и безмятежен.
— Вне всякого сомнения, Руслан. Было бы глупо отрицать очевидные вещи. И, если в лейтенанты полиции сейчас не производят роботов, думаю, на вас она тоже произвела впечатление. Но, предвосхищая возможные новые вопросы, скажу, что не в моих привычках увлекаться замужними женщинами.
— Особенно когда они замужем за непосредственным начальством? — усмехнулся я.
— Вы удивительно точно выразили мою мысль. — Эд мне даже подмигнул.
Что ж, не всегда попадаешь в цель первым выстрелом, особенно когда стрелять приходится наугад.
Я помолчал. Ужин был съеден. Минералка почти полностью выпита. Вопросы, которые я хотел бы задать, заданы. Мне оставалось только проститься с инженером и отправиться в свою машину. Что я и сделал.
— 7-
Больше всего мне хотелось спать: уснуть во время полета я так и не смог, а сами перелеты меня всегда утомляют. Мысленно я погладил себя по голове за то, что не стал запивать ужин пивом. Иначе сопротивляться искушению прикорнуть на часок-другой я бы не смог.
Душераздирающе зевнув, потянувшись и хрустнув суставами, я отправился проверять почту. Отчет судмедэкспертов… ничего неожиданного. Алкоголя в крови убитого не обнаружено. А ведь версия о том, что Матвеев мог попросту налететь на лергойца спьяну, могла выглядеть вполне правдоподобной. Стереографии с места происшествия… ничего экстраординарного. Матвеев выглядел так, как выглядят люди со сломанной шеей. В слегка расстегнутом вороте форменной куртки отчетливо видны весьма неприятные следы под подбородком. В глазах — ужас, лицо перекошено. Ворот расстегнул кто-то из медиков — на снимке с места преступления он был закрытым до самого подбородка.
Какое-то время я переводил взгляд с экрана на клавиатуру. В моей душе шла мучительная борьба. Чувство долга вступило в жестокое противоборство с любовью к распутыванию загадочных историй. Дело в том, что сейчас мне следовало отправить свой первый рапорт. Точные сроки его подачи строго не регламентировались, но — тут спорить с собой было бесполезно — материала для отчета у меня хватало вполне.
Однако если я таки отправлю рапорт, шансы на то, что продолжать расследование придется все же мне, а не «Интерплэнет», стоило оценить как весьма невысокие. Разумеется, я могу описать события таким образом, что роль инопланетянина в происшедшем будет выглядеть незначительной, но при этом неизбежно некоторое искажение фактов. Против этого чувство долга — а оно у меня все-таки имеется в наличии, что бы там ни думал Босс, — также протестовало.
Выход из ситуации я нашел. Стоило только заменить формулировку «любовь к распутыванию загадочных историй» на «профессионализм» и «стремление довести начатое дело до конца», как чувство долга, что-то ворча себе под нос, отползло в сторону.
Я прекрасно понимал, что откладывать отправку отчета на чересчур продолжительный срок не смогу, поэтому найти убийцу (в истинном смысле слова) мне следует не просто быстро, а очень быстро. Мысленно передвинув регулятор моей мозговой активности в положение максимальной мощности, я принялся размышлять.
При этом было бы совсем неплохо закрыть глаза, но я этого не сделал. Боялся заснуть. Говорят, некоторые выдающиеся личности умеют решать проблемы во время сна, но я не чувствовал себя настолько гениальным для подобных экспериментов. Возможно, я слишком строг к себе, но тут уж ничего не поделаешь: скромность — моя отличительная черта.
Итак, четверо. И каждый врет. Нет, не все время, но, по меньшей мере, кое в чем лукавит несомненно. Безусловно, у каждого есть для этого какая-то веская причина. Но — вот парадокс — вовсе не обязательно связанная с убийством. Некоторые из этих причин лежат на поверхности, другие для меня окутаны туманом. Путем логических умозаключений я попытался продраться сквозь этот туман. Минут через пятнадцать меня начала охватывать злость. Дьявол, как было бы замечательно, если бы все говорили правду! Нет, убийца пускай лжет, ему, как говорится, по статусу положено, но остальные…
Почему люди не могут вбить себе в голову, что, когда происходит убийство, все остальное нужно отодвинуть на второй план? Неужели непонятно, что, вводя следствие в заблуждение из-за каких-то мелочных, никчемных (для меня) измышлений, они ставят себя под подозрение?
Я вздохнул. Вопрос это чисто риторический, и задавал его себе я уже не раз. Поэтому, прежде чем принять какое-либо показание свидетеля как факт, следует его тщательнейшим образом проверить и увязать с показаниями других свидетелей, которые — естественно! — тоже могут не соответствовать истине. Сложно? Разумеется. Но мне нравятся сложные задачи.
Любому из нас есть, что скрывать в своей жизни. Это аксиома. Не потому, что наша жизнь окутана какими-то мрачными тайнами, вовсе нет. Просто человек так устроен, не любит он пускать посторонних в свою личную жизнь.
Посмотрим, что у нас происходит в данном случае. Оставим пока в покое Гарромера Декса, сосредоточимся на людях и предположим, что на станции имеется в наличии один убийца и трое невиновных, не имеющих об убийстве представления.
С убийцей все понятно, он все спланировал наперед, значит, выстроил историю, которую будет преподносить следователю, заранее, считает, что слабых мест в ней нет, и, соответственно, надеется выйти сухим из воды. Его рассказ — это сплетение правды и лжи, и ложь должна быть спрятана умело, если, конечно, убийца умен и хладнокровен. А я полагаю, что так оно и есть.
Теперь трое невиновных. У них было около суток времени, чтобы составить примерный список вопросов, которые им будут задавать, и подготовить свои ответы. И тут начинается игра. О да, разумеется, как добропорядочный гражданин, свидетель желает, чтобы зло было наказано, а убийца разоблачен. И он готов, причем вполне искренне, оказывать в этом содействие следствию. Но есть кое-какие факты, которые свидетелю не хотелось бы сообщать постороннему, коим является следователь. Они ведь не относятся к делу (так считает свидетель). И наш добрый невинный свидетель прячет эти факты под горкой лжи, не понимая, что под этой горкой может оказаться погребенной ниточка, ведущая к Истине. Ниточка, которую так усердно ищет следователь…
Все это лирика. Самое обидное, что даже если бы я привел все эти доводы свидетелям, они бы все равно не пожелали сказать всю правду. Значит, придется решать уравнение со многими неизвестными.
Аккуратно систематизировав и разложив по полочкам все свидетельские показания, я подошел к проблеме с другой стороны. Мысленно взяв лист бумаги, я вычертил на нем таблицу. В четырех строках стояли четыре имени работников станции, а в заглавии столбцов я жирно вывел «возможность» и «мотив».
Все ячейки, отведенные под возможность совершения убийства, я с грехом пополам заполнил. Правда, каждой из этих версий я бы подобрал эпитеты в интервале от
