час предложение выглядело несколько странным. Причем хозяин даже не поинтересовался, как меня зовут, не говоря уже о цели визита.
— Если можно, минеральной воды, — попросил я.
— Можно, — коротко бросил Томас.
И достал из бара два стакана, пол-литровую бутылку минералки и… литровую бутылку виски. По-моему, я начинал догадываться о причине изменившегося цвета лица.
Информация бывает разная. И получать ее можно по-разному. Из всего того, что говорил бывший гонщик в ответ на мои вопросы, ценного было крайне мало. Но утверждать, что из своего визита я ничего не вынес, я бы не стал…
— 10-
Обратный путь до станции я провел с несомненной пользой для дела. Наконец-то пришли более подробные досье на участников событий, и мне было, что почитать. Читал я внимательно, то радуясь, когда какой-то участок мозаики вставал на свое законное место, то досадуя, когда какие-то мои предположения не подтверждались. А большей частью просто загружая информацию в складские отсеки своей памяти, чтобы в нужный момент извлечь из этой груды несколько нужных кусочков, которые помогут мне раскрыть дело.
Кое-что я уже понял — или мне казалось, что понял, но большая часть картины пока оставалась покрытой мраком. И это меня тревожило. Я легко мог представить себе какого-нибудь вальяжного представителя «Интерплэнет Полис», с гаденькой ухмылочкой интересующегося у меня, какого-растакого дьявола я так долго тянул время, вместо того чтобы сразу обратиться за помощью к профессионалам. Свой возможный достойный ответ придумать было сложнее.
Чтобы улучшить себе настроение, я решил позавтракать. Часто этот прием срабатывает — когда желудок умиротворен и мозг воспринимает окружающую действительность в несколько более светлых тонах. Но в этот раз я даже не почувствовал вкуса свежемолотого кофе, а на автомате проглотив пару бутербродов с ветчиной, понял, что забыл сдобрить их горчицей, что со мной не бывало практически никогда.
Ничего не оставалось, как продолжить ломать голову над делом, лелея надежду на внезапное озарение. Но оно все не приходило.
На посадочной площадке станции я встретил Горовенко, выходящего из машины лергойца. Инженер удовлетворил мое любопытство, не дожидаясь вопросов:
— Все равно сидим без дела, лейтенант. Предложил нашему гостю сделать профилактический осмотр. Он сначала сказал, что осмотр его машине не нужен, но когда узнал, что это бесплатно, изменил свое мнение. — Эд хохотнул.
— Машина в порядке? — спросил я после короткой паузы.
— В полном. Надеюсь, я не нарушил никаких правил? Скучно, понимаете…
— Понимаю. Обещаю, что скучать осталось недолго.
— О! Вы привезли разгадку с собой? — Снова короткий смешок.
— Большую ее часть, — осклабился я, поддерживая заданный тон.
— Буду ждать, лейтенант. Признаюсь, я заинтригован.
Проводив взглядом инженера, я решил начать новую сессию допросов с визита к лергойцу.
На этот раз Гарромер не заставил себя ждать. Но получилось так, что я снова оказался в несколько неловком положении. Из-за привычки лергойца стоять неподвижно, я не сразу отличил его от собственной голограммы. По счастью, Декс заговорил первым:
— Вы закончили ваше расследование, Руслан?
С облегчением обернувшись к живому лергойцу, я ответил.
— Почти. Сегодня вечером дело будет закрыто.
Да, хотел бы я испытывать такую уверенность на самом деле…
— Любопытно, между прочим, Гарромер, — сказал я. — Вы не сказали: «нашли убийцу», вы сказали: «закончили расследование». Я не пытаюсь поймать вас на слове или что-то в этом роде, мне на самом деле просто любопытно. У работников станции, например, мнения по поводу случившегося разделились. Кто-то убежден, что ничего, кроме несчастного случая и быть не могло, кто-то считает вас вполне сознательным убийцей, а ваши слова о том, что Матвеев дотронулся до вашей спины, удобным оправданием.
Конечно, я не стал уточнять личную принадлежность каждого из мнений.
— Как я понимаю, Руслан, опровергнуть обе эти версии очень непросто? — вопрос лергойца заставил меня удивиться его здравомыслию.
— Опровергнуть — да, непросто, — согласился я. — Но найти для них основания еще сложней. Поэтому, могу вам сказать откровенно, я не верю ни в одну из них.
— Признателен вам, Руслан.
— Да не за что, — отмахнулся я. — Я завел этот разговор совсем не для того, чтобы успокоить вас. Я хочу узнать, что вы думаете о случившемся.
— Разве это необходимо?
— Гарромер, вы не из Одессы случайно? — устало вздохнул я.
— Нет, я с Лергои, — неизменившимся голосом ответил Декс.
— Не обращайте внимания. — Я улыбнулся этой серьезности лергойца. — У нас на Земле есть такой город, в котором принято отвечать вопросом на вопрос. Я просто пошутил. А теперь серьезно напоминаю о нашей с вами договоренности: я задаю вопрос, вы на него отвечаете. Думать о побудительных мотивах моего интереса вам совсем не обязательно.
— Приношу свои извинения. Отвечаю. Матвеев действительно толкнул меня в спину — я это знаю. Более того, я уверен, что он сделал это умышленно.
— Значит, вы предполагаете самоубийство?
— Предполагать — это ваше дело, Руслан. Я говорю только о том, в чем уверен.
— Да вы правы, — я потер лоб. — Проблема в том, что я должен не только предполагать, но и доказывать свои предположения.
— Вы не задали мне вопрос, Руслан, и стройное течение нашей беседы нарушено.
Я пристально посмотрел на лергойца.
— Вы смеетесь надо мной, Гарромер Декс?
— Совсем немного. Это не является преступлением по вашим законам?
— Даже если бы являлось, вам-то что? — пробурчал я.
Насмешки со стороны инопланетного осьминога — вот именно то, чего не хватало для полноты картины счастливого дня.
— Если хотите, я готов принести свои извинения, — миролюбиво сказал осьминог.
— Свои извинения можете за… — Я одернул себя. Во-первых, я плохо знаком с анатомией лергойцев, чтобы закончить фразу. Во-вторых, нечего заводиться. В моем плохом расположении духа Декс не виноват. — В общем, меня даже радует наличие у вас чувства юмора, — сказал я, широко улыбаясь. — Даже такое ущербное.
— Чувство юмора — это иногда единственное, что есть общего у двух рас, как вы считаете?
— Да вы философ, Декс, — я потрясенно покачал головой. — Не ожидал. Скажите, а украшать салон корабля изображением самого себя — это тоже проявление пресловутого чувства юмора?
— Изображение самого себя? — удивленно сказал лергоец и даже огляделся по сторонам. — Где?
Его удивление было ничем в сравнении с моим. Я схожу с ума? Или Декс продолжает шутить, просто шутки у него настолько своеобразны? Я попросту указал пальцем на голограмму.
— Кранк? — переспросил Декс. — Но это ведь не я, Руслан. Кранк Декс — это мой… я не нахожу подходящего определения в вашем языке, считайте, что это мой брат.
— Вы близнецы? — спросил я.
— Что вы, Руслан. Мы даже не похожи.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что на этот
