и долго смотрел, смеялся. Саша стоял и слышал, как тихо на дорогах и только смеются мужчины.
– Он уснул и смеётся, – сказал Леонид Семёнович, вышел из высокой травы и обирал штаны от прицепившегося репея.
– Почему он здесь спит и смеётся?
– Тепло, хорошо здесь, – Леонид Семёнович упёрся ладонями в спину и вытянулся, – но здесь спать нельзя, уснешь вот, как он, и так хорошо будет, что уже и не проснешься.
Поднимались Леонид Семёнович и Саша на высокий холм, и ветер поднимался. На холме старые каменоломни, порода пустая. Влез по камням Саша, смотрел, как вода разлилась от берегов до берегов, как птицы над водой летят, какой свет над водой. Леонид Семёнович идёт по заросшей тропе к высокому каменному мосту через воду. Обернулся к Саше и зовёт, машет рукой.
Саша спустился с камней и пошёл следом, Леонид Семёнович далеко на мосту стоит, наклонился к парапету, смотрит в воду с моста высокого.
– Это мост через всё море?
– Не знаю, я до того берега не ходил.
– А давай дойдем, Леонид Семёнович?
– Пойдём, мне самому интересно.
Долго по мосту шли Саша и Леонид Семёнович, ветер им воротники поднимал, внизу далеко волны били в каменные сваи. От солнца и воды без края глаза утомились, Леонид Семёнович прищурился и приложил руку к глазам.
– Дошли, там уже конец.
– Пойдем, пойдем, – Саша толкнул Леонида Семёновича.
– Пойдем, – засмеялся Леонид Семёнович.
У самого края моста остановились, а впереди всё море, и не видно берега, от которого они сюда пришли, не видно и другого берега, куда мост не довёл.
– Тоже в войну разрушили, наверное, – сказал Саша, глядя на последнюю каменную глыбу, обтёсанную бурями.
– Этот мост строили тогда же, когда и те дворцы, что мы прошли, очень-очень давно. Война началась, и с тех пор не достроили.
Саша сел на самом краю последнего камня и свесил ноги над морем. Леонид Семёнович стоял за ним.
– Не страшно, Сашок?
– Неа.
– Тогда желание.
– Загадывай.
– Прыгни с моста.
Саша поднял глаза на Леонида Семёновича, смотрел без страха. Леонид Семёнович улыбался.
– Так нечестно, – тихо сказал Саша.
– Очень честно, карточные долги нужно выполнять.
– Но я же умру, – сказал Саша, руками держал холодный каменный мост.
– Ты же любопытный. Не интересно тебе разве узнать, как это, умереть?
Саша смотрел, как волны разбиваются об мост.
– Там Катя у ларька сидит, я ей обещал, что приду за ней.
– Ну и чего ты тогда расселся? Пойдем Катю забирать! – крикнул морю Леонид Семёнович и засмеялся.
Саша встал, и пошли они с Леонидом Семёновичем.
У ларька собака зарычала на них.
– Дурак ты, – сказал псу Леонид Семёнович и погладил по голове.
Саша обернулся на него, подходя к окошку ларька.
– М, м, – Леонид Семёнович искал в кармане. – На. – Леонид Семёнович подал Саше колоду карт. Саша посмотрел на червовую даму, как она держит красный цветок, и надменные у неё губы и глаза.
– Здрасьте, – сказала продавщица.
– Здравствуй, Катя, – сказал Саша.
– Здравствуй, здравствуй.
– Я Саша.
– Я рада, что ты Саша.
– Ты меня не помнишь?
– Вроде бы нет, я вас всех помню, а тебя вот что-то никак.
– Помнишь, я тебе цветы у бабы Веры в палисаднике рвал, она вышла с костылем и ты испугалась? А потом мы в этот ларёк пошли, потом я ушёл в карты играть, а ты меня ждала?
Продавщица долго посмотрела на Сашу.
– Помню, Сашенька. Где же ты был? Говорили, в тюрьме.
– Нет, я…
Леонид Семёнович показал Саше рукой, и прикрыл глаза, упёршись спиной о ларёк. Продавщица посмотрела на кнопки кассы, на булочки в целлофановых пакетах, на половинку конфеты, лежащую на блестящей обертке рядом с пустой потемневшей от чая кружкой.
– Пойдём, – сказала продавщица, снимая фартук.
Она вышла из ларька и посмотрела на Леонида Семёновича, опёршегося спиной на металлическую стену. Катя потрогала его за руку, спросила:
– Деда, ты что, тебе плохо?
Леонид Семёнович приоткрыл глаза, махнул рукой и снова закрыл глаза. Когда Катя отвернулась, Леонид Семёнович подмигнул Саше и улыбнулся. Саша кивнул ему в ответ и пошёл с Катей вверх по улице.
– Пойдем, я тебе сына покажу, – сказала Катя.
У входа в школу, на треснувших ступеньках стоял охранник в чёрной куртке.
– Здрасьте, – сказал охранник.
– Здрасьте, – сказала Катя, и Саша «Здрасьте» сказал.
По коридору налево, дверь на кухню открыта, из столовой обедом пахнет, учительская справа и медпункт, пахнет хлоркой, в конце коридора, под лестницей дверь, слышно, как там баян играет.
– Пение у них, – шепнула Катя, быстро заглянула в приоткрытую дверь, повернулась к Саше, – мой за первой партой в центре, поёт, – улыбнулась.
Саша заглянул в дверь. Перед доской сидит учитель с баяном.
– А сейчас мы с вами споём песню, которую мы учили в прошлой четверти, все её помнят?
– Да! Которая была в гостье из будущего!
– Да, она самая. И-и-и раз!
– Слышу голос из прекрасного далёка…
– Хорошо!
– …Голос утренний в серебряной росе…
– Чуть медленнее!
– …Слышу голос, и манящая дорога…
– Погромче, девочки!
– …Кружит голову, как в детстве карусель!..
– Давайте ещё раз, сначала. И-и-и раз!
Иллюстрация Дмитрия Козлова
Вадим жил с Вероникой уже седьмой год. Не расписался – и так нормально. В последние месяцы сидел без дела – был отделочником, но не котировался слишком высоко. Работу не предлагали. Так, подхалтуривал иногда: в его тридцать восемь поздно было искать что-то новое, рыпаться. В общем, жил в ожидании лучших времён.
Иногда что-то делал по дому, встречал, провожал жену. Та крутилась в офисе. О работе жены он не знал ничего, и ему было неинтересно. Отношения с Вероникой были нормальными – не в том смысле, что без проблем, а в том, что без искорки: ну, не искрилось между ними после стольких лет. Но и Вадим, и Вероника поступили так, как поступают все: забили на это. Что же, расходиться теперь, если нет искорки?
Развлекаться Вадим не умел, а у жены не было времени. Иногда гуляли в ближайшем парке. Вадим стоял на балконе и курил, осматривая двор, Вероника осторожно открывала дверь и предлагала: «Пойдём?». «Ну, пошли, чё», – отвечал Вадим, и они выходили на улицу. Приближался Новый год. Хоть и через месяц только, а думать уже надо: как отметить, где деньги брать, сколько… Да и просто можно было фантазировать, представляя, как на несколько долгих и сонных дней всё вокруг станет хорошо. Сказочно.
– А, вспомнила, – сказала Вероника по дороге. – Надо в
