?
В нем должно было храниться вино.
Танкмар взъерошил руками волосы. Ему казалось, что он беседует с Исааком, который задает ему правильные вопросы.
Отчего вино лучше хранить в винном погребе, чем в каком-нибудь сарае?
Потому что там темно.
И прохладно.
Он огляделся по сторонам. Солнце уже клонилось к горизонту. Хотя сейчас, поздней осенью, оно уже не имело прежней силы, однако летом в этой части двора бывало жарко. В каком направлении находилось холодное место?
На севере.
Танкмар опустил руки. Винный погреб должен находиться на северной стороне. В здании, которое постоянно находится в тени. Он повернулся так, чтобы последние лучи заходящего солнца светили ему в левый бок. Три приземистых здания жались к самой северной части стены монастыря. Если его мысли действительно совпадали с мыслями строителя, то в одном из этих домов и должен был находиться винный погреб.
До этих трех домов было рукой подать. Танкмар пробрался к ним позади емкостей для сбора дождевой воды и штабелями дров. Никто не попался ему навстречу. Наверное, все враги собрались перед церковью, чтобы лично присутствовать при том, как император франков станет жертвой пламени.
Ему снова вспомнилось, о чем говорили четверо разбойников. Один из них предлагал убить монахов винном погребе, чтобы опьянить себя алкоголем. Хотя переодетые монахи и не приняли никакого решения, но было вполне возможно, что они именно сейчас направляются туда же, куда и он.
Танкмар ускорил шаг.
Вход в первое здание закрывала не дверь, а тяжелый занавес. Танкмар протиснулся внутрь, однако там царил мрак. Затем он в призрачном свете увидел, что находится в складском помещении. Огромные керамические сосуды были подвешены канатами к потолочным балкам. Танкмар знал этот способ хранения провизии по своему селу. Висящие емкости заполнены зерном, и так они недостижимы для мышей.
На полу складского помещения стояли огромные бочки, однако они были наполнены не вином, а холстиной. Сначала Танкмар удивился этой находке, а затем сообразил, что к чему.
«Эти монахи умные», – подумал он. Бочки были слишком большими, чтобы их можно было перевозить тогда, когда они будут наполнены вином. Материя, однако, была легкой, и наполненную ею бочку легко и удобно перекатить на другое место даже двоим мужчинам. В другом углу стояли бочки поменьше, и в них содержалась какая-то плотная жидкость. «Масло», – понял Танкмар. Исаак объяснял ему когда-то, что крестьяне южных стран научились изготавливать из маленьких ягод растительное масло. Он продолжил поиски, однако вина не нашел.
