Ознакомительная версия.
Кроме Осиповского проезда и Большой Осиповской все остальные из выше перечисленных улиц были упразднены во время реконструкции района в середине 1960-х гг., хотя многие из них продолжали сохраняться в виде внутриквартальных проездов. Только спустя более трех десятков лет, в июле 1999 г., на карту Удельной вернулась Лидинская улица – так стала именоваться уцелевшая прежняя 1-я Лидинская улица.
Костел Св. Франциска Ассизского на углу Кузнечной улицы и Прудкова переулка (ныне на его месте – спортивная площадка во дворе школы № 97 на Дрезденской улице). Фото начала ХХ в.
Что касается Осиповского проезда и Большой Осиповской улицы, то первая в 1964 г. стала Гданьской улицей, а вторая – Дрезденской. Так в Удельной сложился уникальный топонимический ансамбль, связанный с именами городов-побратимов Ленинграда. Интересно, что первым городом-побратимом Ленинграда стал финский Турку – в 1953 г. В 1961 г. были установлены побратимские отношения с Дрезденом и Гданьском, в 1962 г. – с Манчестером. А 17 августа 1964 г. в Удельной появились сразу три названия улиц в честь этих городов-побратимов – Гданьская, Дрезденская и Манчестерская. Спустя четыре года, в 1968-м, по соседству появилась еще побратимская улица – Гаврская, названная в честь французского города Гавра…
Впрочем, рассказывая о мызе «Прудки», стоит вернуться к временам гораздо более ранним, когда вокруг мызы Осиповка возникли «Осиповские места». Они относились в начале ХХ в. к лучшей части Удельной. Тем не менее и здесь были изрядные проблемы с благоустройством. Газета «Дачная жизнь» в апреле 1911 г. отмечала: «Отрицательные черты здешней жизни: полное отсутствие какого бы то ни было благоустройства, грязь прямо-таки непролазная, освещение минимальное, а в лучшей части – Кропоткинских и Осиповских местах – и совсем никакого».
Неподалеку, на углу Кузнечной улицы (под № 38) и Прудкова переулка, в 1911 – 1912 гг. на средства живших в северной части Петрограда прихожан-католиков (в северных пригородах в начале ХХ в. быстро росло католическое население, перебиравшееся в Петербург из Польши и Литвы) возвели деревянный костел Св. Франциска Ассизского. Его выстроили по проекту гражданского инженера А. Антонова в стиле польских готических сельских храмов.
Костел украшал высокий шпиль, издалека видный среди одно– и двухэтажной удельнинской застройки.
В 1919 г. костел Св. Франциска Ассизского получил от архиепископа Роппа права приходской церкви. С декабря 1922 по июнь 1923 г. костел периодически подвергался закрытию, но окончательно его закрыли только в 1938 г. Затем здание костела использовалось как общежитие строительных рабочих райжилуправления, после войны в нем находились военное общежитие и «Красный уголок».
Во время войны в бывшем костеле размещалась воинская часть – благодаря этому он и уцелел. В сильно перестроенном виде, лишенный колокольни, бывший костел (находился за школой № 97 на Дрезденской улице – в западной части ее нынешней спортивной площадки), ставший общежитием, простоял до самого конца 1960-х гг., когда его снесли вместе с окружающей застройкой.
«Октябрьский шквал семнадцатого года выбросил за борт всех князей, помещиков, мызников, в том числе и Осипова, – говорилось в публикации об истории мызы „Прудки“, опубликованной в апреле 1966 г. в газете „Вечерний Ленинград“. – Мыза „Прудки“, как и другие помещичьи усадьбы, перешла в руки трудящихся».
Весной 1918 г. здесь, на мызе «Прудки», разместилась первая в послереволюционной России советская единая трудовая школа. В обиходе ее называли детской трудовой колонией «Прудки», а ее воспитанников – «колонистами». В ней насчитывалось триста воспитанников – дети рабочих Петрограда, а также большая группа беспризорников с Урала и Поволжья.
«Трудовая школа занимала пятнадцать дач на мызе „Прудки“, – вспоминал имевший к ней непосредственное отношение П.Ф. Родионов. – Центральным зданием школы была вилла Осипова. При школе были огород, оранжерея, птичник, молочная ферма. Я восемь лет работал там агрономом и могу сообщить, что основная часть всей сельскохозяйственной продукции в школе создавалась трудом учащихся».
В начале 1930-х гг. бывшую усадьбу передали совхозу им. 1-го мая в таком виде, практически без изменений, постройки мызы «Прудки» просуществовали до конца 1950 – 1960-х гг., когда началась масштабная реконструкция Удельной.
Летом 1958 г. строители 31-го управления треста № 87 Главленинградстроя сдали корпус на углу Большой Осиповской и Лидинской улиц. Это был первый построенный в Ленинграде жилой дом с малометражными квартирами и первый кооперативный дом, построенный в послевоенные годы, – дом ЖСК им. Шестой пятилетки.
Вскоре строители подошли вплотную к последнему деревянному дому на Анненской улице. Его жильцы весной 1961 г. с радостью переехали в новые дома, и бульдозер снес старую лачугу. Сооруженный на ее месте пятиэтажный дом с овощным магазином, ателье по ремонту обуви, пунктом приема и выдачи белья перекрыл Анненскую улицу, и она прекратила свое существование.
Лето 1963 г. оказалось последним для бывшей виллы Осипова. До этого в течение нескольких лет освободившийся «помещичий» дом рабочие использовали как временное служебное помещение. Теперь же строители разобрали по бревнышку, до основания, старое здание осиповской виллы, а на его фундаменте возвели двухэтажный кирпичный дом, в котором разместились 13-е и 67-е УНР треста № 87 Главленинградстроя. На месте прудов перед бывшей виллой Осипова был создан стадион с футбольным полем, беговыми дорожками, площадками для игры в баскетбол, волейбол и другими сооружениями. Последнюю постройку мызы «Прудки» снесли в 1965 г.
В истории Петербурга название Пулково ассоциируется с самыми разными эпизодами истории. На память сразу приходит Пулковский рубеж, Пулковский меридиан, Пулковская обсерватория и аэропорт «Пулково». Действительно, все эти темы имеют к Пулково самое непосредственное отношение.
Однако в первую очередь Пулково – это место, существовавшее здесь задолго до основания Петербурга. Пулково впервые упоминается уже в Новгородской писцовой книге 1500 г. среди сел и деревень Ижорского погоста.
Как отмечал историк А.М. Шарымов в своей книге «Предыстория Санкт-Петербурга», название Пулково «не поддается с ходу явному толкованию: по вепски „пулк“ – „пуля“; по фински „pulkka“ – „ лопарские сани“, „puolukka“ – „брусника“. То есть можно додуматься до множества толкований этого – достаточного туманного – топонима: то ли сами высоты воспринимались как некое подобие пули; то ли тут делали какие-то санки, на которых и катались с этих высот; то ли это было место сбора брусники. Не исключено, между прочим, что название это происходит от личного имени владельца находившегося тут поселения, скажем от Паули (Павел): финско-карельская „Паулкола“ („деревня Паули“) могла под славянским воздействием трансформироваться в „Паулково“, а там – и в „Пулково“, тем более что окончание на „-во“ – типично славянское».
Исследовательница Г.В. Семенова указывает, что в допетровские времена на вершине Пулковской горы находилась центральная усадьба шведской мызы, называвшейся Пурколовской. Она занимала значительную территорию у большой Копорской дороги, в состав ее входило десять финских деревень. В 1708 г. Петр I подарил мызу вместе с другими соседними императрице Екатерине Алексеевне, которая занялась их преобразованием. Главное внимание она уделяла Сарской мызе, при этом не забывая и Пурколовскую, через которую пролегала дорога в Петербург.
Императрица переселила ближайшую к усадьбе финскую деревню Пуркола, а ее земли отдала русским крестьянам-переведенцам из дворцовых сел внутренних губерний России, основавшим деревню Пулково, что являлось, по мнению Г.В. Семеновой, русской интерпретацией финского названия. Дома для крестьян возводились в 1714 г., причем по специальным проектам. К вершинке горы из деревни проложили дорогу, обсаженную березами и елями, там же устроили фруктовый сад.
В декабре 1718 г. на самом высоком месте фруктового сада заложили новый деревянный дом вместо прежней ветхой постройки. В 1719 г. его закончили, и уже в мае императрица принимала здесь Петра I. Государь любил бывать здесь. Как гласила легенда, однажды после очередного петербургского наводнения Петр I, посетив Пулково, шутя сказал: «Пулкову не угрожает вода», на что живший на мызе чухонец ответил царю, что его дед помнил наводнение, во время которого вода доходила до ветки дуба, стоящего неподалеку, близ подошвы горы. Тогда Петр будто бы «сошел к тому дубу и топором отсек его ветвь».
При императрице Елизавете Петровне Пулковскую мызу с селом Пулково приписали к Сарской мызе. Усадьба использовалась в качестве подсобного хозяйства с охотничьим и садовым «уклоном». При Екатерине II на Пулковской горе английский садовник Иоганн, или Джон, Буш, осуществил эксперимент по созданию первого в России пейзажного парка. После смерти просвещенной государыни Пулковская мыза пришла в запустение. На ее территории, по распоряжению Гоф-интендантской конторы, производились выемка песка и добыча камня. Александр I, удрученный упадком мызы на Пулковской горе, отдал ее в 1817 г. в аренду пулковским крестьянам.
Ознакомительная версия.
